Книга Индия. История, культура, философия - Стенли Уолперт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Неру надеялся, что двусторонние отношения Индии с Китаем смогут стать примером мирных и дружеских соседских отношений для всего мира. В конце концов, Китай, подобно Индии, недавно освободился от западного колониального господства, китайцы, как и индийцы, были азиатами. Популярный индийский лозунг «хинди чини бхай бхай!» (индийцы и китайцы — братья!), казалось, лучше всего описывал отношения между Индией и Китаем, по крайней мере, для Неру. Существовали также «Пять принципов» (Панч Шила), которые определяли, как именно индийские и китайские братья должны вести себя по отношению друг к другу. Эти благородные принципы были сформулированы в китайско-индийском договоре о торговле с Тибетом, подписанном в 1954 году. Принципы начинались со «взаимного уважения к территориальной целостности и суверенитету друг друга» и заканчивались «мирным сосуществованием».
На следующий год, во время афро-азиатской конференции в Бандунге китайский премьер Чжоу Эньлай бросил вызов Неру, который играл лидирующую роль в нарождающемся движении стран «третьего мира». Тем не менее Неру в Лок сабхе докладывал о конференции в Бандунге довольно оптимистично, вспомнив о Пяти принципах: «В Бандунгской декларации мы можем найти воплощение этих Пяти принципов… У нас есть все основания для удовлетворения, коль скоро конференция, на которой было представлено более половины всего человечества, декларировала приверженность принципам, определяющим… отношения между народами как движение к миру и сотрудничеству».
Через два года китайцы начали строительство дороги, проходившей через узкую полосу индийской территории в отдаленном районе Аксайчин, и это заставило Нью-Дели, наконец, проснуться и посмотреть на ситуацию иными глазами. Давний индийско-китайский слоган о дружбе отныне стал звучать «хинди чини бай бай!». Если бы Неру еще прежде внимательно изучил китайские карты, то он бы намного раньше понял, что Чжоу Эньлай и все его китайские предшественники никогда не принимали линию Мак-Магона[48] в качестве северной границы Индии. Эту «границу» в 1914 году провели британцы, министерство иностранных дел Индии в момент обретения страной независимости ее фактически унаследовало. Слабые попытки Индии вытеснить китайцев с их новой дороги, связывавшей Синьцзян с Тибетом, привели только к ухудшению ситуации. Индийские пограничники были перебиты значительно лучше подготовленными и вооруженными китайскими войсками.
Китайская «картографическая агрессия» все больше раздражала индийский МИД. Наконец в результате полномасштабного китайского вторжения на северо-восток Индии в 1962 году большая часть и без того неубедительных индийских сил оказалась погребена под гималайским льдом и снегом. Китайцы всерьез угрожали столице Ассама, но в ноябре остановились и в одностороннем порядке отвели свои силы. Возможно, до них донесся гул авиационных моторов американских военно-транспортных самолетов, на борту которых находилось высокогорное военное снаряжение, и которые с началом войны стали прибывать в аэропорт Калькутты. Благодаря быстрой и энергичной реакции посла Дж. К. Гэлбрейта, Соединенные Штаты в течение нескольких последующих месяцев прислали такое количество военного снаряжения, что его должно было хватить на то, чтобы вооружить по крайней мере десять горных дивизий, расположенных вдоль северной границы Индии. Никогда больше Индия не будет столь уязвимой перед китайским вторжением. Однако все идеи Неру о политике неприсоединения и его мечты о «Пяти принципах» были разрушены и забыты.
«Мы, в этой стране, люди мира, — говорил Неру осенью 1962 года. — Мы не привыкли к войне… Но все наши усилия мирно урегулировать вопрос о границах были напрасны. Грозный и бессовестный враг, которому не нужен мир… постоянно угрожал нам и, наконец, привел свои угрозы в действие… Вторично все, что не связано со свободой нашего народа и нашей Родины. Если необходимо, в момент великого кризиса мы можем пожертвовать всем этим… Но нам нужно измениться, мы должны отказаться от медлительности мирного времени и перейти к более результативным мерам. Мы должны воссоздать нашу военную мощь, используя все средства, которые есть в нашем распоряжении… Никто не может гарантировать нам свободу!»
Это китайское вторжение оказалось слишком болезненным и стало ударом, от которого Неру не смог оправиться. Через полтора года его не стало, его мечты о мире во всем мире и азиатском братстве были разрушены. Индия была слаба и уязвима как никогда. «Так печально думать о том, что мы в Индии, всегда выступавшие за мир во всем мире и так искавшие дружбы с Китаем, мы относились к Китаю с таким уважением и предусмотрительностью, поддерживали его во всех международных организациях, и мы же стали жертвами нового империализма и экспансии… История в Азии перевернулась», — сказал Неру членам парламента в те мрачные ноябрьские дни. Между тем, если индийско-китайская дружба рухнула, то пакистано-китайские отношения улучшились, из Нью-Дели все это виделось как потенциальная угроза индийской безопасности с севера и запада. На этот раз Индия обратилась за материальной помощью не только к Вашингтону, но и к Москве, особенно, после того как Соединенные Штаты оказались связаны с Пакистаном в силу участия обеих стран в военных альянсах СЕНТО и СЕАТО.
СССР начинал играть все более серьезную дипломатическую роль в Южной Азии после встречи на высшем уровне в Ташкенте между Айюбом и Шастри в самом начале 1966 года. Индира Ганди посетила Москву с официальным визитом, возвращаясь в марте того же года в Индию после своей первой и самой успешной встречи в Вашингтоне с президентом Линдоном Джонсоном. Заинтересованность Индиры Ганди в русском оружии и поддержке была не более идеологически ангажирована, чем готовность Неру принять предложенную США военную помощь в 1962 году. Для Неру и его дочери, а в действительности и для всех премьер-министров Индии, стратегические интересы страны всегда стояли на первом месте и диктовали то, что с первого взгляда могло показаться непоследовательными поворотами во внешней политике. Никогда не связывая себя эксклюзивным союзом ни с одной из супердержав, Индия смогла извлечь для себя выгоду как в экономическом, так и в военном плане, получая поддержку и из Вашингтона, и из Москвы. Высокоидейная внешняя политика Индии была проведена с проницательностью, достойной величайшего и мудрейшего брахмана Чанакьи.
Отношения Индии с южной островной республикой долгое время были осложнены гражданской войной между сингальским буддистским большинством, которым управляло правительство в Коломбо, и ущемленным тамильским индуистским меньшинством, проживающим в основном в районе Джаффны. Хотя на Шри-Ланке проживают всего четыре миллиона тамилов, что составляет лишь треть от сингальского большинства, но находящиеся совсем рядом, через Полкский пролив от Джаффны, тамилы Индии составляют более пятидесяти миллионов человек. Большинство индийских тамилов связано родственными узами со своими собратьями из Джаффны. На протяжении долгого времени они поддерживали тамилов Шри-Ланки в их стремлении создать независимое государство, помогая им оружием и деньгами. После того как в 1972 году конституция Шри-Ланки сделала сингальский язык единственным официальным языком этой «буддистской» республики, волнения среди воинственно настроенных тамилов возросли, и вскоре в районе Джаффны появилось несколько хорошо вооруженных отрядов террористов, самым крупным и сильным из которых были «Тамильские тигры».
