Книга Макс по прозвищу Лис - Максим Крылов

— Корабль стартует, — промолвил волк. — Надо нам лечь на свои кровати.

— Но тебя не это волнует. Что-то другое? Что? — спросила Джунта.

— Не знаю, — осторожно проговорил оборотень. —

Что-то не так, а что — не пойму. Чувствую опасность, но какая может быть опасность на стартующем корабле, когда все члены экипажа находятся в противоперегрузочных креслах?

— Может быть, позже? — Волчица встала и стала одеваться. При взгляде на нее у Дженга вновь стало разгораться желание. — Может, опасность нас ждет в открытом космосе?

— Может быть. — Волк тоже оделся, лег на противоперегрузочный матрац и пристегнул себя ремнями. — Только мое чувство опасности не реагирует на далекое будущее — максимум полчаса.

— Но через полчаса мы еще будем ускоряться... — Джунта легла рядом на свой матрац, пристегнулась и взяла его руку в свою. — Похоже, твое чувство тебя подводит.

— Раньше такого не наблюдалось, — пожал плечами Дженг. — Но все когда-нибудь бывает впервые. Возможно, это и есть тот самый первый раз. Не хотелось бы: я привык доверять своим ощущениям — они меня не раз спасали.

— Поживем — увидим, — философски заметила волчица и прижалась губами к его руке. — С тобой я ничего не боюсь, думаю, ты справишься с чем угодно. Я чувствую себя защищенной — может, поэтому мое чувство опасности не работает?

— Лучше бы оно работало, — пробурчал волк, высвобождая руку из ее объятий. — Тогда была бы твердая уверенность в том, что с нами ничего не случится.

— Не думаю. — Джунта вновь захватила его руку. — Мне так хорошо сейчас, что не верится в то, что к нам придет что-то плохое.

— Волчица во время течки — это ведьма в юбке, — проворчал оборотень, но руки не забрал. — Не зря же их во все времена считали инструментом дьявола. Так оно и есть...

Корабль дрогнул и начал ускоряться, а когда ускорение достигло максимума и окружающее у Дженга начало расплываться, он скорее почувствовал, чем увидел, как в каюту вошли долианцы в боевых скафандрах. Они поднесли к его носу что-то приторное, сладко пахнущее, отчего его сознание помутилось и он полетел в страну грез, где волчицы были так прекрасны, а волки сильны и молчаливы.

«Старый добрый хлороформ, — подумал волк тоскливо. — До чего же примитивно и действенно. И все-таки мое чувство опасности меня не подвело...»

Наемники связали руки и ноги путами, дополнительно надев каждому металлический ошейник, который используется для стреноживания особо опасных заключенных: внутрь металлического полого обруча был вставлен нейростимулятор, который вызывал боль при нажатии кнопки на небольшом дистанционном пульте. Иногда еще это произведение инженерного искусства называлось «стрекало», потому что служило для изощренных пыток, главное достоинство которых заключалось в том, что на теле не оставалось никакого следа. Обычно после таких пыток человек превращался в овощ обыкновенный, терял ощущение реальности и жил до конца своей очень короткой жизни в мире, где царила нестерпимая боль.

Проснулся Дженг в комнате белизны и стерильности. Он лежал на хирургическом столе, привязанный толстыми ремнями к холодной металлической поверхности, над ним горела яркая лампа, выдавливая слезы из глаз. Видел он только эту лампу — и больше ничего: остальное пространство скрывалось в темноте.

«Это не к добру, — подумал он. — Никогда не верил в сказку о добрых докторах, а в садистов и маньяков верил всегда».

— Очнулся наш храбрый волк, о котором рассказывают так много разных легенд?

Оборотень повернул голову и еще раз попытался увидеть того, кто прятался в темноте, — голос у него был мягким, добрым, слегка раскатистым и грассирующим, — но никого не увидел.

— Невежливо молчать, когда с тобой разговаривают.

Дженг закрыл глаза. Ему и так было понятно, что сейчас над ним начнут измываться и что он находится не в операционной, а в пыточной, следовательно, отвечать не стоит, иначе он сразу потеряет то небольшое преимущество, которое у него еще есть. Правда, преимуществом это трудно назвать, но хотя бы можно позлить пыточных дел мастера.

— Надеюсь, вы понимаете, милый Дженг, что пытать вас буду не я, а долианцы? Они настоящие мастера пыток, они знают каждую болевую точку в организме, поэтому им удается причинить такую страшную боль, что ни один нейростимулятор такого достичь не может. Вероятно, вам известно, что этому их учат с детства, причем тренируются дети на всякой живности, которой на их планете хватает. Сегодня они попробуют свое искусство на вас. Это высокая честь.

— Спасибо за оказанную честь, — хмыкнул волк. — Только, может, не стоит тратить время наемников, я и так все расскажу...

— А удовольствие, которого я не получу, — как быть с ним? — мерзко хихикнул голос. — Вариантов получить информацию много, но не все приносят удовольствие.

— А ошейник тогда зачем, если все сводится к элементарным пыткам? — Оборотень покрутил шеей: лежать на этом куске пластика было неприятно. — Можно просто нажать кнопку...

— Удовольствие не то, — пожаловался голос. — Запаха крови не хватает для полноты ощущения. Ошейник нужен для того, чтобы ты не вырвался, — извини, но твоя репутация говорит о том, что ты всегда выкарабкиваешься из самых неприятных ситуаций.

— Ясно. — Дженг вздохнул. — А если я не выдержу пыток и умру?

— А для чего, по-твоему, мы тебя приволокли в медотсек? — хихикнул голос. — Ты подключен к приборам, твое состояние будет отслеживаться, как и твоей подружки, которой тоже немало предстоит.

— Подружки? — Оборотень попробовал ремень. Слишком прочный. Порвать не получится. — Где она?

— Она здесь рядом, на соседнем столе, — хихикнул

голос. — Я наблюдал за тем, как вы занимались любовью, так что можешь не рассказывать мне, что тебе все равно, что с ней станет.

Радом зажегся свет, Дженг скосил глаза — больше он сделать ничего не мог: голова была закреплена ремнями — и увидел Джунту, лежащую, как и он, на втором операционном столе, ее тело было обнажено, и она была очень красива, несмотря на гримасу страдания на лице.

— С нее и начнем, — хихикнул голос. — Или у тебя есть другие предложения?

— Есть, — произнес угрюмо волк. Он хорошо понимал, что в данной ситуации мало что может сделать: тело привязано к столу, свободен только язык, — значит, им и нужно воспользоваться. Может быть, это и глупо, но из своей не очень долгой жизни он для себя уяснил, что даже в самой безнадежной ситуации всегда есть выход. Пусть сначала твои усилия ничего не принесут, пускай они кажутся бессмысленными, но постепенно количество перейдет в качество. Ничего не делать — точно глупее, потому что от этого ничто не меняется. — Скажите, что вас интересует? Возможно, я вам все расскажу сам. Конечно, удовольствия вы получите больше, когда я буду визжать и орать от боли, но, насколько мне известно из опыта, разобрать нужные слова в крике трудно.