Книга Ленинградский панк - Антон Владимирович Соя
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Тихо ты!
Гопник с магнитофоном толкает Мурзилку, и она спиной падает на газон. Все происходит быстро. Очень быстро. Ты продолжаешь выкручивать руку с розочкой. Только бы не допустить этот смертельный цветок до Мурзилки. Она встает с газона. Ты видишь, что она в порядке. Но упускаешь из виду, как Речфлот достает из-за голенища сапога заточку и коротким движением всаживает ее тебе в спину.
– Н-на!
Спине горячо. И в глазах почему-то темно. Ноги какие– то ватные. Будто резко устал. Не отпуская руку гопника с розочкой, ты тяжело садишься на теплый асфальт. Сейчас, сейчас, ты встанешь, только отдохнешь немного… Где-то далеко-далеко дико кричит Мурзилка:
– А-а-а! Сволочи! Вы же убили его! Убили!
Меломан и белобрысый с розочкой убегают. А Речфлот остается стоять рядом с тобой, не в силах оторвать взгляд от густой черной крови, вытекающей из раны. Смотрит, словно не верит, что это сделал он. На его лице то ли кривится улыбка, то ли это просто судорога. Мурзилка стоит на коленях перед тобой, среди битого стекла, обнимает и не дает упасть на спину.
– Мурзилочка, – тихо шепчешь ты. – Иди домой. Все будет хорошо.
Из ближайшей парадной выбегают три похожих друг на друга мужика. Будто бы это один человек с разницей в пять лет. Это братья Захаровы. Или просто «Захары». Старший и средний с пшеничными усами. Младшего ты уже знаешь. Но сейчас он не в дембельском наряде. Все три брата в синих легких тельниках, трениках и тапочках. Они подбегают к вам.
– Помогите! Пожалуйста, помогите! – молит Мурзилка.
– Ирка, так это ты орала? – удивляется средний Захар. – Твой, что ли?
– Ах ты ж, ебтать, – говорит старший, увидев заточку в твоей пояснице.
– Зацени, Захар. Прилетела гондону ответочка, – Речфлот гордо, вразвалочку подходит к Захару-младшему. – Это же тот каратист, бля, что у «винного» на тебя прыгал.
– Да ебанись ты, Водик – это не он. Я того отлично помню. Черта челкастого. Ну и мудак же ты… – Захар-младший больно стучит указательным пальцем по лбу опешившего мстителя.
– Херово дело, – говорит Захар-старший. – Но пока живой. Заточку только не трогайте до скорой.
– Неотложка не успеет. Надо его в больничку скорой помощи везти, – говорит Захар-средний.
Речфлот смотрит на них ничего не понимающим мутным взглядом.
– Ребят, да вы чо? Совсем ебу дались? Он же с той стороны!
– Какой же ты все-таки придурок, Водик! – тяжело вздыхает Захар-старший. – Ты за хулиганку или за убийство хочешь срок мотать? Ты ж теперь по взросляку пойдешь, не то что раньше.
– Че? – недоумевает Речфлот. – Че?
– Хуй в очо! Пошел на хуй отсюда. – Захар-средний садится на мотоцикл. Заводит. – Грузите его. Только аккуратно. И девчонку отцепите. Ира, отпусти его. Так надо.
Мурзилка перестает рыдать.
– Нет! Нет! Не надо. Я с ним поеду.
Мурзилка влезает в коляску мотоцикла. Захары – старший и младший – бережно кладут тебя в коляску на живот, головой на колени Мурзилке.
– Ты это, девка, извини меня, – вдруг что-то проясняется в голове под кепкой «Речфлот». – Похоже, попутали мы твоего пацана. По пьяни. Не со зла.
Все молчат, только ты стонешь, да мотоцикл кряхтит, фырчит, издает весь спектр известных ему неприличных звуков, но все-таки заводится.
– Тут ехать-то минут пять от силы. Может, и дотянет, – говорит Захар-старший Мурзилке, поглядывая на твое белое лицо, – только не давай ему засыпать.
Мотоцикл срывается с места и летит, прорываясь дворами к Будапештской улице, и выныривает на нее прямо у пивбара «Аквариум». Твоя голова удобно лежит правым ухом на мягких ногах Мурзилки. Ее лицо склонилось к твоему. Почему-то вверх ногами. Лицо вверх ногами. Вот смехотура. Такое большое. Такое смешное и родное. Ужасно хочется ее поцеловать. Но что-то навалилось на тебя и не дает ни повернуть, ни поднять тяжелую голову. А Мурзилка, глупая, все плачет и причитает:
– Энди, миленький. Только не засыпай. Только не умирай.
Умирать? О чем это она? Ерунда какая-то. Ты даже и не собирался. Это прошлой ночью все было плохо и в голову лезли такие дурацкие мысли. А сейчас у тебя все супер. Лучше не бывает. Ты со своей любимой девушкой летишь через Вселенную в маленькой рычащей ракете. Вы сегодня записали лучший в мире альбом лучшей в мире группы, потом разделались с бандой гопников-меломанов, а теперь летите к сияющим звездам. Ты хочешь успокоить Мурзилку. На твоем пергаментном лице появляется подобие улыбки. Пытаешься ей что-то сказать. На губах лопается кровавый пузырь.
Мотоцикл с визгом тормозит и останавливается у приемного покоя больницы скорой помощи имени Джанелидзе. Захар-средний выскакивает из люльки и бежит внутрь.
Глава Последняя. В Эфире!
А к коляске мотоцикла подлетает лев с Банковского мостика. Твой верный крылатый друг с горящим фонарем над грустной мордой. Ты понимаешь, что сидишь в коляске один. Мурзилка куда-то исчезла. Но тебя это совершенно не беспокоит. Вы обязательно встретитесь. Ведь она ждет тебя там, куда ты сейчас полетишь. Ты совершенно цел, здоров и бодр. Заточенный напильник из спины бесследно исчез. Нос и бровь больше не болят. Ты легко запрыгиваешь на льва, он взмывает в высокое серое небо и летит в сторону центра. Под вами конструктивистским ковром стелется прекрасный Ленинград. Твой любимый город. Самый красивый город на Земле. Лев летит над лихим болотом Лиговки, над золотыми крестами Владимирского собора и высаживает тебя на улице Рубинштейна прямо перед домом номер 13. Ленинградский рок-клуб! Что за сейшен у нас сегодня? Перед входом висит большая афиша «В 19–00 концерт группы “Каждый человек”. Вход свободный!» Как же ты мог забыть про свой собственный концерт, лох? И почему во дворе и перед входом никого нет? Да потому, что все уже внутри. И концерт идет полным ходом. Даже снаружи слышно, какой там бешеный драйв на сцене. Но как такое может быть? Они что, играют без тебя, Энди?
На входе никого. Ты беспрепятственно забегаешь в темный зал, полный танцующего, кричащего народа. Со сцены звучит песня «Каждый Человек», но разглядеть, кто там играет, ты никак не можешь, потому что оттуда ярко светят прожектора, а вокруг тебя беснуется в яростном пого море обезумевших людей. Ну надо же – кресла убраны долой, сидячих мест просто нет, а зал забит до отказа. В толпе мелькают знакомые тебе счастливые радостные лица: вон скачут твои родители, а вон мама Дэна, Объект отплясывает с Феликсом Обалделым. Ты продираешься сквозь толпу к сцене, но никак не можешь пока увидеть музыкантов. Зато знакомых лиц все
