Книга Император для легиона - Гарри Тертлдав

Несмотря на то что кельт ушел, его приятель Ариг все еще находился в казарме. Он снова разговаривал с Горгидасом; грек что-то записывал.

– Кто же тогда лечит ваших больных? – оторвавшись от своих записей, спросил врач.

Вопрос показался Аригу скучным. Он почесался под туникой и равнодушно ответил:

– Шаманы отгоняют злых духов и демонов. Что касается легких ран и болезней, то старые женщины знают какие-то травы. Спроси меня о войне, и я расскажу тебе куда больше… – Кочевник хлопнул себя по бедру, на котором висела кривая сабля.

К ним подошел Квинт Глабрио. Центурион улыбнулся, махнул рукой Горгидасу, не желая прерывать его беседу, и обратился к Марку:

– Хорошо, что ты здесь. Двое моих солдат ссорятся, и я не могу докопаться, из-за чего они переругались. Может быть, ты их утихомиришь?

– Сомневаюсь, раз даже ты не смог этого сделать, – сказал трибун, но все же пошел с Глабрио.

Легионеры стояли с напряженными лицами. Марк предупредил, чтобы они не позволяли взаимной неприязни отразиться на их службе. Они кивнули в знак согласия, но Скаурус не был настолько наивен, чтобы его могло обмануть их притворное смирение; если младший центурион не сумел излечить болезнь, то короткое вмешательство трибуна едва ли возымеет какое-нибудь действие; формально они, во всяком случае, предупреждены.

Когда он вернулся в казарму, Ариг уже исчез. Горгидас работал над своими заметками, стирая отдельные слова и вписывая на их место что-то новое.

– Виридовикс, наверное, подумал, что ты хочешь украсть его друга, – сказал трибун.

– Какое мне дело до того, что подумает этот верзила? – ответил Горгидас равнодушно, но не сумел скрыть раздражения. Иногда Виридовикс поступал так, что друзьям хотелось сломать ему шею, но все-таки, несмотря ни на что, они оставались его друзьями. – По крайней мере, кочевник может кое-чему научить меня.

В голосе грека прозвучала горечь. Марк знал, что тот продолжал встречаться с Нейпосом и другими жрецами, все еще пытаясь обучиться их искусству, но пока безрезультатно. Неудивительно, что все свое внимание он обратил теперь на историю – медицина уже не могла приносить ему прежнего удовлетворения.

Скаурус зевнул и потянулся под теплым шерстяным одеялом. Ровное дыхание Хелвис, лежавшей рядом с ним, свидетельствовало о том, что она уже спит. Ее рука покоилась у него на груди. Мальрик спал справа от нее, а Дости сопел в своей колыбельке, но дыхание его было хриплым – малыш простудился, и Марк, засыпая, подумал о том, как бы ему самому не заболеть. Однако заснуть трибуну не удалось: что-то тревожило его, не давало покоя. Он перебрал в уме события прошедшего дня. Была ли его вина в том, что Император не простил Тарона Леймокера? Туризин был близок к тому, чтобы сдаться, но Марк не рассчитывал выиграть эту битву, он с самого начала настроился на поражение. А был ли у него шанс победить?

Он снова вспомнил голос Алипии Гавры, когда та разговаривала с легионерами у Великих ворот. Что бы принцесса ни знала об их обычаях, понял внезапно Скаурус, она, несомненно, умела правильно произносить римские имена.

12

Трибун чихнул. Гай Филипп посмотрел на него с отвращением.

– Ты что же, все еще не отделался от этой проклятой простуды?

– Прилипла и не проходит, – пожаловался Марк, вытирая нос. Глаза у него слезились, а голова, казалось, распухла до невероятных размеров. – Недели две прошло, как я ее подцепил, а?

– Не меньше. Такое всегда случается, когда пацан заболевает.

До безобразия здоровый, Гай Филипп прикончил свой утренний завтрак, состоящий из тарелки каши, и сделал добрый глоток вина.

– А-ах, как хорошо! – Он расплылся в улыбке и погладил себя по животу.

У Скауруса не было аппетита, а насморк начисто отбил у него обоняние.

В казарму широким шагом вошел Виридовикс, неотразимый в своем роскошном плаще из шкур рыжих лисиц. Он закусил острыми бараньими колбасками и кашей, налил себе вина и опустился в кресло рядом с трибуном и старшим центурионом.

– Доброго вам утра! – Кельт высоко поднял кружку.

– И тебе тоже, – ответил Марк, окинув кельта испытующим взглядом. – По какому поводу такое великолепие с утра пораньше?

– Для некоторых, может, это и утро, дорогой мой Скаурус, а кое для кого еще только конец ночи. И чудесной ночи, к слову сказать, – подмигнул он.

Марк промычал что-то невразумительное. Обычно ему нравились хвастливые россказни Виридовикса, но с тех пор как тот загулял с Комиттой Рангаве, он предпочитал слышать о его похождениях как можно меньше. Кислое выражение на лице Гая Филиппа тоже не слишком ободрило Виридовикса – Марк был уверен, что старший центурион завидует кельту, но скорее умрет, чем признается в этом. Кельт, впрочем, ничуть не смутился и, шумно отхлебнув большой глоток вина, заметил:

– Поверите ли вы, что эта шлюха имела наглость приказать мне, чтобы я бросил всех остальных моих подруг и развлекался только с ней! Не попросить, заметьте, а приказать! И чтобы я даже не пикнул! Ну какова наглость у девки! А ведь я еще делю ее с прежним дружком… – Он откусил кусок от колбаски, скривился от острого привкуса и отпил еще вина.

– Делишь ее с кем? – спросил Гай Филипп, удивившись тому, что кельт не назвал имени соперника.

– Какая разница? – быстро сказал Марк. Чем меньше людей узнают о подвигах Виридовикса, тем больше времени потребуется на то, чтобы слухи о них дошли до Туризина. Даже кельт, видимо, сообразил это и замолчал. Но его сообщение о словах Комитты не на шутку обеспокоило трибуна.

– Что же ты сказал своей даме? – поинтересовался он.

– То, что сказал бы ей любой кельтский вождь, разумеется, – чтобы она убиралась ко всем чертям. Ни одна девка не смеет со мной так разговаривать.

– О-ох, только не это, – выдохнул Марк. Он сжал ладонями раскалывающуюся голову. Зная горячий нрав, мстительность и заносчивость Комитты, безмерно кичащейся своим высоким происхождением, он вообще удивлялся, что Виридовикс еще цел и мог рассказывать им о случившемся. – Ну, и что же она ответила тебе?

– Она начала ругаться, но я выбил из нее дурь, как хороший копейщик. – Виридовикс с наслаждением потянулся. Трибун взглянул на него с изумлением, переходящим в ужас. Если это правда, то галл действительно могучий копейщик.

Кельт дожевал мясо, выковырял из зубов кусочек кости и сыто рыгнул.

– Ну что ж, – сказал он, – если парень гуляет по ночам, как кот, то днем он должен спать. С вашего позволения, я… – кельт поднялся, допил вино и, весело насвистывая, отправился на покой.

– С меня хватит твоих «не обращай внимания!» и «какая разница», – заявил Гай Филипп, как только Виридовикс скрылся. – Ты не белеешь, как рыбье мясо, из-за пустяков. Что случилось?

Оглянувшись по сторонам, Марк рассказал центуриону о новой подруге кельта и получил немало удовольствия при виде того, как у ветерана отвисла челюсть.