Книга Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 15. Лев Новоженов - Алексеев

полета лет со дня начала самого долгого в мировой истории судебного слушания — процесса по так называемому «делу КПСС». Никто в мире, за исключением узких специалистов, уже не в состоянии расшифровать эту странную аббревиатуру — КПСС, но ваш корреспондент специально заглянул в старинный словарь, и вот что он там вычитал: «Революционная партия российского пролетариата; оставаясь партией рабочего класса, КПСС в результате победы социализма в СССР и укрепления социального и идейно-политического единства сообщества стала партией всего сов. народа».

Выяснять, что такое «СССР», «социализм» и «сов. общество», я уже не стал, это завело бы нас в такие дебри, из которых бы мы вряд ли выбрались.

Итак, «дело КПСС». Несмотря на то, что сегодня всем до него как до лампочки, процесс продолжается. Ход его значительно затруднен тем, что все его участники пребывают в глубоком склерозе. Да, человечество смогло победить рак, СПИД и другие страшные болезни, но оно не смогло победить маразм. Достоин удивления факт, что все до единого участники процесса как с той, так и с другой стороны оказались долгожителями. Вчера в зал Конституционного суда вкатили инвалидную коляску со свидетелем, представляющим интересы КПСС, депутатом Б. Тарасовым, которому идет сто пятнадцатый год. Стояла буквально мертвая тишина, когда этот Мафусаил партии заявил: «Помню, как лет семьдесят тому назад ходил я к стоматологу зуб себе дергать. Страшно было. Тогда я себе сказал: «Ты же коммунист, Тарасов!» После чего бесстрашно сел в зубоврачебное кресло и открыл рот». А вы говорите, что якобы КПСС неконституционна.

— Повторите, что вы только что сказали, свидетель, — обратился к свидетелю Тарасову председатель суда Валерий Зорькин, но слуховой аппарат выпал из его слабеющего уха. От стука, произведенного падением, проснулся другой свидетель — космонавт В. Севастьянов.

— Вы говорите, что партия завела страну в тупик, — сказал он. — Какой же тупик, если мы первые в свое время создали баллистическую ракету, первыми вывели на орбиту спутник, первыми послали человека в космос. И послали бы еще дальше, если бы не преступная политика реформ небезызвестного Ельцина.

После выступления свидетеля Севастьянова заседание было прервано, так как свидетель Е. Лигачев от имени доброй половины участников процесса обратился к высокому суду с просьбой выйти по малой нужде.

В перерыве я подошел к председателю Конституционного суда Валерию Зорькину.

— Как, по-вашему, каким будет окончательный исход процесса?

— Ну до окончательного исхода еще далеко, — ответил он, давая санитарам уложить себя на носилки. — И мы ни в коем случае не имеем права предрешать его. Должны быть выслушаны все заинтересованные лица. И вынесено единственно правильное, беспристрастное и объективное решение.

Уже слабеющим голосом он продолжал:

— Возможно, мы до этого уже не доживем… Значит, внуки доживут… Не внуки, так правнуки. Не правнуки, так праправнуки…

В кулуарах суда мне удалось получить короткое интервью у представителя президента Сергея Шахрая:

— На днях мы собираемся опубликовать ряд совершенно неизвестных документов, проливающих новый свет на вмешательство КПСС во все сферы государственного управления, политической и хозяйственной жизни общества… Среди них я бы мог назвать, например, обнаруженные нами недавно бумаги с грифом «Совершенно секретно», неопровержимо доказывающие, что партия финансировала коммунистическое движение среди папуасов Новой Гвинеи и пингвинов Гренландии… Ничто не могло ускользнуть от недреманого ока партии… Даже дети в роддомах рождались по ее указке… И кто должен был родиться, мальчик или девочка, тоже решала она… Проблема лишь — где хранить материалы дела о противозаконной деятельности партии. Мы собираемся поставить перед президентом вопрос о выселении Государственной публичной библиотеки, бывшей «Ленинки», и предоставлении помещения нам.

— Как бы вы могли в двух словах охарактеризовать этот судебный процесс?

— Он должен явиться как бы очистительной клизмой для нашего общества. Да, очистительной клизмой!.. — заявил Сергей Шахрай, после чего, извинившись, что вынужден прервать нашу беседу, отдался в руки санитарной бригады.

Зал суда уже почти полностью опустел. Уборщицы начинали выметить из-под кресел песок и вставные челюсти.

Дума о дураках

Раньше дураков было больше. Во всяком случае, их присутствие постоянно ощущалось, внушая умным людям спокойствие и уверенность в завтрашнем дне: не будь дураков, что бы делали в конце концов умные люди!

Дурак то и дело находил клад (дуракам, как известно, везет), работал на одну зарплату, думал, что дважды два три, и позволял себя кормить одними обещаниями, вполне удовлетворяясь таким скромным рационом, еще при этом спасибо говорил.

Где то славное золотое времечко?

Дурак частью поумнел, частью подался в полудурки или, в крайнем случае, позволяет облапошивать себя более хитрым, изощренным способом.

Раньше, например, чтобы рассмешить дурака, достаточно было показать палец, а теперь даже на выступлении известного специалиста по убойному смеху дурак способен хранить гробовое молчание.

Досуг прежнего классического дурака допотопного образца вполне заполняло лузгание семечек и разглядывание улицы в плохо вымытое окно, нынче же ему подавай заморскую сладкоголосую знаменитость, а он еще и нос воротить будет, ворча, что вместо подлинного живого звучания ему подсунули фонограмму.

Люди, что происходит?

Дурак стал разбираться в технологии изготовления колбасы, способен отличить белое от черного, заговорил об экологии, свободе духа, плюрализме мнений.

Дураку талдычат, что в его плохом житье-бытье виноваты кооператоры, приводят примеры их чудовищных злоупотреблений, «на яблоках», как говорится, объясняют, что стоит скрутить гадов кооператоров в бараний рог, и все сделается тип-топ, а дурак, со свойственным ему простодушием, кивает на не менее чудовищные злоупотребления в таких зонах хозяйственной жизни, которые целиком и полностью — прерогатива государства; кивает и спрашивает: так, что ли, и их закрывать надо? «Все закрывать надо?» — спрашивает дурак.

Беда с ним, да и только.

Дураку русским языком объясняют, что нужно сохранять дисциплину на рабочих местах, прекратить митинговать, перейти от слов к делу, а он требует эффективного здравоохранения, товаров на прилавках, чистого воздуха.

Дурак спрашивает, почему это там митингуют — и все есть, а у нас и митингуют и не митингуют — и ничего нет?

«Мы предупреждали! — говорят умные люди. — Не надо было дуракам волю давать! Не надо было их, дураков, просвещать. Вот теперь вам все эти Живаги, «Огоньки», Ростроповичи боком и выходят».

«Прежде, — вспоминают умные люди, — когда дворники еще не слушали «Голоса Америки», а почтальоны по складам только умели читать — и улицы убирались чище, и почта вовремя доставлялась».

«Прежде, — вздыхают умные люди, — дурак верил одному самому умному, самому великому, самому прозорливому человеку, а нынче верит своим глазам, да и то все на ощупь попробовать норовит».

Умные-то они умные, но почему до них никак не дойдет,