Книга Девушка с черным котом - Екатерина Белецкая

— Лёд твой, я его прихватил в доме, когда мы уходили, — пояснил Феликс. — А бумага… это бумага — оттуда. Тебе не очень повезло в степи, поэтому лист… ну, пусть будет маленький подарок. А то у тебя кот ходил туда сто раз, и каждый раз впустую. Ну, может, приносил что…

— Как — кот ходил туда? — удивилась Айрин. Удивилась, и тут же поняла, что Феликс прав. Тот же ремешок с узорами — получается, что он оттуда? И кот там был?

— Конечно, ходил. Ты ведь посылала, — пожал плечами Феликс. — Когда ты думала о них, находясь у камней, ты посылала его — и он шел. А сейчас сможешь послать не просто так, а с запиской. И там ее смогут прочесть.

— Спасибо, — Айрин попыталась улыбнуться. — Я даже не знаю, как мне тебя благодарить…

— Ты уже отблагодарила. Такой был прекрасный новогодний праздник…

За разговором они дошли до лестницы, ведущей к набережной. Айрин остановилась, и посмотрела на горы, виднеющиеся над верхушками деревьев. Неужели она видит их в последний раз?

— Не огорчайся, — посоветовал Феликс. — В реальной жизни горы встречаются и получше. Правда, вот увидишь. И потом, кто бы говорил о последнем разе. Не ты, Айрин. Только не ты.

* * *

Таенн встретил их в кафе, он сидел за столиком у стойки, и о чем-то вполголоса разговаривал с Ахельё. На столике перед ним стоял простой глиняный стакан, в котором было вино — Айрин знала эти стаканы, и знала, какое вино Ахельё в них наливает. «Вино для особых случаев», вот как оно называлось. Крепкое, сладкое, с острым запахом солнца и диких трав. Никаких цветочных ноток, никакой утонченности.

— Налей и мне, Ахельё, — попросила Айрин, подходя к стойке. Шилд привычно махнул хвостом, и прилег под высокой табуреткой — там было его любимое место. — На дорожку.

— Боишься? — спросил Ахельё.

— Ну конечно, — Айрин залпом отпила треть стакана. — Очень боюсь.

— Я бы тоже боялся, — заметил Ахельё. — Но моя судьба бояться других вещей.

— А как ты узнал, что мы придем сюда? — Айрин повернулась к Таенну. — Я ведь не говорила…

— Он сказал, — Таенн кивнул в сторону Феликса. — Еще рано утром. Феликс, может быть, хватит? Может быть, ты для разнообразия скажешь правду?

— Ладно, ладно, хорошо, — Феликс заулыбался. — Хотя что такое правда? Ведь я действительно был греваном… с миллиард этак лет назад. Кем я только ни был! А на самом деле я… Я Эрсай. И Мальчик, кстати, тоже.

— И мне уже изрядно надоело изображать каждый день собаку, — проворчал пёс, садясь на задние лапы. — Но что не сделаешь ради… впрочем, неважно.

Айрин ошарашено уставилась на них.

— Что такое Эрсай? — спросила она, наконец.

— Это такие существа, не живые и не мертвые, которые постоянно живут в Сети… и не только, — пояснил Таенн. — Получаются в большинстве случаев из погибших в Сети экипажей Сэфес или Бардов. А тут — с кураторскими целями. И не думай, что они курируют тебя, девочка. Курируют они таких, как мы. Причем исключительно по собственной инициативе. Вот зачем тебе это, Футари? Для чего вы это делаете, Комманна[14]?

— Не твое дело, Бард, — хмыкнул пес. — Надо, и всё. И вообще, вам пора.

— Но всё-таки? — Айрин вдруг стало жалко Таенна. — Действительно, зачем?

— Понимаешь ли, девочка, это так называемая спорная ситуация, — вздохнул Феликс, которого Таенн почему-то назвал сейчас странным именем Комманна. — Мы не можем решить, что с ними делать. И не можем понять, как отыскать их тела там, где они оказались. А они сами, находясь здесь, не останавливаются в развитии, как люди. Они совершенствуются, осваивают новое… идут дальше. Скалолазы, например — это ведь бывшие визуалы, Сэфес. Работать со звуками — вовсе не их дело. А они работают. И с каждым годом всё успешнее. Знаешь, у меня будет к тебе просьба, — он улыбнулся. — Когда ты вернешься, поищи ответы — там. Потому что мы не видим ответов — здесь. Ничто в мире не происходит просто так, и они, вот такие, как Таенн или Орес с Гаром, тоже становятся такими не просто так… но ответа нет. Может быть, тебе повезет больше, чем нам. Как знать.

— Хорошо, — кивнула Айрин. — Я, правда, не совсем поняла…

— Поймешь потом, — махнул рукой Феликс. — Пойдем, друг мой, — это уже Мальчику. — Пойдем. Кстати, своему черноволосому спящему можешь передать привет от нас. И попроси прощения, тоже от нас обоих.

— За что?

— За головную боль, — Феликс снова вздохнул. Было видно, что он расстроен. — Мне казалось, что мы всё правильно рассчитали тогда, но это было вовсе не так. Увы. Попросишь?

— Хорошо, — Айрин кивнула.

— Пойдем, — позвал ее Таенн, вставая. — У тебя не так много времени.

— Сейчас, — Айрин встала, потом, повинуясь внезапному порыву, зашла за стойку, и обняла Ахельё, который тоже обнял ее в ответ. — Спасибо, — прошептала девушка. — Спасибо тебе, дорогой мой. За всё спасибо…

— Был рад видеть тебя и готовить для тебя, — шепнул ей повар в ответ. — Ты большая умница. Удачного тебе пути.

* * *

Привычная тропинка, выученный до мельчайших деталей путь; они шли неспешно, неторопливо — с одной стороны прибрежные камни, с другой — сияющее и слепящее море. Шилд убежал вперед, а девушка невольно замедляла шаг. Таенн, идущий следом, не торопил.

— Знаешь, Феликс дал мне бумагу, для записки, — сказала Айрин, когда тропинка расширилась настолько, чтобы можно было идти рядом. — Сказал, чтобы я послала Шилда… туда, к ним.

— Ну так пошли, — пожал плечами Таенн.

— А что написать? — Айрин задумалась.

— Что угодно. Чертовы Эрсай, — Таенн нахмурился. — Бумагу он тебе дал, умник. А то, что слова могут не дойти — не рассказал. Вечно с ними так. Сначала делают, потому думают.

— Слова могут не дойти? — удивилась Айрин.

— Ну да. Они исчезают прямо в процессе написания, — объяснил Таенн. — Попробуй. Может, что-то и сумеешь отправить.

Вскоре они подошли к развалинам. Айрин вытащила из кармана лист бумаги, Таенн достал откуда-то ручку. Айрин пристроила бумагу на камень, и написала: «Привет, это я. Скоро буду. Записку передаст вам мой кот, его зовут Шилд».

— Ну вот, я же говорил, — проворчал Таенн.

Записка, которую написала Айрин, выглядела следующим образом: «Привет… буду… передаст кот… Шилд».

Айрин попыталась дописать пропавшие слова, но ручка беспомощно скользила по бумаге, не оставляя никакого следа.