Книга Эйнит - Ольга Горышина

— Благодарю! — незнакомец едва заметно кивнул сапожнику и протянул Эне руку.

— В третий раз я приглашаю тебя, юная леди, на прогулку и обещаю вернуть тебя в твой мир в целости и сохранности. После такого обещания мне крайне неприятно твое недоверие. Иди же ко мне, дитя! Я подсажу тебя в седло.

Эна покорно протянула руку, завороженная голосом незнакомца. Он был с ней почти одного роста — может, чуть меньше, из-за высокой шляпы не разберешь. Лицо и глаза такие же неживые, как и у Лориэль. Однако же он тоже был прекрасен, как высеченная из мрамора статуя. Он сжал ее пальцы, и в следующее мгновение Эна уже сидела в седле, а он был сзади, и его руки, обхватив ее дрожащее тело, крепко взялись за поводья.

Лошадь рванула с места — она не бежала, она летела через лес, и деревья расступались перед ними, сплетаясь в небесах кронами. Лошадь пронеслась под сводами длинного зеленого тоннеля и погрузилась в темную воду озера. Эна даже вскрикнуть не успела. Рука в перчатке закрыла ей нос и рот, а глаза закрыла уже сама Эна.

Глава 33

— Я не стану ничего пить! — заорала Эна так, что у самой заложило в ушах.

Протянувшая ей кубок девочка отскочила, как ужаленная, и пролила на пол все питье, которое тут же впиталось в мягкий мох, устилавший пол круглой хижины. Высокую, даже по меркам Эны, крышу, устланную соломой, поддерживали многочисленные деревянные балки, соединявшиеся в центре почти что колесом от телеги. Предназначение комнаты нетрудно было угадать по деревянной кровати, хотя низкая, с крошечными бортиками, она больше напоминала коробку для нард, только на ножках. Грубо сколоченный стол, на котором Эна сейчас сидела, две скамейки, сундук — вот и все убранство. Эна обернулась и закашлялась от едкого дыма, тянущегося из каменного круга, сложенного в центре — там тлел торф, не давая, похоже никакого тепла. Было сыро и промозгло. Как собственно и должно быть на дне озера. Только куда подевался ее спутник — наверное же, это он сам уложил ее на стол в бессознательном состоянии.

Вдоль другой стены тянулась длинная скамейка, перед которой наискосок стояло кресло, обтянутое красной материей... Да нет же, оно тоже деревянное — просто на спинку кинут красный плащ. Она в хижине всадника!

Девочка подняла кубок и с нескрываемой злостью уставилась на Эну. Она даже что-то сказала, заставив ее с тоской вспомнить о Дилане. В качестве переводчика он бы тут пригодился. Особенно, когда вошел всадник и накинулся на девочку с жуткой бранью — он точно ее ругал, потому что бледное лицо бедняжки пошло красными пятнами. Наконец она с поклоном удалилась. Всадник тоже лишился спокойствия мрамора и больше не казался необычайно красивым. Возможно, его сейчас подвел наряд— под плащом оказались штаны из кожи и свободная рубаха, перетянутая широким поясом. Сапоги тоже не мешало бы очистить от тины, но, видимо, на себя он глядится лишь в воду, а она тут темная.

Эна заерзала на столе, с которого так и не слезла, потому что всадник уселся в кресло и думал теперь о чем-то более важном, чем ее персона. Затем он поднял глаза на дверь, занавешенную шкурой, и обернулся к гостье.

— Ты ничего не пила, так ведь? — спросил он по-английски, и сейчас Эна уловила небольшой акцент, или хозяин просто немного осип, крича на девочку.

Она сама, кажется, успела простыть во влажной одежде, о которой позаботились довольно странным способом — решив закоптить ее, как рыбу. И, вместо того, чтобы прохрипеть ответ, Эна мотнула головой.

— Вот и хорошо. У тебя в кармане яйцо, верно?

Эна напряженно выгнула спину — что он задумал? Или не он, а Дилан. Может, все что угодно, съеденное в присутствии представителя народа холмов, равносильно подписанию собственного пожизненного заключения? Сказать, что яйцо ему привиделось? Однако вряд ли она может утаить от него оттопыренный карман. И потому Эна кивнула.

— Будь так любезна, дай мне его.

Хозяин протянул руку, но Эна не пошевелились.

— И то верно, — улыбнулся он довольно зло. Или же так получалось, что любые эмоции на мраморном лице были лишены человеческой теплоты. — Покорми-ка моего питомца сама.

Он хлопнул в ладоши, и та же девочка вбежала в комнату с плетеной клеткой, где за соломенными прутиками томилась куница. Эна с воплем соскочила со стола. Или с воинственным кличем, потому что вцепилась в клетку, готовая сцепиться с самой девочкой. Она была почти на целую голову выше ее и пнуть ту в живот ничего не стоило. К счастью, Эна вовремя опомнилась и получилось так, что она просто помогла донести клетку до стола. И теперь они с девочкой, стоя на скамьях коленями, смотрели на «питомца» с разных сторон.

Куница не шевелилась и вообще не подавала признаков жизни. Эна подняла глаза на маленькую фейри, но каменное лицо не выражало ничего. Тогда она перевела взгляд на всадника. Тот, как ей показалось на секунду, улыбался, глядя на девочку. Он что-то сказал. Девочка тотчас вынула безвольную куницу из клетки и стала держать у самой груди, точно куклу.

— Яйцо из мира людей вернет куницу к жизни, — проговорил всадник по-английски чуть ли не по слогам.

Куницы похожи друг на друга, но только в лесу. Здесь, в подозерном мире, Эна точно знала, что перед ней Джеймс. На данный момент полумертвый или, вернее, почти снова мертвый. Она вытащила яйцо, чуть не обронив. Пойманное один раз в воздухе, оно все равно укатилось уже кокнутое со стола прямо в мох. Никто не пришел ей на помощь. Эна подняла яйцо и, чуть ли не придавив его животом, начала счищать скорлупу, не спуская глаз с покоящейся в руках девочки куницы. Сейчас она смогла хоть немного оценить ее возраст, если вообще у фейри существуют какие-то возрастные границы — девочкой она была лишь ростом, а фигура выдавала в ней женщину. Она могла приходиться всаднику и женой, и дочерью, и служанкой. Судя по его собственному наряду и платью Лоризль, в подозерье не кичились тряпками. Наверное, только плющ меняли, когда тот засыхал. Если вообще засыхал в такой влаге. Эна чувствовала ногами исходящее от очага тепло, но, увы, до влажной спины оно не доходило. А здесь вряд ли ей предложат переодеться. Даже вся сжавшись, она не влезет ни в одно из дамских платьев. Но вот плащ могли бы и предложить.

И только она успела об этом подумать, как хозяин сорвал плащ со спинки стула и укутал ей плечи. Эна вспыхнула — здесь, выходит, мысли равносильны словам. Только извиниться она не успела. Он отошел также бесшумно, как и приблизился к столу. И молча. Эна наконец справилась со скорлупой и хотела протянуть яйцо кунице, но девочка в страхе попятилась от стола и взглянула на хозяина полными страха глазами — первые, но такие естественные эмоции, насторожили Эну. Она внимательно пригляделась к кунице и поняла, что это кукла. Или, на крайний случай, чучело, но никак не живой зверек.

— Где Джеймс?!

Всадник сделал шаг к столу и протянул руку. Эна поняла — за яйцом.

— Нет! — сказала она твердо, стараясь не смять очищенное яйцо в кулаке. — Где Джеймс?