Книга Возлюбленная герцога - Сара Маклейн

Он заколебался.

– Расскажи, – попросила она, уже зная ответ.

– Он сделал ее королевой Ливии. Земля была плодородной, страна красивой, процветающей, и правила ею королева-воительница.

Еще одна слеза…

– А он – правил ли он вместе с Киреной?

Эван не смотрел на нее.

– Грейс.

– Нет. Так что Аполлон?

Наконец он обратил к возлюбленной взгляд своих прекрасных янтарных глаз, и она увидела в нем печаль.

– Он ее оставил.

Грейс кивнула.

– Потому что она не хотела идиллии, не хотела быть замужем за богом, играя во власть. Она хотела свое королевство. Свою любовь. Свою жизнь. На равных. Или вообще ничего.

– Но стоило ли оно того? – спросил Эван. – Жизнь в одиночестве, хотя в этом не было необходимости?

– Не знаю, – ответила она. – Но альтернатива ее не устраивала.

Он кивнул.

– А я? Разве ты не хочешь меня?

От этого вопроса горло ее мучительно сжалось, правда застряла в нем болезненным комком.

– Я хочу тебя всем своим существом, – призналась она.

Он протянул к ней руку, провел пальцами по щеке, по волосам, и ей захотелось прижаться к нему. Она шагнула ближе и в этот момент поняла, что так оно всегда и будет. Она всегда будет тянуться к нему. Хотеть его.

Поцелуй его показался ей тяжелым и опьяняющим, исполненным мучительного желания и той любви, которая оставалась нетронутой все те годы, что они жили в разлуке, и случись это на час раньше – на день раньше! – Грейс бы наслаждалась этой лаской, приняла бы ее как дар. Надежду.

Но в этот миг перед ними не было будущего.

Это был конец.

Слезы потекли по щекам, когда Эван прервал поцелуй и поднял голову, открыв свои прекрасные янтарные глаза и заглядывая ей прямо в душу.

– Значит, мой отец побеждает.

От этих слов у нее едва не остановилось дыхание, ее охватил страх. Страх, и любовь, и острое желание, отрицать которое Грейс не могла. Внезапно она поняла, что боится.

Боится потерять его.

Достаточно ли этого?

– Я хочу тебя, – сказал он, и Грейс с ужасом услышала, как смиренно это прозвучало. – Я хочу тебя и люблю тебя, и это не первая любовь, а последняя. И если ты этого не видишь, если тебе не хватает храбрости принять ее, наслаждаться ею, позволить мне встать рядом с тобой, значит, этого недостаточно. – Он покачал головой. – Сколько еще экзаменов я должен выдержать прежде, чем ты мне поверишь? Прежде, чем поверишь себе? Чем поверишь мне?

– Я бы хотела, – ответила Грейс. И это было правдой. Она ничего не хотела так, как этого мужчину.

Молчание тянулось целую вечность, и Грейс видела, как на его лице отражается буйство чувств. Отчаяние. Грусть. Разочарование. И наконец, покорность.

– Желания недостаточно, – произнес он. – Ни для кого из нас.

Сказанное повисло между ними, как мощный удар. Тот, который он не придержал.

А затем Эван ушел, оставив ее, и она, не спрашивая, знала: он уже никогда не вернется.

И Грейс Кондри, королева Ковент-Гардена, стояла посреди своих разрушенных владений и впервые за два десятилетия позволяла слезам обильно течь по лицу.

Глава 25

Следующим утром, едва солнце окрасило лондонские улицы тусклым светом холодного осеннего дня, братья нашли ее на крыше.

– Между прочим, у нас есть в общей сложности – сколько? пять домов? – произнес Девон, встав рядом с трубой, на которой она сидела, положив руку на колено и глядя поверх крыш в сторону Мейфэра. Он поднял воротник пальто и скрестил на груди руки. – Могли бы найти для встречи местечко и потеплее.

Грейс даже не взглянула на него.

– Мы всегда предпочитали крыши. Как ты говорил? «Мы никогда не сможем оказаться дальше от грязи, чем тут, наверху».

– М-м-м, – протянул в ответ Девон, покачиваясь на пятках. – Но теперь Уиту принадлежит вся южная сторона Беркли-сквер, так что взгляни-ка на нас сейчас.

Никто не засмеялся.

Вместо этого Уит обогнул трубу, оказавшись в поле зрения Грейс, прислонился к невысокой стене, ограждавшей крышу, скрестил лодыжки, глубоко засунул руки в карманы и ссутулился от ветра.

– Клуб превратился в чертово месиво.

Да уж. Разбитое стекло, искромсанные на лоскутки шторы, разломанная мебель, ни единого целого окна. Кто-то опрокинул канделябр, и в ковре прогорела дыра.

Грейс кивнула.

– И это только интерьер! Хорошо, если мы когда-нибудь снова увидим хоть одного члена клуба.

– Да ну, – бросил Девон. – Они обязательно вернутся. Ты же обещала им цирк, и разве не сдержала слово?

– Клуб разрушен, – отозвалась Грейс. – Я отправила персонал по домам.

Она не хотела смотреть братьям в лицо.

– Ну, с дюжину человек уже внутри, им не терпится взяться за уборку, так что я бы сказал, твоя главная проблема – мятеж, – проговорил Девон. – Зева и Вероник выкрикивают приказы, как настоящие лейтенанты. Может, тебе стоит заказать им униформу, после того как обновишь обои?

Вспыхнуло раздражение.

– Я всем велела идти домой.

– Все исправимо, – сказал Уит, не обращая внимания на ее слова. – Ты богата, а у нас есть связи с производителями шелков, мебельщиками, декораторами. Ну, то есть если мы все еще говорим о клубе.

Девон задумчиво постучал тростью по крыше.

– Ну, если честно, то и остальное можно восстановить. Кому как не нам это знать.

Грейс взглянула на него.

– Остальное?

Он поверх ее плеча поймал взгляд Уита.

– Дурочкой прикидывается.

Уит пробурчал:

– Она никогда не любила о нем говорить.

«Эван».

– Мы слышали, он опять разбил тебе сердце, Грейси, – участливо сказал брат.

И от этих слов, мягких и добрых – она в жизни не слышала, чтобы Девон так по-доброму разговаривал с кем-нибудь, кроме Фелисити, – она едва не сломалась. Грейс крепко сжала губы.

– Ну что, теперь-то мы можем от него избавиться? – пробурчал Уит.

– Он любит меня, – сказала она.

– Он всегда тебя любил, – отозвался Девон. – Но мне не кажется, что любовь должна разбивать сердца. Если уж на то пошло, как раз наоборот.

– Он хочет на мне жениться, – проговорила она, обращаясь к крышам. – И я стану герцогиней Марвик.

Братья долго молчали, затем Уит что-то буркнул, давая понять, что они услышали.