Книга Серебряный туман - Оливия Вильденштейн

смогли приятно взаимодействовать с ними, и это только потому, что фейри держались подальше от твоей семьи и их кладбища. Очевидно, Неблагой, запертый в теле Негонгвы, может общаться с ними и отчитывается перед ними.

Я наморщила лоб.

— Ты имеешь в виду, что за мной всю мою жизнь наблюдал погребённый дух?

— Для твоей защиты. Это хорошо.

Хорошо, но тревожно.

Так тревожно.

— У тебя никогда не было странных снов, которые не были похожи на твои собственные?

Я слегка дернулась.

— У тебя были, не так ли?

— Каджика сказал мне, что духи Готтва могут общаться с людьми в царстве снов.

— Он всё ещё не знает, что его дух Готтва — Неблагой, не так ли?

— Я ему не говорила.

— Надеюсь, Негонгва наставил его на путь истинный, теперь, когда он проснулся.

Двухсотпятидесятилетний старик вышел из гроба, наполненного заколдованными лепестками роз, как человек, вышедший из расслабляющей ванны. Как я надеялась, что никто не был поблизости и не видел.

— Он действительно проснулся?

— Он действительно проснулся.

Я слегка вздрогнула.

Если бы мне когда-нибудь удалось вернуться в Роуэн, как бы выглядел мой мир?

ГЛАВА 53. ЛЮБОВНОЕ ЗЕЛЬЕ

Высадив меня на вечеринке, Круз ушёл со своей матерью и Грегором, чтобы обсудить стратегию боя. Мой будущий муж всё ещё играл роль лакея Лио. И хотя он проявил ко мне немного нежности там, в клетке, когда уносил моё разбитое тело, он снова вёл себя холодно и высокомерно.

Сегодняшняя вечеринка проходила в недрах дворца, в обширной комнате под тронным залом. Ландшафтная смесь суккулентов лавандового и нефритового цвета покрывала все четыре стены, в то время как лианы, увитые розами, бледными, как сливки, и большими, как водяные лилии, тянулись по потолку, разделяя просторную комнату. Бумажные фонарики абрикосового цвета дрейфовали между скоплениями говорливых фейри, отбрасывая неглубокие лужи света на их сверкающие драгоценности и прозрачные наряды конфетного цвета.

Я стояла в тёмном углу комнаты, как тихоня. Где моя прежняя дерзость? Я больше не хотела быть здесь; я больше не хотела никому ничего доказывать; Я хотела уйти в квартиру Круза, сесть в своё желтое кресло и раскачиваться следующие четыре дня.

— Ты можешь отвезти меня домой? — я спросила Доусона, которому Круз доверил меня по прибытии.

Он качал головой в такт навязчивой песне, исходящей из хора гибких полуобнаженных женщин.

— Ты хочешь уйти?

Я кивнула, мои нервы были так же напряжены, как сплетение лиан над головой.

— Но ты только что пришла сюда, — он сдул свою длинную свётлую челку с глаз. — К тому же, это в твою честь.

— Катири! — из толпы донёсся скрипучий голос, сопровождаемый изящным взмахом руки. — У-у-у!

Теперь, когда Анджелина заметила меня — и предупредила половину комнаты о моём присутствии, — больше не было возможности сбежать. Дерьмо.

— Эйсу так повезло, — пробормотал Доусон. — Она такая красивая.

Анджелина прокладывала путь сквозь толпы людей. Как обычно, на ней был наряд, обнажавший её подтянутый, округлый живот.

— Насколько прекрасна эта вечеринка?

Пытаясь притвориться, что все на меня не пялятся, я сказала:

— Это… что-то, — в то время как Доусон выпалил. — Она почти так же прекрасна, как и ты, Анджелина.

Комплимент подогрел и без того яркое самолюбие Анджелины. Она рассмеялась.

— Ты милый, — она ущипнула пылающую щеку Доусона. — Как тебя зовут?

Доусон выпрямился, как защелкнувшийся браслет.

— Доусон. Меня зовут Доусон. Я сын Вероли и лицензированный водитель руны. Если тебе когда-нибудь понадобится водитель, ты можешь позвать меня.

Анджелина ещё немного пощебетала, а затем взяла меня под руку и потащила в толпу.

— Он милый, как щенок, не так ли? Я хотела бы завести щенка, но животные из вашего дома не могут выжить в нашем. Жаль, да?

Я оглянулась через плечо, чтобы убедиться, что Доусон остался со мной. Несмотря на то, что его глаза были опущены, он следовал за мной по пятам.

— Есть кое-кто, кто продолжает приставать ко мне с просьбой об аудиенции с тобой. Очевидно, вы встречались на Земле? — ноги Анджелины, должно быть, не касались земли, потому что её голова была на одном уровне с моей. — Она действительно утомительна, но я обещала ей пару минут твоего времени.

Как мило со стороны Анджелины управлять моим социальным календарём.

Мы остановились перед женщиной, чья кожа была такой тёмной, что, казалось, поглотила весь свет в комнате. Только её глаза были яркими, паутина янтарно-зелёного цвета, которая соответствовала изумрудной нити, обвитой вокруг чёрной косы, которую она носила как корону.

— Катори Прайс.

Её имя ударило мне в мозг, как обломки смерча.

— Патила, — в последний раз, когда я видела её, она обожгла три моих пальца волшебным огнём. — Приятно встретить тебя здесь, — пробормотала я, оглядываясь вокруг в поисках дружелюбного лица… Ну, более дружелюбного.

— Не могли бы мы поговорить наедине?

Я не была уверена, кого она спрашивала — меня или Анджелину.

— Я… я…

Анджелина тряхнула волосами.

— Хорошо, но не более пяти минут. Катири предстоит сделать ещё много раундов. В конце концов, она сегодня настоящая звезда. Выжившая в куполе.

Она подмигнула мне, как будто выживание в куполе было какой-то глупой игрой, а не смертельным наказанием.

— Пойду, принесу нам выпить, — она отпустила мою руку и растворилась в толпе.

Патила уставилась поверх меня на Доусона.

— Ты можешь сказать своему другу, чтобы он тоже ушёл?

— Я бы предпочла, чтобы он остался.

— Я не причиню тебе вреда.

Я фыркнула.

— Ты всё ещё носишь метку фейри. Только этот фейри может убить тебя.

— Некоторые вещи хуже смерти.

— Зачем мне причинять боль почётному гостю? Я окажусь в куполе, из которого, в отличие от тебя, скорее всего, я не выберусь.

Моя пыль кружилась в своих направлениях под моим ожерельем, как будто напоминая мне о своём присутствии. Моя пыль. Когда я перестала думать о ней как о собственности Стеллы? Я повернулась к Доусону.

— Дай мне минутку, хорошо? Через минуту присоединяйся ко мне.

Он изучил суровое лицо Патилы, прежде чем сказать:

— Если ты причинишь ей боль, Эйс убьёт тебя.

— Я в этом не сомневаюсь.

Патила повела меня обратно к тёмным углам комнаты, подальше от толпы и плавающих бумажных фонариков.

— Все, кажется, убеждены, что Эйс заклеймил тебя, но я помню твою метку. Это была буква V. Не буква W.

От её намёка по мне пробежал холодок.

— Ты, должно быть, пропустила одну V.

— Я ничего не пропускаю.

Она приблизила своё лицо к моему и понизила голос. Пьянящий аромат туберозы поднимался от её гладкой кожи, как дым, и проникал в мои раздувающиеся ноздри.

— Когда Круз