Книга Девушка с черным котом - Екатерина Белецкая

— Я не хочу, — повторила девушка с отчаянием. — Не хочу, пойми! Я готова куда угодно, хоть с Черными в запредел, но только не обратно!!!

— А с чего ты взяла, что ты попадешь в то обратно, которое почти не помнишь? — ехидно спросил Феликс. — И с чего ты взяла, что обратно вернешься именно ты, а не та новая личность, которая сейчас сформировалась тут, на Берегу? Кто ты вообще такая, чтобы судить о подобных вещах?

— Я?.. — девушка растерялась. — Я Айрин, я живу на Берегу, в доме, и у меня есть кот, которого зовут Шилд.

— Это не характеристика тебя самой, — поддел ее Феликс. — Это идентификация и окружение. Кстати… окружение уже истончается — для тебя.

— Что? — Айрин нахмурилась. — Что ты имеешь в виду?

— Попробуй поднять книгу, — посоветовал Феликс. — Ну или хотя бы перелистни пару страниц. А ну-ка?

Айрин дотронулась до страницы — и та вдруг стала рассыпать в прах под ее пальцами. Через полминуты на месте книги лежала горстка серой трухи.

— Что это? — потрясенно спросила Айрин. — Как это?..

— Это значит, что ты возвращаешься, — пояснил Феликс.

— Но дом… — Айрин вскочила, кинулась к двери. Дернула за ручку — и осталась стоять с ручкой в руках. Отшвырнув ручку, которая, вместо того, чтобы покатиться, тоже рассыпалась в труху, Айрин ударила руками по дверному полотну, и бегом кинулась наверх — пол скрипел под ее ногами, ступеньки лестницы стали словно бы рыхлыми, не деревянными, а будто из спрессованной пыли.

Спящие! пронеслось в голове у Айрин. Нужно срочно проверить спящих, что с ними?!

Она бросилась в коридор — и замерла.

Все три двери были распахнуты настежь.

И за каждой Айрин видела сейчас одну и ту же картину.

— Черт, они опять в гибере, — пробормотала девушка, глядя на полупрозрачные тела. — Причем все четверо.

— Нет, это не они в гибере, — пояснил Феликс из-за ее спины.

— А кто?

— Ты.

* * *

— Пойдем, я провожу тебя, — предложил Феликс.

— Куда? — безучастно спросила Айрин.

Ее дом сейчас уже перестал быть домом — на его месте лежала теперь куча серой пыли, которую разносил ветер. Еще несколько часов, и участок станет совсем пустым — так вот как исчезают дома, понимала теперь девушка, вот что происходит с ними…

— К морю, конечно, — пояснил Феликс. — Заодно и поболтаем. На дорожку. Напоследок.

— А Таенн? Ко мне должен был придти Таенн, и я…

— Он придет, — пообещал Феликс. — Туда и придет. Увидишь.

— Феликс, кто ты такой? — спросила Айрин, останавливаясь. — Откуда ты всё знаешь?

— Я… ну, пусть для тебя я буду греван, — пожал плечами Феликс. — Тебе правильно объяснили. А кто я на самом деле… сложно сказать. Всю жизнь я пытался делать только одно. И немножко в этом преуспел.

— И что ты пытался делать?

— Не делать зла, — пожал плечами Феликс. — Это, знаешь ли, гораздо сложнее, чем делать добро. Добро вообще не делают на самом деле. Его причиняют. Часто против воли.

— Ты ошибаешься, — возразила Айрин. — Это зло причиняют.

— Нет, — покачал головой Феликс. — Добро. Именно что добро. Вот, например, представь себе, что есть страна. В ней есть дети. У детей есть родители. Детям делают болючие прививки, от которых дети плачут. Ну больно же, вот и плачут. Зато в стране нет эпидемий. А потом приходит некто… неважно даже кто, и причиняет добро — запрещает болючие прививки, и детям больше не надо плакать. Страна ликует, родители рады, дети довольны. Это некто причинил всем просто массу добра… вот только через двадцать лет в стране вспыхивает эпидемия, которая уносит жизни миллионов. Или другой пример — наш монах. Он очень любил причинять добро: свое достояние и богатство он заполучил из-за того, что добро впихивал в мозги тем, кто в этом абсолютно не нуждался. И что в итоге? Его паства в результате несчастна и обманута, потому что он им врал — и знал, что врёт — сам он снедаем волком чуть ли не каждый день… понимаешь? А политики, которых ты видела в степи?

— Я не видела. Я только змей видела, — уточнила Айрин.

— И очень хорошо, что не видела, — припечатал Феликс. — Такая гадость! Так вот. Эти вообще считали, что причинять добро другим — их святая обязанность, причем в первую очередь они причиняли добро себе, и лишь потом раздавали жалкие крохи добра остальным… вот только это было не добро вовсе, а нечто совсем иное. И что же? Вот то-то же. А еще ты говорила про войну…

— Феликс, я этого тебе не говорила, — заметила Айрин.

— Значит, это Гар говорил. О том, что вы не смогли дойти до моста. Точно, он и был. Атомная, или какая-то там еще война — это хорошо?

— Плохо, конечно! — изумленно ответила Айрин.

— А тот, кто ее учинил, считает, что сделал много-много добра. Например, что очистил территорию от злых иноземцев или инакомыслящих — второе встречается много чаще, чем первое, поверь мне. Может быть, он раскается для приличия о том, что сбросил эти бомбы… но, скорее всего, большее раскаяние будет ощущать пилот или техник, нажавший на кнопку, а отнюдь не тот, кто отдавал приказы. Или даже не техник, а техники. Для этой задачи надо не так уж и мало народу. Причем войны эти частенько замешаны на религии.

— Какой религии? — безнадежно спросила Айрин.

— Да любой. Например, той, которую исповедует наш монах. Это вообще не имеет никакого значения, поверь мне.

— Но ведь ты сам… — Айрин запнулась. — Если я правильно поняла Таенна, то ты тоже… имеешь отношение к религии.

— Не совсем, — покачал головой Феликс. — К религии в том виде, в котором ее помнишь ты, имеют отношение только самые младшие. Когда такие, как я, становится старше, это проходит. Ты, кстати, подошла очень близко к пониманию того, что есть что на самом деле. Это хорошо. У многих на это уходят годы.

— Я не так молода, как может показаться, — прошептала Айрин.

— Знаю, — пожал плечами Феликс. — Но и это не имеет значения. Можно до старости остаться большим и глупым ребенком. Некоторым это отлично удается. В плохом смысле этого слова, конечно. Быть до старости ребенком в хорошем смысле — это прекрасно. Впрочем, тут дело не в твоем возрасте. Ведь я намного младше тебя, и…

— Ты младше меня? — Айрин удивилась. — И на сколько же?

— Примерно на шестьдесят миллиардов лет, но это не имеет никакого значения, — заулыбался Феликс. — Так вот, религия…

— Подожди, — попросила Айрин. — Ты сказала — шестьдесят миллиардов лет? Как это?

— А важно ли, как именно? Прошу тебя только об одном — браслет, который у тебя на руке. Не забывай про него, — попросил Феликс. — И вот еще. Возьми. Это твое, а это тебе просто пригодится.

На его ладони лежал кристалл синего льда, второй из тех, что сумела добыть Айрин, и чистый лист белой бумаги.