Книга Райская сделка - Бетина Крэн

— Хотите знать, что именно произошло в Рэпчер-Вэлли? Хотите знать, насколько постыдно и бесчестно он себя вел? Так вот знайте — он выполнил свой долг — уничтожил незаконные винокурни и арестовал самого главного винокура в долине, даже после того как обменялся со мной клятвой верности.

— Уитни! Не надо!

Гарнер бросился к ней, но она увернулась и по-прежнему смело стояла перед побагровевшим Байроном.

— Он вылил на землю виски Дэниелсов, в изготовлении которого я сама принимала участие! — выкрикнула Уитни, изливая всю правду до конца. — И он арестовал моего отца. Его долг и честь требовали от него, чтобы он арестовал моего отца, и он это сделал. Он выполнил свой долг ради вас и ради вашей чванливой гордости Таунсендов! И когда его проклятая награда не пришла…

— Черт побери, Уитни! — вспыхнул Гарнер, схватил ее за руку и потащил из кабинета, несмотря на ее сопротивление.

— Нет… Отпусти меня…

— Черт побери, ни слова больше! — Доведенный до отчаяния, Гарнер извернулся, схватил и перекинул Уитни себе через плечо, после чего вылетел с ней в коридор. Эзра и Маделайн испуганно отпрянули и ошеломленно смотрели, как он тащит наверх сопротивляющуюся и громко протестующую Уитни.

В наступившей тишине раздался ворчливый кашель Эзры, который наполовину вкатил кресло в кабинет, где с горечью воззрился на своего сына.

— Она права, Байрон! — зарычал старик — Ты законченный дурак! Да и как же тебе не быть им? Ведь тебя учил настоящий мастер!

С минуту они сверлили друг друга глазами, затем Эзра завертел колеса кресла назад, раздраженно рявкнув внучке:

— Да помоги же мне отсюда выбраться!

После ухода Эзры Байрон медленно подошел к окну и мрачно уставился в сад, задетый за живое очередным проявлением презрения со стороны отца. С самого детства… что бы он ни сделал, чего бы ни достиг… никогда отец не был им доволен!

И только сейчас, когда весь кипел от злости, Байрон неожиданно сообразил, что и сам он ничуть не лучше относится к Гарнеру — с тем же презрением и насмешкой.

Он невольно поморщился от боли и вспомнил, как отчаянно и смело бросилась Уитни на защиту Гарнера. Как только эта девчонка осмелилась защищать от него его собственного сына? Она так внезапно и неистово обрушилась на Байрона со своими обвинениями, что от растерянности он даже не понял их смысла. Как разъяренная львица, она защищала Гарнера и его честь. Байрон почувствовал в сердце щемящую пустоту при мысли, что его никто и никогда не защищал. Ни его холодная и замкнутая мать, ни требовательный отец, Эзра. И уж конечно, не смела его защищать хрупкая и робкая девушка, которую он взял в жены по требованию своей семьи.

При всем своем богатстве он почувствовал себя удивительно несчастным и уязвленным. Впервые за двадцать лет.

Гарнер весь кипел от негодования, когда добрался с почти успокоившейся Уитни до второго этажа. Какой-то инстинкт заставил его отнести жену в свою комнату. Он подошел к кровати, опустил ее и придержал за плечи, когда она покачнулась.

— Ради Бога, ты думаешь, что ты делаешь? — Он навис на ней, еле удерживаясь от желания как следует встряхнуть ее, чего она, несомненно, заслуживала.

— Я сказала правду, только правду. — Голова у нее перестала кружиться, и она снова разозлилась. — Давно уже стоило все рассказать. Он говорит тебе такие вещи… Так что ему досталось по заслугам!

