Книга Борис Березовский. Человек, проигравший войну - Александр Бушков

Любой мало-мальски понимающий в экономике, да и просто наделенный здравым смыслом человек с этим согласится. Еще одного перехода из рук в руки наша многострадальная промышленность попросту не выдержит, тем более что управляющие промышленностью советские структуры за десять лет были практически разрушены. Есть, конечно, такие ревнители справедливости, которым хоть весь мир рухни, лишь бы все было «по правде». Но в таком случае куда проще, чем гробить промышленность, попросту вызвать санитаров.

Впрочем, как я уже говорил, даже на основе судебных решений деприватизировать можно все что угодно… Хорошая дубинка для непослушных богачей, вы не находите?

Что касается общего развития промышленности, здесь общее направление было следующим: в сфере экономики следует создать единый народнохозяйственный комплекс, в основу которого положить высокие технологии военно-промышленного комплекса. Допустить прямые иностранные инвестиции в российскую промышленность, зато закрыть внутренний рынок для зарубежных конкурентов отечественных производителей. То есть политика, прямо противоположная практике экономической реформы, нацеленной на атомизацию промышленности, разрыв существующих связей, уничтожение военной промышленности, а также создавшую благоприятнейшие условия для скупки иностранцами российских предприятий (вместо инвестиций) и открывшую рынок для иностранных товаров.

…Интересно, присутствовал ли Ходорковский на том совещании в Белом доме, где говорилось об управлении государственным имуществом в Российской Федерации? Путин заявил собравшимся, что отныне ничего от государства нельзя будет получить задаром. «А жаждущим ответим: Бог подаст!» Собственность должна приносить доход.

«В речи премьера было два ключевых момента, – писал „Коммерсантъ“, – жесткое противодействие попыткам пересмотреть итоги приватизации и господдержка эффективного собственника, как частного, так и государства».

…По намеченному тогда пути он и пошел впоследствии, избавившись от приставки «и. о.» так легко и безболезненно, словно бы никакой избирательной кампании и не было вовсе. К полному обалдению политологов, так и не понявших: а что, собственно, произошло?

Не понявших до такой степени, что в совершеннейшей растерянности главный национал-патриотический теоретик страны А. Проханов печатно взмяукнул ни много ни мало – о происках самого Сатаны, который-де и «превратил чиновника провинциального масштаба в диктатора».

Поневоле вспоминается герой «Угрюм-реки», в схожей ситуации восклицавший: «Мистик мохнорылый, тварь!»

Ну, у Проханова все это было от бессильной обиды перед лицом напрочь поменявшейся жизненной ситуации, когда, хоть тресни, страна никак не желала приглашать А. П. в пророки и вожди, как ни старался. А самое, по-моему, для него обидное – это то, что «диктатор» наотрез отказывался собственными руками создавать «страдальцев». Проханов орал о происках Сатаны – а «оргвыводов» не последовало. Накропал истерически взвинченный анти-путинский романчик «Господин Гексоген» – а его не то что не посадили, но и на червонец не оштрафовали. Лобызался с Березовским и, воодушевленный скорым приходом лондонских денежек, обещал всех раскатать – «диктаторский режим» опять-таки сохранял олимпийское спокойствие.

Впрочем, нежелание Путина мастерить собственными руками «безвинных страдальцев» проявилось еще раньше, в «деле Бабицкого». Поскольку эта фамилия уже стерлась из памяти многих, напомню: оный Бабицкий был «демократическим журналистом». То есть шатался по чеченским горам и лесам, дружески беседовал за чайком с «полевыми командирами», прокламируя их как бойцов за свободу и независимость. Когда его арестовали в Дагестане с фальшивыми документами, СМИ схожего пошиба выжидательно изготовились к могучему информационному залпу: подворачивался случай досыта покричать о тирании и зажиме свободной прессы. Как будто американцы, отловив в тылах расквартированных в Ираке войск своего Бабицкого с поддельным американским картоном (как выражался покойный Юлиан Семенов), стали бы поить его выдержанным виски, фотографироваться на память и устраивать вечера с девочками по вызову…

Однако Путин и тут проявил коварную суть: позвонил в Дагестан соответствующим службам и велел выкинуть арестанта за ворота к чертовой матери.

И вся либеральная орда, разинувшая было для воплей ротовые отверстия на максимальный распах, осталась в дураках. Всех до единого защитников вольностей прессы Бабицкий интересовал в одном-единственном качестве: в виде несчастного узника, гремящего ржавыми цепями на охапке гнилой соломы, к которому уже крались, перемигиваясь, хихикая и щелкая клещами, злые чекисты с засученными рукавами…

Вольный как птичка Бабицкий мгновенно стал никому не нужным. Московские знакомые мне рассказывали, как он еще какое-то время болтался по редакциям с предложением услуг, а его вежливо провожали за дверь: ну кому он нужен на свободе, без мрачных соглядатаев за спиной, без вырванных ногтей и с непоротой задницей?! Сенсации не вышло, Бабицкого забыли так стремительно, словно его и вовсе не бывало…

Вот тогда я и сказал себе: браво! Браво, господин полковник, это, без лести, высший пилотаж…

…Страна очень быстро почувствовала появление хозяина. Ту самую твердую руку на штурвале, которую отчего-то принято настороженно пугаться и на всякий случай поднимать шум до небес об угрозе демократии и прочих страшных вещах, будоражащих воспаленное сознание отечественного либерального интеллигента. Хотя, какую область человеческой деятельности ни возьми, понятия «штурвал» и «твердая рука» прямо-таки неотделимы друг от друга…

4. Твердая рука на штурвале

Буквально те же самые задачи, чуть ли не за четыреста лет до Путина, успешно решал кардинал Ришелье – не тот опереточный интриган, каким мы его помним по роману Дюма, а умнейший и крупнейший государственный деятель.

Фактически именно он утвердил понятие «французское государство», которое до Ришелье существовало исторически. Проблемы были те же, что у нас сейчас: номинально единая страна на деле состояла из скопища полунезависимых герцогств и прочих княжеств, хозяева которых, тогдашние олигархи, то преспокойно воевали меж собой, то с простодушным цинизмом договаривались свергнуть короля и посадить более покладистого, который ну абсолютно не будет мешать (знаменитый заговор Шале). Давным-давно существовали писаные законы, но по ним никто не жил: в каждой провинции, области, говоря по-русски, уезде реально правил местный «олигарх». Что он сказал, то и исполняли.

Между прочим, именно такой и посадил за решетку реального д’Артаньяна, отправившегося искать счастья в Париже. Проездом на постоялом дворе юнец поскандалил с каким-то незнакомцем – а тот оказался местным хозяином полей, лесов, угодий и мельниц. И преспокойно распорядился: «А бросьте-ка этого наглого щенка в тюрьму!» Он не имел ни малейшего законного права на такие распоряжения – но он был тутошний олигарх. И юного гасконца вопреки всем писаным законам кинули в камеру, откуда он с превеликим трудом освободился лишь через несколько месяцев…

Ришелье эту систему поломал. Во все провинции назначил комиссаров (ага, они так официально и звались), чьей главной задачей было следить за соблюдением законов. Убрал с высоких постов тогдашних олигархов, которые палец о палец не ударяли, но огромное жалованье получали прилежно. Заговорщикам и строптивцам беспощадно рубил головы либо определял в Бастилию.