Книга Детям до шестнадцати - Виталий Каплан

Потом Саня обнаружил, что неровная стена бурелома даёт какую-никакую, а защиту от дождя. Тот лил косо, и если прижаться спиной к брёвнам, то получается хоть и не сухая, но и не настолько мокрая зона.

– Давай сюда, – махнул он рукой Максу. – В такую дождину идти никуда нельзя, ни на север, ни на юг. Никакой азимут не поможет!

Макс обречёно кивнул и пристроился рядом, сев, по примеру Сани, на свой рюкзак. Всё-таки лучше, чем на мокрой земле… хотя и рюкзаки скоро вымокнут.

– Как думаешь, – глухо произнёс он, – нас скоро найдут?

– Ну, может, к вечеру, – обнадёжил его Саня. – Скоро начнут искать… ну понятно, что своими силами у них не выйдет, потому что автобусы же придут… остальные-то чем виноваты? Их домой повезут. А кто-то останется, Антонина, может, или Динамометр… вызовут полицию, может, в МЧС позвонят. И пойдут широкой цепью, найдут… рано или поздно. Ну, может, завтра утром. Или днём. Но ты не переживай, с голоду не подохнем, у меня в рюкзаке две пачки печенья… а пить можно дождевую воду. Поставить сейчас кружки, и пусть набирается.

Он ещё что-то продолжал говорить успокоительное – но заткнулся на полуслове.

Потому что Макс рыдал.

Взахлёб, совершенно не стесняясь – как рыдал бы Мишка, случись у него большое горе… и не сломавшийся грузовик с пультом, не растаявшее мороженое, а настоящее. Как тогда, прошлой осенью… Дождь хлестал по щекам, смывал слёзы, а плечи под защитного цвета курткой тряслись.

Саня даже растерялся. Вроде и хотел довести Макса до взрыва, до истерики, а вот случилось – и ни радости, ни холодного любопытства следователя. Только стыдливая жалость.

– Успокойся! – он положил Максу ладонь на плечо. – Ничего ж такого страшного не случилось. Найдут нас, никуда не денутся!

Макс резко отдёрнулся, и Санина ладонь соскользнула.

– Заткнись, урод! – глухо сказал Макс. – Ещё и утешать лезет… Ты же ничего не понимаешь, ничего! Ни фига не понимаешь! Ни вот столько! – каждое следующее слово он произносил всё громче, и под конец уже орал.

– Чего я не понимаю? – осторожно спросил Саня.

– Ничего! – выкрикнул Макс. – Ничего не понимаешь! Думаешь, я леса испугался? Типа что звери съедят? Или что дома ругать будут? Это тебе хорошо, это тебя просто наругают… а я… а мы… – и он снова захлебнулся слезами.

Саня молчал, не решаясь его прервать. Так и сидел, глядя в плотную стену дождя, долбящего по хвое, слушал раскаты грома над головой и думал – может, уже отключить эти спецэффекты? Всё равно кино получается какое-то унылое.

– Вот гляди, – чуть успокоившись, сообщил Макс. – Скоро все в автобусы сядут, поедут к школе… а потом домой. Вот ты не придёшь, что твоя мама делать будет?

– Елеше звонить, – уверенно ответил Саня, и подумал, что неприятностей он себе наскрёб выше крыши. Сто процентов – до каникул гулять не пустят, причём даже не в наказание, а из страха – как бы с ним, ребёночком, ещё какой беды не случилось.

– Вот! – вскричал Макс. – Просто позвонит, и всё. А моя прибежит, прямо в гимназию, и начнёт истерить! Дашка же её не удержит! И все её увидят! И Елеша, и Антонина, и все, кто там будет! Ведь они же как приедут, там и останутся, раз такое ЧП… директору позвонят, тоже прискачет.

– Ну и что такого, что её увидят? – непонимающе уставился на него Саня. – В чём трагедия-то?

Макс протёр ладонью мокрое лицо, повернулся к нему.

– Да потому что у неё обострение! Уже неделю! И она начнёт всякий бред гнать! И все поймут!

