Книга Дело о 140 миллиардах, или 7060 дней из жизни следователя - Владимир Калиниченко

В 18 часов нам сообщили, что Москвой принято решение направить в Алма-Ату заместителя заведующего отделом ЦК Разумова, заместителя генерального прокурора СССР Сороку, заместителя министра внутренних дел СССР Елисова, первого заместителя председателя КГБ СССР Бобкова. Вместе с ними спецрейсом и рейсовыми самолетами следовала большая группа руководящих работников МВД и КГБ СССР. К этому времени образовали кризисный штаб, который разместился в бункере, расположенном под центральной трибуной площади. Здание МВД, в котором находились мы и еще с десяток работников различных ведомств и где хранилось оружие, прикрывали всего 15 милиционеров, вооруженных автоматами. Единственными источниками информации о событиях, происходящих в городе, были телефон и обычная переносная рация, по которой можно было слышать переговоры патрулей и руководителей подразделений внутренних войск и милиции.

Около 21 часа к площади прибыли пожарные машины. Стоял десятиградусный мороз, и пыл митингующих попытались охладить водой. Безрезультатно. В ответ пожарных разогнали, их автомашины раскурочили и стали жечь. Напряжение все более нарастало. На легковых автомобилях и грузовиках к площади стали подвозить специально и наспех заготовленные колья, прутья, дубинки.

Из дневниковой записи хронологии событий 17 декабря 1986 года:

«…22 часа 20 минут. Люди из толпы обстреливают из ракетниц здание ЦК. Загораются два кабинета. Пожар потушен. Одной из ракетниц стреляют в спину солдата внутренних войск. В больницу поступают с ранениями различной тяжести работники милиции и военнослужащие…

…В 23 часа в бункере принята делегация парламентеров митингующих. После переговоров парламентеры сумели разагитировать митингующих и увести с площади около тысячи человек.

…В 23 часа 30 минут толпа численностью 200–300 человек, постоянно увеличиваясь за счет примыкающих к ней жителей города, движется к центру города со стороны двух окраинных микрорайонов. Толпой захвачены два трамвая. Пассажиров вытащили из вагонов, многие избиты.

…24 часа. Толпу пытаются остановить кинологи с собаками. Три собаки убиты. Толпа продолжает движение…»

Эти сообщения все мы, собравшиеся в кабинете заместителя министра внутренних дел Митрофаненко, слушали по портативной рации. Переговоры руководителей и командиров подразделений, разбросанных по городу, шли на отборном русском мате, примерно так: «…Мать твою, кинологи живы? – Вроде да! – Они с оружием? – Да! (Нецензурная брань.) Идиот! – Оружие у них забрали? – Нет, все в порядке. Товарищ генерал, товарищ генерал! Нам их останавливать? (Мат.) – Нет! Пропускай к центру, мы их встретим…»

Я, стоя возле рации, вслушивался в эти переговоры. Подошел один из руководителей 3-го отдела КГБ республики:

– Представляешь, все это через спутники фиксируют американцы. Ну и будут смеяться над нами! Вот как советские воюют!..

Отвечаю:

– А может, мы иначе не умеем?

Идут доклады о том, что начались роптания среди работников милиции и военнослужащих. Их раненых товарищей, в том числе и с тяжелыми травмами, выносили из оцепления и увозили в больницы. Они требовали приказа дать отпор и угрожали, что начнут действовать по своему усмотрению.

В начале первого часа ночи поступило сообщение о том, что сосредоточенным на площади спецназовцам дана наконец команда очистить площадь. С заданием они справились в пределах получаса. Действовали эти асы руками и ногами, спецсредств и оружия не применяли. «Площадь очищена от хулиганствующих элементов» – эту новость восприняли с облегчением. Около 2 часов в Доме политпросвещения Колбин собрал партийный актив города. Гневно бросил в зал: «Прекратите этот махровый национализм!»

Эх, Геннадий Васильевич! Если бы все было так просто. Жизнь и работа на руководящих партийных должностях в Ульяновской области и в Грузии отнюдь не позволяли вам с ходу объективно и правильно оценить специфику Казахстана.

А в «бункере» продолжали совещаться уже с участием командующего Среднеазиатским военным округом Лобова. Ожидали прибытия одного из заместителей министра обороны СССР. Связь с Москвой поддерживалась постоянно. Наконец, центр в лице министра обороны Соколова дал согласие на привлечение к подавлению массовых беспорядков курсантов Алма-Атинского высшего училища погранвойск.

Только к семи утра мы смогли добраться в гостиницу. Через пару часов разбудил Мызников. С ним приехал начальник отдела союзной прокуратуры Виктор Стрельников. Все вместе решили переговорить с Сорокой, который входил в состав правительственной комиссии и всю ночь заседал в «бункере». Добираться туда было опасно и сложно. Поэтому в сопровождении двух автомашин ГАИ буквально прорывались к зданию ЦК. Оно было полностью оцеплено войсками, милицией и людьми в гражданском. Саму площадь с двух сторон перекрывали шеренги спецназа со щитами и дубинками в руках. На улицах Мира и Фурманова находились толпы молодых парней и девушек казахской национальности. Многие были вооружены палками и прутьями.

Курсанты-пограничники разместились ближе к центральному входу в ЦК. Оружия у них нет, хотя на ступеньках на определенном расстоянии стоят ящики с боеприпасами и оружием. Бросилось в глаза, что на поясе за спиной у каждого курсанта закреплена саперная лопатка. Мы пришли тогда к выводу о том, что это не случайно. При прямом столкновении с толпой ничем не вооруженные 18–20-летние парни только и могли прибегнуть для своей защиты к помощи саперных лопаток. Так за них решили командиры.

Через несколько лет, читая сообщения о трагедии, произошедшей в Тбилиси, и обвинения в адрес армии, использовавшей для разгона митингующих саперные лопатки, я вспомнил Алма-Ату. На военных возлагали функции, к которым они не были готовы ни морально, ни в плане технического обеспечения спецсредствами. Каждый действовал по своему разумению.

Сорока переговорил с нами накоротке. Сообщил, что обстановка продолжает оставаться сложной, поступают сообщения о начинающихся выступлениях молодежи в ряде областей республики. Пожелав нам сохранять выдержку и самообладание, распрощался. Тут-то мы и увидели, как толпа с улицы Фурманова попыталась прорваться на площадь. Смять прикрывающиеся щитами шеренги спецназа они не смогли и отхлынули назад. Тут же шеренги разомкнулись и на толпу ринулись молодцеватые парни в гражданском. Митингующие начали в беспорядке разбегаться. Тех из них, кого смогли задержать, буквально волоком тащили на площадку, расположенную за трибуной. Следовали жесткие команды: «На колени! Руки за голову!» На задержанных сыпались удары руками, ногами, дубинками.

Обратили внимание на высокого парня-казаха, который, видимо, более остальных досадил спецназовцам. Десяток из них, доставив очередного задержанного, обязательно подбегали к нему, наносили один-два удара и удалялись за следующими.

Вдоль площадки с папкой в левой руке и обычной деревянной дубиной в другой вышагивал, что-то приговаривая, подполковник-пограничник с перебинтованной головой. Приблизившись к этому парню, он громко дал команду: «Разойдись!» – и, когда избиваемый попытался поднять голову, нанес ему резкий удар дубинкой по голове. Следующий удар, ногой в сапоге, последовал в пах. Парень стал падать вперед, но отлетел в обратную сторону после не менее сильного встречного удара ногой в лицо. Напротив нас что-то гневно кричала подполковнику девушка-казашка, разносившая горячий чай солдатам.