Книга Лидия Русланова. Душа-певица - Сергей Михеенков

Итак, у Руслановой с Абакумовым была очная ставка. Генерала Абакумова арестовали 12 июля 1951 года. Судили в Ленинграде. Приговор зачитали 19 декабря 1954 года. И в тот же день расстреляли. Встреча Руслановой и Абакумова могла произойти либо до её освобождения и реабилитации, либо когда она уже была на свободе.

Причиной очной ставки, по всей вероятности, были изъятые у Руслановой людьми Абакумова бриллианты и другие драгоценные камни, а также коллекция картин.

Возможно, эта встреча произошла после августа 1953 года, когда Русланова приехала из Владимира в Москву и начала хлопотать о своей полной реабилитации и возвращении незаконно конфискованного. Картины нашли быстро. Они были переданы на хранение в Третьяковскую галерею. А вот камушки…

По всей вероятности, драгоценности не вернули потому, что их попросту не нашли. Или нашли в небольшом количестве. Потому и понадобилась очная ставка с бывшим министром МГБ. И только потом последовало предложение о компенсации в 100 тысяч рублей… В те годы это были большие деньги. Но почему бы не вернуть артистке драгоценности? Для государства — это сущий пустяк. Однако не вернули. Скорее всего, действительно нечего было возвращать. «Вещдоки» исчезли.

Биограф Руслановой Валерий Сафошкин так и пишет: «Драгоценностей в наличии не было, они словно растворились в этом судебно-бюрократическом омуте. Лидии Андреевне действительно предложили тогда за них компенсацию в размере ста тысяч рублей. Она требовала найти и вернуть ей сами украшения или заплатить хотя бы миллион рублей, поскольку, по словам певицы, одна шкатулка, в которой они хранились, стоила не менее двух миллионов».

Бриллианты она больше не коллекционировала. Охладела к ним раз и навсегда. Живопись любила по-прежнему. И львиную долю своего собрания у ведомства, терзавшего её пять лет, вырвала. Деньги же ей были нужны на то, чтобы поскорее обустроить быт своей семьи, вернуть хотя бы внешние черты того благосостояния, в котором они жили до проклятого 1948 года.

…А пока тянулись тюремные будни. Каждый новый день как две капли воды походил на предыдущий.

Пребывание Руслановой во Владимирском централе не давало тюремному начальству покоя. Говорят, ей не раз предлагали такую сделку: она даёт для сотрудников Централа и членов их семей концерт, а ей — послабление в режиме, улучшенное питание, прогулки и прочие тюремные блага, которых многие лишены, а другие получают в мизерных дозах. Но она отвечала:

— Соловей в клетке не поёт.

Соседки по камере подобрались покладистые, спокойные. Но у каждой время от времени случался нервный срыв. Однажды ночью, когда все спали, Русланова услышала рыдания Зои Фёдоровой. Такое с ней случалось. Сокамерницы к этому уже привыкли и старались не обращать внимания — поплачет и успокоится. Потом та затихла. А когда Русланова в очередной раз открыла глаза, то увидела, что подруга уже затягивает на себе петлю. Вскочила, подняла шум. Фёдорову из петли вынули. Успели.

После выхода из тюрьмы Зоя Фёдорова прямиком приедет к ней. К тому времени Крюков уже получит квартиру, и они более или менее обустроятся. Зоя Фёдорова, бездомная и нищая, несколько месяцев будет жить у них.

У Руслановой тоже случались нервные срывы. Но они у неё протекали иначе. По тому или иному поводу, то отвоёвывая свои мизерные права, то яростно защищая подруг, она вступала в очередной конфликт с тюремным начальством. Её уводили в холодный карцер. А оттуда почти всегда с пневмонией уносили в лазарет. В тюрьме она перенесёт 20 воспалений лёгких и несколько инфарктов.

Психологическая совместимость или несовместимость — категория сложная. А заключённым приходилось годами видеть одни и те же лица с одними и теми же выражениями, слушать одни и те же голоса с одними и теми же интонациями, вдыхать одни и те же осточертевшие запахи, въевшиеся в поры стен и полов, в кожу сидельцев, в их одежды.

Вдруг они начали замечать, что жена партийца медленно сходит с ума. В тюрьме эта болезнь — заразная.

Виктория Фёдорова в автобиографической книге «Дочь адмирала»[89], конечно же со слов матери, так описывает ситуацию Зои: «…потеряв однажды терпение, заколотила кулаками в дверь и потребовала надзирательницу.

— Послушайте, — проговорила она властным голосом, — я отбываю срок. Но в тюрьме, а не в сумасшедшем доме. С этой женщиной надо что-то делать. У вас что, нет какой-нибудь другой русской бабы ей на замену?

Знаменитая на весь Советский Союз исполнительница русских народных песен Лидия Русланова стала во Владимирке одной из двух самых близких Зоиных подруг.

После ареста её мужа, генерала Крюкова, который был правой рукой маршала Жукова, ей дали шесть лет тюрьмы[90]. Поскольку обе принадлежали к миру искусства, они, конечно же, не раз встречались в Москве на разных приёмах. Но никогда не были друзьями. Сблизила их Владимирка.

Второй подругой стала Зося Грушевская, до ареста работавшая секретарем-машинисткой в Академии наук. Им с мужем вменялось в вину, что они троцкисты. Она понравилась Зое с того самого момента, как впервые вошла в камеру. Зося была худенькая, изящная, ростом чуть меньше 160 сантиметров, с каштановыми волосами и карими глазами. Она всё время держала голову немножко набок, словно стеснялась чего-то, но в глазах её всегда сверкали задорные искринки.

Едва за ней закрылась дверь камеры, она подняла руки и хлопнула в ладоши.

— Здравствуйте, дамы. Не вешайте нос, мои дорогие, американцы спасут нас!

Это было сказано с таким весёлым артистизмом, что Зоя со смехом кинулась ей навстречу.

— Хочу представить вас всем присутствующим, после чего мне предстоит отбыть в отпуск.

Здороваясь, Зося с таким достоинством протягивала каждому руку, словно была королевой Англии, принимающей гостей у себя в замке.

— Почту за честь, друзья, — говорила она.

Поскольку у Руслановой водились деньги, она иногда покупала кое-что в тюремной лавке. И всегда всем делилась с подругами. А 18 января, в день четырёхлетия Виктории, Русланова преподнесла Зое крошечный тортик, который они с Зосей как-то умудрились сделать из крошек печенья, купленного Руслановой в тюремной лавке, и воды. Тортик украшала одна свечечка, которую они слепили из корки сыра.

Получив подарок, Зоя разрыдалась. Она пыталась представить себе свою четырёхлетнюю дочку, но в памяти осталась лишь спавшая в кроватке малышка, какой она видела её в тот последний раз.

— Ты получаешь какие-нибудь вести от сестры? — спросила Русланова.

Зоя поглядела на неё как на сумасшедшую.

— Я не получаю писем».

И через несколько суток Русланова устроила очередной громкий разговор с администрацией тюрьмы по поводу переписки Зои Фёдоровой с сестрой и дочерью. И письма Зое Фёдоровой вскоре стали приходить. Правда, Руслановой и этот бунт вышел боком — её снова унесли в лазарет с высокой температурой и в полубреду.