— Ты не имела права говорить ему…

— Нет, имела! — Оттолкнув его, Уитни встала на ноги. — Он говорил возмутительные, безобразные вещи о моей замужестве и о моем муже. Гарнер, как ты мог стоять и выслушивать все это, зная, что все это неправда? Ведь он тебе как будто отец…

— Он и есть мой отец, и я сам справлюсь с ним…

— Святые великомученики! Да у вас не семья, а стая шакалов, которые только и знают, что лаются между собой и тычут друг другу свои проклятые проценты! Семья — это люди, которые вместе радуются и поддерживают друг друга в трудную минуту. Настоящая семья желает для своих родственников только хорошего, они верят и помогают друг другу. Люди в Рэпчер-Вэлли — дядюшка Харви, и тетушка Сара, и даже Робби Дедхем — все они моя семья, как будто мы все одной крови. И они больше заботились о тебе и были тебе настоящей семьей, чем твои чопорные, эгоистичные Таунсенды. Твой отец, Маделайн — да они совершенно о тебе не заботятся, не доверяют тебе и не поддерживают тебя в том, что ты делаешь, чего хочешь добиться, и они наверняка не любят тебя…

— А ты, конечно, любишь?

— Да, я люблю! — закричала она, отчаявшись разрушить непроницаемую стену гордыни Таунсендов. — Я люблю тебя. У меня есть тысячи причин ненавидеть тебя, Гарнер Таунсенд, а я люблю тебя и каждой клеточкой тела хочу быть с тобой. И для меня не имеет никакого значения, что ты меня не любишь!

Гарнер покачнулся, настолько его потряс открывшийся перед ним контраст между его семьей и людьми, с которыми свела его судьба в Рэпчер-Вэлли: холодность и враждебность Таунсендов — и открытая доброжелательность жителей деревни; глубоко презрительное и высокомерное отношение Таунсендов к другим — и великодушная приветливость обитателей долины. Они радушно приняли Железного майора в свою необычную семью, хотя у них были все основания не доверять ему.

И тут его поразила новая мысль. Его собственная семья, чья кровь текла в его венах, с постоянным презрением и ненавистью относилась к нему из-за несчастной истории, в которую он попал по молодости и неопытности, из-за истории, о которой с тех пор все давным-давно забыли. Но его отважная маленькая Уитни, у которой действительно были все причины ненавидеть его, беззаветно защищает его, любит его! Он обвинял ее во всех грехах, оскорблял и унижал, лишил ее возможности заниматься любимым делом, а потом увез и заставил жить с «шакалами», которые то и дело потрясают друг перед другом своими процентами. И все-таки она его любит!

Да разве такое возможно?!

С ужасом и страхом смотрела Уитни на его лицо, искаженное странным выражением. Что она такого сказала? Что любит его… Сказала, что любит его… Выкрикнула ему эти слова. Да, ей изменила выдержка, это важное качество опытного коммерсанта. Она опрометчиво выложила свое последнее предложение в самой важной сделке за свою жизнь и теперь понятия не имеет, принято оно или отвергнуто.

— Ну… — Голос ее дрогнул. — Я только хотела сказать, что считаю тебя трудолюбивым, непреклонным и обязательным… Не я одна, в Рэпчер-Вэлли о тебе все так думают. — Сердце у нее больно сжалось, когда он устремил на нее настойчивый, пристальный взгляд. — И ты честный… Ты всегда был со мной честным. И благородный — если ты дал слово, ты готов выполнить его или умереть, я знаю. Ты сильный и волевой, умеешь собой владеть, как бы тебя ни провоцировали, и… воспитанный, скромный и очень совестливый… Я знаю, ты не стал бы со мной спать, если бы я сама, как Далила, не забралась к тебе в постель.

— Правда? Ты действительно так думаешь обо мне? — Гарнер словно ожил и просветлел, бросился к ней и заключил в объятия. — Ну а теперь, Уитни Дэниелс, я скажу тебе, как все было на самом деле в Рэпчер-Вэлли. С самого первого дня, когда я так неожиданно выяснил, что схватил не какого-то парня, а девушку… тебя, представляешь?.. я думал только о тебе и о твоем нежном и сильном теле. Я просто не мог думать ни о чем другом. Целые недели я слонялся по долине в состоянии ослепляющей, всепоглощающей страсти и хотел то задушить тебя, то прямо на месте накинуться на тебя. При каждой нашей встрече ты насмехалась надо мной и унижала меня, а я только и думал о том, как бы с тобой переспать, как бы обнять тебя и почувствовать рядом твое нежное, теплое тело.