Книга Королевский генерал - Дафна дю Морье

Она снова улыбнулась, и когда я посмотрела на нее, то почувствовала себя рыцарем стародавних времен, приветствующим своего противника перед поединком.

– Я распорядилась поместить тебя в той длинной комнате наверху, которую обычно занимает Элис с детьми, – сказала я.

– Спасибо, – ответила Гартред.

– Робин слева от тебя, – сказала я, – а Амброз Манатон справа в небольшой спальне у лестничной площадки. С двумя такими стражами тебе, я думаю, вряд ли придется волноваться.

Она и глазом не повела. Повернувшись к Робину, она дала ему кое-какие распоряжения относительно багажа. И он тут же, как лакей, отправился исполнять ее приказания.

– Тебе повезло, – сказала я, – что мужчины в моем роду отличаются столь уживчивым характером.

– Мне бы повезло еще больше, – ответила она, – если бы они в то же время не были такими собственниками.

– Фамильная черта, – парировала я, – напоминает о девизе нашего дома: «Что имеем, не отдаем».

Она какое-то время в задумчивости на меня смотрела.

– Ты обладаешь странной властью над Ричардом, – сказала она. – Какой-то непонятной притягательной силой. Я полностью доверяюсь тебе.

Я поклонилась ей со своего кресла.

– Не доверяйся мне, Гартред, – ответила я. – Менебилли – всего лишь название на карте, выбор мог пасть и на любое другое поместье. Пустой дом, близость песчаного берега.

– И сверх того – тайник, – произнесла она резко.

– Серебро уже давным-давно на Монетном дворе, – сказала я. – А то, что еще оставалось, пополнило парламентскую казну. Какую игру ты затеяла на сей раз, Гартред?

Она ответила не сразу, но я заметила, что ее кошачьи глаза следят за тенью Робина в холле.

– Мои дочери выросли, – сказала она. – Орли-Корт становится тяжелой обузой. Быть может, мне захочется третьего мужа и безбедного существования.

Которое мой брат не в силах был бы дать ей, подумала я, но которое с удовольствием мог бы предоставить ей мужчина, бывший на пятнадцать лет моложе ее, с землями и состоянием. Миссис Харрис… Миссис Денис… Миссис Манатон?

– Ты уже разбила жизнь одному мужчине из моей семьи, – сказала я. – Поостерегись пытаться сделать то же самое и со вторым.

– Думаешь, в твоих силах помешать мне?

– Нет. Ты вольна поступать, как тебе заблагорассудится. Я лишь предупреждаю тебя.

– Предупреждаешь о чем?

– У тебя никогда не получится играть с Робином, как ты это делала с Китом. Робин способен убить.

Какое-то время она недоумевающе на меня смотрела. И тут в комнату вошел мой брат.

В тот вечер я размышляла о роялистском восстании. В их замысел входило, чтобы Корнуолл заполыхал с востока до запада, а ведь во все времена здесь было достаточно горючего материала, и вот эти люди собрались под крышей Менебилли, чтобы занялся пожар по всей стране.

За обеденным столом мы являли собой странное общество. Гартред со своими серебряными волосами, украшенными драгоценностями, – во главе стола, по обе стороны от нее – мужчины: мой брат постоянно тянулся рукой к графину и не сводил влюбленных глаз с ее лица, в то время как холодный и невозмутимый Амброз Манатон не переставая говорил ей в правое ухо – выключив таким образом из разговора Робина – о коррупции в парламенте, что заставляло меня заподозрить, что он, должно быть, сам был в этом замешан, уж больно много подробностей было ему известно. Слева от меня сидел Питер Кортни, который время от времени встречался взглядом с Гартред и при этом многозначительно улыбался. Но поскольку он то же самое проделывал и со служанкой, подававшей ему тарелку, и со мной, когда мне случалось посмотреть в его сторону, то я предположила, что со стороны Гартред речь скорее идет о привычке, чем о сговоре. Я хорошо знала своего Питера. Насупившийся Дик занимал место в центре и бросал мрачные взгляды на сидевшего напротив него кузена, ну а тот без умолку болтал о письмах, полученных им от его брата Джека, который вошел в такую милость к принцу Уэльскому во Франции, что тот с ним никогда не расставался. И когда я, играя роль хозяйки дома, который отнюдь не был моим, – чем вызывала, вне всякого сомнения, неодобрение тени старого Джона Рашли, – переводила взгляд с одного на другого, следя за тем, чтобы у всех были еда и вино, то с некоторым дурным предчувствием подумала о том, что, обыщи Ричард все графство, он бы не нашел шестерых человек, более способных перессориться между собой и разругаться, чем те, что сидели сейчас за этим столом.

Гартред, его сестра, никогда не желала ему добра. Робин, мой брат, отказался в прошлом подчиниться его приказу. Питер Кортни был одним из тех, кто роптал против его главенства. Дик, его сын, боялся и ненавидел его. Амброз Манатон был неизвестной величиной, ну а Банни, его племянник, представлял собой простую пешку, умевшую читать по карте. И вот таким людям предстояло возглавить восстание? Если это так, пусть Господь Бог поможет моему бедному Корнуоллу и принцу Уэльскому.

– Мой дядя, – говорил Банни, строя из солонок крепость, – никогда не прощает обиды. Он однажды сказал мне, что если какой-то человек сыграет с ним плохую шутку, то он ответит ему худшей.

Он пустился в описание какого-то прошлого сражения, и его никто не слушал, кроме, думается мне, Питера, поступавшего так по доброте душевной. Но слова Банни, так легко слетевшие с его уст, не выходили у меня из головы. «Мой дядя никогда не прощает обиды».

Он был обижен каждым из нас, кто сидел сейчас за столом в Менебилли. Какое время выберет он, чтобы заплатить по старым счетам? Ричард, мой возлюбленный, насмешливый и злопамятный. Итак, канун восстания и эти шестеро, увязшие в нем по горло.

Было что-то символическое в стуле, пустовавшем возле меня.

Затем мы разом смолкли, ибо дверь внезапно распахнулась, и на пороге показался Ричард: он смотрел на нас, на голове у него была шляпа, а с плеч свисал длинный плащ. Столь любимых мною рыжеватых волос не было, а закрывавший уши завитой парик придавал ему мрачный, сатанинский вид, под стать которому была и его улыбка.

– Что за подарок для шерифа герцогства, случись тому нагрянуть сюда. Каждый из вас – предатель.

Мы совершенно тупо уставились на него – даже Гартред на сей раз не сумела поспеть за ходом его мысли. Но я заметила, что Дик принялся грызть ногти. Затем Ричард бросил шляпу и плащ стоявшему наготове слуге и направился к пустовавшему справа от меня стулу.

– Долго ждала? – спросил он у меня.

– Два года и три месяца, – ответила я ему.

Он наполнил бокал из стоявшего с его стороны графина.

– В январе тысяча шестьсот сорок шестого года, – сказал он, обращаясь ко всей компании, – я нарушил обещание, данное нашей здешней хозяйке. Однажды утром, в Веррингтоне, я покинул ее, сказав, что вернусь к завтраку. К несчастью, принц Уэльский рассудил иначе. И вместо этого я завтракал в Лонстонском замке. Я предлагаю загладить эту свою вину завтра.