Книга Смерть на каникулах. Убийство в больнице - Джозефина Белл

– Понимаю, – вежливо сказал Дэвид, ожидая продолжения.

Мистер Фринтон сидел лицом к огню. Дэвиду показалось, что морщины на нем стали глубже после его первой встречи с их обладателем, но, возможно, подобный эффект создавало мерцание горящих дров. В то же время для Хьюберта Фринтона не могло не стать разочарованием всего лишь пожизненное право на усадьбу и невозможность передать ее сыну – тем более если устранение Урсулы, планируемое много лет, имело целью расчистить себе путь к владению.

– Мне неприятно приписывать дурные мотивы умершим, – продолжил мистер Фринтон, – но я невольно задумываюсь, знал Алан Дункан об этом завещании или нет.

– Какая разница? – спросил Дэвид.

– Видите ли, – сказал мистер Фринтон, тщательно взвешивая слова, – я не могу избавиться от подозрений, что Дункан женился на Урсуле по расчету. Около нее вилось много молодых людей – она была очень обаятельна, – но все они оставляли мысли о браке, узнав о болезни сердца. То есть все – кроме Алана. Я его, естественно, предупредил, но это не подействовало. И мне показалось очень странным и страшным, что Урсула вдруг умирает так скоро после заключения брака. Более того, у меня есть контакт с солиситором, составлявшим ее завещание, и от него я узнал, что он был информирован о ее браке и после ее смерти ознакомил мужа с завещанием. Урсула могла сказать ему, в чем оно состоит, но могла и не сказать. И вот меня не оставляет мысль: не была ли гибель Дункана связана с осознанием, что преступление, которое он совершил, не принесло ему выгоды?

– Но ведь он ближайший родственник, – возразил Дэвид. – И был бы прямым наследником.

– Урсула сделала оговорку для прямого наследника – своего ребенка, – ответил мистер Фринтон. – Мужу она оставила пожизненное право владения, если детей не будет, а коли он умрет первым – то пожизненное право мне или моему сыну в случае моей смерти. После чего усадьба поступает в собственность Национального фонда.

– Вы предполагаете, что Дункан, осознав крах своей мечты завладеть имением, совершил самоубийство? Потому что до этого убил жену, чтобы усадьба перешла к нему?

– Я просто не могу себе представить, кто иначе мог бы убить Урсулу.

– Вы считаете, что он покончил с собой, намеренно съехав с дороги?

– Предполагаю.

– Вам может быть интересно узнать, – медленно сказал Дэвид, глядя, как сжались на колене ревматические пальцы Хьюберта Фринтона, – что авария Алана Дункана была вызвана никотиновым отравлением. В его теле обнаружили достаточное количество этого вещества.

Пальцы дернулись, но лицо, обращенное к камину, осталось неподвижным.

– Это не противоречит моей гипотезе по сути, – сказал Хьюберт Фринтон. – Если он убил жену, отравив никотином, то, естественно, вспомнил бы о том же яде, обдумывая собственный уход.

– Нельзя сказать, что эта гипотеза укладывается в рамки известных фактов, – ответил Дэвид. – Но вы вправе предложить ее полиции, если считаете это своим долгом. Вы ее строите исключительно на своем недавнем знании о завещании Урсулы?

Мистер Фринтон повернул голову. Их взгляды встретились.

– Я, пожалуй, пойду, – сказал Дэвид. – Простите, но насчет Алана Дункана не могу с вами согласиться. Вы больше ничего не хотели обсудить, касающееся этого дела?

– Есть еще одна вещь, – нахмурился мистер Фринтон. – Полиция беспокоит моего сына по поводу специалиста, к которому я возил Урсулу. Реджинальду этого человека рекомендовали для его друга, страдающего болезнью желудка. Вы об этом тоже слышали?

– Да, – ответил Дэвид. – Я знаю, что идут какие-то расследования, но ко мне они никакого отношения не имеют. Меня интересует исключительно смерть миссис Дункан, причем в некотором специальном аспекте, обсуждать который с вами, боюсь, у меня нет полномочий.

