Книга Хлопок одной ладонью. Том 2. Битва при Рагнаради - Василий Звягинцев

Спасителям, в данном случае, остальное не так уж важно.

Так и стояли, пока к Уварову не вышел откуда-то слева полковник с не по-здешнему суровым, хотя вполне симпатичным лицом. Похлопывая кавалерийским стеком по голенищу. Да, Валерий вспомнил, тогда все носили стеки или хотя бы прутики в походных условиях.

— Полковник Басманов, Михаил Федорович. Рад познакомиться.

Протянул руку, с которой предварительно стянул тугую перчатку.

Валерий тоже представился, машинально взглянув на свою, исцарапанную и покрытую полосками запекшейся крови ладонь.

— Завидую, — сказал Басманов. — Хороший бой выдержали. У нас, к слову, тоже бывало… Как-то в восемнадцатом на Кубани мы двумя ротами держали переправу против красной дивизии, неоднократно переходя в штыковые контратаки…

Глаза полковника словно бы затянула поволока давних воспоминаний. Да отчего же давних? Семь лет едва прошло. А начиная с четырнадцатого если? Император Николай Первый Павлович, по неизреченной милости своей, в тысяча восемьсот пятьдесят пятом году повелел защитникам Севастополя защитывать выслугу месяц за год! А если б нам? Сколько в таком случае получается?

Отсюда и тоска в глазах.

— Да, помню, читал, — только и смог ответить Уваров.

— Оставим лирику. Вы сдаете мне позицию. Что имеете доложить?

Валерий доложил, что знал по последней оценке обстановки.

— Хорошо, капитан. Возвращайтесь в расположение. Если нужна помощь в переноске раненых, мои люди вам помогут. Личное оружие возьмите с собой, остальное пусть остается.

— Да чему тут оставаться? Пять пулеметов, гранатометы старенькие… — И снова подумал, кому старенькие, а этим — чудо техники из полста лет вперед.

— Все равно. Вам зачем лишнюю тяжесть таскать?

И то верно.

Уже собираясь прощаться, Уваров спросил то, что хотел с самого начала.

— Вас много, Михаил Федорович?

— Дивизия, — спокойно ответил Басманов.

Вот тут капитан испытал чувство ошеломления. Отбиваясь из последних сил, мечтал о поддержке простой пехотной роты, чтобы прибавили плотности огня и на себя отвлекли немного внимание противника. Батальон — это уже сон в летнюю ночь. А тут дивизия!

Если по штатам — пятнадцать тысяч человек. И со всеми спецподразделениями? И с фронтовым опытом тех сражений, когда действительно ротой против дивизии в штыковые ходили?

Да через час от боевиков со всеми их танками грязных портянок не останется! Точнее, только они и останутся.

— Тогда я могу быть спокоен, — со всем положенным графскому достоинству самоуважением поднес ладонь к козырьку фуражки Уваров.

— Не сомневайтесь, господин капитан, не подведем, — с той же мерой гвардейской вежливости ответил Басманов.

Во главе своей растрепанной, но не побежденной команды Уваров двинулся сквозь ряды корниловцев, которые смотрели на них с нескрываемым уважением, кое-кто подбадривал бойцов из далекого будущего немудреной шуткой. Но все же большинство молчало. По привычке или по приказу, неважно, однако создавалась тревожная, вагнеровская атмосфера.

Прислушаться, так услышишь. «Заклинание огня», «Валькирия» и прочее, все лейтмотивы и контрапункты, в которых Валерий разбирался прилично, как и полагалось юноше из «хорошего дома».

Глава 22

Совершенно то же, да нет, гораздо более сильное чувство испытал и Олег Константинович. Стрелка хронометра дошла куда надо, со стороны казачьих застав стрельбы еще не слышалось, да и в зоне ответственности Уварова притихло, а сердце, невидимо для свиты, стучало не в лад, отдавало в горло. Умереть красиво — долг службы и возложенного на себя сана. Но ведь не хочется. И красоты в его гибели будет мало. Не та обстановка.

Князь, давая себе последнюю отсрочку, открыл портсигар, сначала понюхал, помял в пальцах папиросу. Ту самую, из лучших, на специальных грядках выращиваемых табаков, феодальная дань от губернатора Западной Армении.

«Вот докурю — и начнем. Время жить и время умирать…»

Первая затяжка сразу сладко затуманила мозг. Он сегодня очень давно не курил, все некогда было.

Пять еще полновесных вдохов турецкой отравы, шесть от силы — его последняя радость.

Сосны как красиво стоят вокруг дома. Дымом пахнет — будем считать, что от костров лесников, не от вражеских танков. Снежок снова пошел. К завтрашнему утру поднасыплет. Подняться бы к себе в кабинет, снять с полки «Хаджи-Мурата». Или — «Смерть Ивана Ильича». Не спеша перелистнуть пару страниц и заснуть, чтобы не знать, чем там все на самом деле кончится.

Верный Красс подошел, великолепно чувствуя настроение хозяина. Сел рядом, внимательно наблюдая за движениями руки с папиросой. Ничего не сказал, не спросил, и так соображая, куда дело клонится. Друг хозяина не переживет по-любому, но лучше бы — не сегодня, так казалось псу. Князь потрепал его по мохнатому черно-палевому загривку.

— Не дрейфь, Марк Лициний, вот-вот подойдут легионы Лукулла…

Хорошо, если бы это оказалось правдой. Тогда и ошейник поменяем, этот совсем поизносился. И повесим сбоку анненскую розетку «За храбрость»…

— Ваше Величество! — отвлек от мыслей крик незнакомого офицера из гренадеров. Олег Константинович снова машинально поддернул обшлаг кителя. Стрелка на одну минуту перешла назначенное деление.

— Что тебе? — Раздражение было велико, папироса не докурена, и он сам не совсем приготовился.

— К вам, Ваше Величество!

Князь, может быть, чуть порывистее, чем следовало, поднялся.

По каменной дорожке шел, твердо ударяя подкованными каблуками хороших, даже отличных сапог, абсолютно незнакомый генерал-лейтенант в старинной полевой форме с отливающим воронением шейным крестом. В геральдике и фалеристике князь разбирался профессионально, по должности, но такого ордена не видел и не знал.

Высокого роста, но все же пониже Олега, с лицом настолько независимым, что князю на мгновение стало даже тревожно. Лет сорока, не меньше, брав и подтянут.

Руку к козырьку поднес, но не совсем привычным образом, и правую ногу подтянул к левой как-то демонстративно замедленно. Не так царям представляются.

— Здравия желаю, Олег Константинович. Без титулов обойдемся. Не тот момент. Генерал-лейтенант Берестин для помощи и поддержки прибыл. Алексей Михайлович, — и протянул руку. Первый.

Демонстрируя знание этологии, то есть науки о поведении живых существ, этим коротким жестом и движением лицевых мышц показал, что они как минимум равны в иерархии предполагаемой стаи. А легкой улыбкой, которую можно было принять и за намек на оскал, подтвердил, что в данный конкретный момент сила на его стороне. Как он ее собирается использовать, вопрос другого плана.