– Да что поймут? – Саня совершенно не соображал, что несёт Макс, чего испугался.

– Что она ненормальная! – резко произнёс Макс. – Понимаешь, ненормальная! И тогда её лишат родительских прав, а нас с Дашкой отберут и отправят в детдом! Вот, ты всё хотел узнать, почему мы с Дашкой такие гады, ну радуйся, теперь знаешь!

– Я что-то не врубаюсь! – честно сказал Саня. – Почему лишат прав? Почему детдом? Что за фигня?

– Да не фигня это, а типа всё по закону, – в голосе Макса звучала вязкая обречённость. – Короче, объясняю специально для тупых: наша с Дашкой мама психбольная, у неё депрессии… Это давно началось, после того как папу убили. Мы с Дашкой ещё ходили в детский сад. Но пока бабушка была здорова, она как-то всё тянула, всё разруливала. А сейчас бабушка в санатории по сердцу, а у мамы снова обострилось. Она с этим даже в психбольнице лежала, последний раз в прошлом году. И опёка ещё давно грозила лишить её прав и забрать нас в детдом…

– Какая такая опёка? – снова не понял Саня.

– Органы опёки и попечительства, – снисходительно, как маленькому, разъяснил Макс. – Что, в самом деле не слыхал? Счастливый… Мама тогда как услышала, что могут отобрать, сразу квартиру сменяла… тогда и переехали в этот район… И в школе пока не знают, что она того, с приветом… А сегодня узнают, и стукнут в опеку Восточного округа! Она же прибежит, начнёт рыдать, грузить всякой фигнёй! Ей вообще психиатрическую скорую могут вызвать!

– Дашка поэтому не поехала? Чтобы с мамой сидеть? – сообразил Саня.

– Ага, – печально кивнул Макс. – У нас типа дежурства, чтобы всегда с ней кто-то был. Ну, кроме школы, конечно. Тут уж без вариантов. Начнёшь прогуливать, сразу заинтересуются, вызовут её – и увидят. Ладно если спокойный период, а если обострение? Мы с Дашкой поэтому и учимся хорошо, чтобы без напрягов с учителями… чтобы её не вызывали.

– А часто у неё бывают эти… ну, обострения? – спрашивать было неловко, но раз уж довёл Макса до откровенности, следовало выжать инфу по полной.

– Два-три раза в год точно, – ответил Макс. – Она тогда плачет, есть отказывается, не встаёт с кровати, говорит, что перед всеми виновата и что ей лучше умереть… и вообще про всё плохое говорит. Ей кажется, что какие-то враги нашу семью хотят уничтожить, и всё такое…

– А на работе у неё тоже не знают? – уточнил Саня.

– Без понятия, – пожал плечами Макс. – Может, и догадываются, но терпят, потому что она классный специалист, ей всегда поручают анализ самых сложных сделок. А когда в больнице, то на это время отпуск берёт… типа там по семейным обстоятельствам. Прошлым летом мы из-за этого вообще никуда не ездили… а может, и хорошо. Прикинь, если бы её где-нибудь в Испании или в Таиланде накрыло… что бы мы делали тогда?

Саня прикинул – картина и впрямь выходила мрачная.

– А почему ты так уверен, что если про маму в школе узнают, то вас с Дашкой обязательно отправят в детдом? – помолчав, спросил он. – Ведь у вас же и бабушка есть…

– Потому что она больная и старая, ей уже семьдесят восемь, – сухо объяснил Макс. – И если что, ей опекунство не дадут, мама уже выясняла через своих знакомых, которые в теме. Знаешь, сколько таких историй! Когда детей отбирают, если родители бедные… или вот на голову больные… или просто права качают… И ничего поделать нельзя, приходят эти тупые тётки из опёки, с ментами, и всё… и в детдом… а если дети совсем мелкие, то в другую семью, на усыновление… А школа, между прочим, если про маму узнает, то просто обязана стукнуть в опёку… иначе, если потом вскроется, им самим по башке стукнут так, что мало не покажется. И вот сегодня школа узнает…