– Понимаю. – Голос мистера Фринтона был холоден. – В таком случае связь между моим сыном и доктором Колменом вас не интересует. Но Реджинальд, естественно, прежде всего рассказал полиции, как ему рекомендовали обратиться к этому специалисту, и вы, несомненно, понимаете, что эту рекомендацию он передал мне.

– Да, он мне говорил.

– Рад, если так.

Дэвид ждал, что мистер Фринтон разовьет свое замечание, но он больше ничего не добавил. Дэвид снова поднялся, и на этот раз хозяин не пытался его остановить, а подвел к стеклянной двери.

– Если выйдете отсюда, – сказал он, – окажетесь на террасе. Идите вниз по ступеням, потом по тропе вокруг газона и через рощицу, и окажетесь на подъездной аллее почти у самых ворот. Мне тогда не придется открывать входную дверь, которая сейчас уже надежно заперта. Горничные нервничают, хотя знают, что эта стеклянная дверь у меня обычно открыта допоздна. Я придержу шторы, чтобы не нарушать затемнение, а вы проскользнете между ними.

Дэвид попрощался с мистером Фринтоном и выполнил его инструкции. Ветра не было, и, когда он распахнул стеклянную дверь и снова ее притворил, тяжелые бархатные шторы даже не колыхнулись.

Он оказался в кромешной тьме и вздохнул с облегчением, нащупав в кармане фонарик. Дэвид нажал на выключатель – и выругался про себя, когда ожидаемый круг света на тропинке не появился. Значит, Джилл забыла сменить батарейку. На нее не похоже, но даже лучшим из жен иногда случается допускать промахи.

Направление Дэвид помнил, а гордость раздувала в нем упрямство. Легко было бы вернуться и попросить фонарь, но это не укладывалось в избранный им образ частного сыщика. У него было неприятное чувство, что он не произвел серьезного впечатления ни на Фринтонов, возможных преступников, ни на полицейских, борцов с преступностью. И он не опустится в их глазах еще больше, продемонстрировав элементарное разгильдяйство.

Вглядываясь в темноту, Дэвид двинулся прочь. Тщательно нащупывая ногой дорогу, сумел не оступиться, сходя с террасы, и оказался на тропинке, идущей краем газона. Теперь он видел достаточно, чтобы узнать траву слева и конец террасы справа. Но когда тропинка ушла от границы газона и свернула в рощицу, над головой снова сомкнулась темнота, и Дэвиду пришлось идти на ощупь. Рощица должна быть невелика: он помнил ее и по первому посещению усадьбы, и то место, где дорожка, по которой он сейчас пробирался, выходила на подъездную аллею. Но если идти так медленно, как сейчас, добираться придется долго. Глупо он поступил, заколебавшись возле стеклянной двери. Надо было смело вернуться, раздвинув тяжелые шторы, и потребовать, чтобы его выпустили через парадный вход. Надо было…

Мысли, связанные с неизбежной опасностью, вылетели из головы, когда его нога, исследуя путь, провалилась в пустоту. Другая, все еще твердо стоявшая на земле, послужила опорой для отчаянного прыжка. Падая вперед со вскинутыми руками, Дэвид подумал, что споткнулся о какую-то кочку или ухаб. Но тут он уперся в землю и инстинктивно за нее схватился, всем телом ударившись в сплошную вертикальную стену. Сила столкновения едва не оторвала его руки от земли, но грудь и руки до плеч остались на поверхности, и он отчаянно цеплялся, пытаясь нащупать ногами опору на твердой стене. Далеко внизу раздался плеск оторвавшихся комьев. В затуманенном мозгу мелькнула неясная мысль: почему же не слышалось плеска, когда земля под ним просела? Правая нога нашла опору, Дэвид подтянулся, уперся коленом, снова подтянулся и упал, тяжело дыша, на безопасной твердой поверхности, только ноги болтались над пустотой.