Книга Кванты. Как волшебники от математики заработали миллиарды и чуть не обрушили фондовый рынок - Скотт Паттерсон

Теперь же Гринспен поворачивался спиной к системе, которую активно защищал на протяжении десятилетий. Во время дачи свидетельских показаний в Конгрессе в 2000 году Берни Сандерс, представитель штата Вермонт, спросил Гринспена: «Вы не боитесь, что при такой концентрации богатства в случае, если одна из этих гигантских компаний обрушится, наступят жуткие последствия для национальной и мировой экономики?»

Гринспен и глазом не моргнул. «Нисколько, — ответил он. — Я уверен, что масштабный рост некоторых компаний произошел в силу структуры рынка, где большинство крупных рисков практически полностью хеджируется».

Времена изменились. Гринспен, казалось, был сбит с толку обвалом, перестал отслеживать запредельный рост высокорискового аппарата Уолл-стрит, происходивший прямо у него под носом — и, по мнению многих, поддерживаемый проводимой им политикой.

По окончании выступления Гринспен встал и вышел, сгорбившись, из света телевизионных прожекторов. Он казался потрясенным. Было ясно, что Гринспен, некогда прославленный спаситель финансовой системы, руководивший операцией Long-Term Capital Management в 1998 году, был всего лишь слабым стариком, чьи лучшие дни давно позади.

Наблюдая в офисе своего хедж-фонда в Гринвиче по телевизору за слушаниями в Конгрессе, Клифф Эснесс не верил своим ушам. Если кто-то и воплощал в себе ту систему, которую Гринспен ставил под вопрос, то это был он, Эснесс. Эснесс, выпускник финансовой школы Чикагского университета, где проповедовали основы либертарианства и свободного рынка как новую религию, свято верил в ту модель, которую Гринспен теперь отрицал. Нет никакой ошибки.

— Предатель, — пробормотал он, глядя на экран. Он решил, что Гринспен отрицал теорию эффективности свободных рынков, чтобы спасти свою репутацию.

— Слишком поздно, старик.

С точки зрения Эснесса, Гринспен был прав насчет свободных рынков; его ошибка состояла в том, что он оставил процентную ставку слишком низкой на слишком долгий срок. В результате возник жилищный пузырь, с которого и началась вакханалия. Вот за что Гринспену следовало извиняться, а вовсе не за то, что поддерживал свободные рынки.

Все, во что Эснесс верил, оказалось под угрозой. Гринспен повернулся спиной к движению, которое, по мнению Эснесса, обеспечило беспрецедентное богатство и процветание США и большей части остального мира. Капитализм работал. Свободные рынки работали. Конечно, случались эксцессы, но их можно было устранить. Вот как это работало. А Гринспен разочаровался и предал свою веру в тяжелый для нее момент. Вопиющий кретинизм.

Гораздо хуже для Эснесса было то, что сам AQR оказался в осаде. Он потерял миллиарды во время обвала. Пошли слухи, что AQR закрывается. Он был не единственным фондом, страдавшим от подобных слухов в октябре 2008-го.

Еще одним хедж-фондом на самом краю гибели был Citadel.

Кен Гриффин вошел в ярко освещенный конференц-зал на тридцать восьмом этаже здания Citadel Center на Саут-Дирборн-стрит, уселся за полированный деревянный стол и надел наушники. Рядом с ним сидел Джеральд Бисон, зеленоглазый рыжеволосый операционный директор фонда Citadel, сын полицейского, выросший в неблагополучном чикагском районе Саут-Сайд. Бисону, ветерану, работавшему в фонде с 1993 года, Гриффин доверял безоговорочно. Была вторая половина дня пятницы, 24 октября. С момента откровения Гринспена на Капитолийском холме прошел один день.

Более тысячи слушателей ждали, когда Гриффин и Бисон объяснят, что происходит с Citadel. Слухи о коллапсе распространялись с огромной скоростью, они даже добрались до телевизионного канала финансовых новостей CNBC. Citadel, по словам трейдеров, вылетал в трубу. Хаос на рынке, последовавший за коллапсом Lehman Brothers, привел к огромным потерям по портфелю конвертируемых облигаций. Многие опасались, что, если Citadel пойдет ко дну, возникнет катастрофическая волна, которая заставит многие фонды со схожими позициями обвалиться, как фишки домино.

По словам бывших руководителей Citadel, когда надежность фонда снизилась, Гриффин начал выгонять сотрудников. Джо Рассел, глава группы по кредитной торговле Citadel и ключевая фигура сделки по E*Trade, требовал больших полномочий. Гриффин отказал ему, и Рассел устроил скандал. По слухам, Гриффин и Рассел так громко выясняли свои отношения, что не было сомнений: работать вместе они больше не смогут. «Бросьте его под автобус», — якобы крикнул Гриффин, выгоняя Рассела из компании в начале сентября.

Но Гриффин был уверен, что Citadel может справиться с давлением. Его беспокоил Goldman Sachs. Акции компании падали, и некоторые опасались, что она тоже разделит участь Bear Stearns и Lehman Brothers. Goldman был ключевым партнером Citadel по многим сделкам и пролонгировал кредит фонда. Во время кризиса Гриффин и CEO Goldman Ллойд Бланкфейн много раз совещались и обсуждали положение на рынках. Когда система вышла из-под контроля, невозможное в одночасье стало казаться возможным. Гриффин был уверен: если Goldman потонет, Citadel наверняка последует за ним.

Сама мысль о крахе Goldman Sachs казалась абсурдной.

Невозможной.

Но Bear пошел ко дну. И Lehman. Morgan Stanley висел на волоске. AIG, Fannie Mae, Washington Mutual. Даже денежная твердыня Кена Гриффина трещала по швам. Он сделает все от него зависящее, чтобы этого не допустить. Даже немыслимое: устроит телеконференцию, открытую для прессы.

Ранее в тот же день Джеймс Форезе, руководитель отдела рынков капитала в Citigroup, позвонил Гриффину, чтобы предупредить его. «Кен, вас убивают,[154] против вас ведут информационную войну. — И бо́льшая часть слухов — крикливая ложь. Если ты скажешь, что у вас все в порядке, это очень поможет рынку».

И вот, задвинув свою скрытность в дальний угол, Гриффин откашлялся и приготовился объяснить, что же творится с фондом Citadel.

К сожалению, с ним все было совсем не в порядке.

* * *

Почти за два десятилетия был только один год, когда Гриффин терпел убытки: 1994-й. А теперь его фонд находился на грани коллапса. Неожиданность и невероятная скорость падения говорили о хаосе на рынке после гибели Lehman Brothers.

На волне всеобщего помешательства все обратили пристальное внимание на Citadel. Крах Lehman и паника, вызванная едва не случившимся крахом AIG, были похожи на мощное землетрясение, пошатнувшее всю финансовую систему. Поначалу казалось, что ударными волнами можно управлять. Рынки затрещали по швам, когда 15 сентября Lehman объявил о банкротстве, но не так громко, чтобы Citadel почувствовал угрозу для себя. Гриффин позже описывал это как огромную волну, которая незаметно прошла под днищем корабля, когда он спокойно направлялся к берегу.