Книга И унесет тебя ветер - Жан-Марк Сувира

Мистраль поспешно подозвал Кальдрона:

— Венсан, немедленно сообщите ребятам на этажах, что Эмери в башне, поднимается по пожарной лестнице. Пусть бесшумно пойдут ему навстречу и определят, на каком он живет этаже.

Мистраль с Дальматом бросились вдогонку за Эмери по винтовой лестнице. У того была фора этажей пять. Перила кое-где были сломаны, стены и потолок все исписаны, изрисованы, почти все выключатели выдраны или разбиты. На площадках повсюду громоздились велосипеды с детскими колясками. Мистралю казалось, он пробирается через хаос по какому-то туннелю.

Полицейские спешили, перепрыгивая через ступени. Кое-где еще оставалось аварийное освещение. Видимость практически нулевая — меньше метра. У Мистраля началась одышка, в боку кололо, ноги отваливались. Собственное тело внезапно призвало его к порядку. Он остановился.

— Вам нехорошо?

— Нет-нет, все в порядке, просто слушаю, далеко ли отстаем.

Дальмат даже не обратил внимания на ответ Мистраля: и так было понятно, что здоровье не позволяет ему продолжать погоню.

Хлопнула дверь парой этажей выше. Мистраль и Дальмат опять побежали. Комиссар открыл дверь девятого этажа. На площадке темным-темно. Он медленно пробирался вперед, тараща глаза, напрягшись всем телом, обеими руками сжав револьвер. Длинный коридор перед ним был освещен только аварийными лампочками. Никого, пусто. Мистраль и Дальмат кинулись на лестницу — Дальмат впереди. Они поднимались молча, медленней прежнего, затаив дыхание, стараясь почуять какой-нибудь звук, который мог издать Эмери. Мистраль совсем запыхался, сердце колотилось, револьвер он из предосторожности опустил к ноге дулом вниз. Дальмат поднимался в шаге перед ним.

Оливье Эмери вдруг встал. Тревога!

Закрыв глаза, задержав дыхание, он смутно расслышал еще далекий звук шагов, спускающихся по лестнице. В такую позднюю пору это могла быть только полиция. Охота подходила к концу — зверь попал в загон. Эмери понимал: если он затаится в квартире, его обнаружат не позже чем через сутки. Значит, это не вариант. Оставалось одно: бежать по лестнице, рискуя нарваться на группу встречающих, что наверняка ожидают его у лифта.

В тот же час Жан-Пьер Бриаль проснулся весь в поту, в отчаянии. Сердце его колотилось, как будто ему сию минуту грозила опасность. Он поднялся и стоял неподвижно посреди комнаты. В башне была западня, и там в одиночестве бился Франсуа.

Дальмат, держа в руке револьвер, на бегу открыл дверь на одиннадцатый этаж. Там тоже было темно. Мистраль у него за спиной спрятал оружие и включил вместо фонарика свой мобильный. Слабый свет позволял им видеть на несколько метров перед собой.

Полицейские медленно шли вперед. Поперек длинного коридора стояли коляска, детские четырехколесные велосипеды, тележка из супермаркета, стиральная доска — должно быть, на выброс. За ними и прятался Эмери. Вдруг он встал прямо перед полицейскими, метрах в восьми. Руки на затылке. Дальмат, готовый стрелять, наставил револьвер, целя в голову Эмери. Мистраль заново включил телефон: его свет ослаб. Они разглядывали Эмери, а тот их. Эмери анализировал ситуацию: «Шеф с семинаристом перегораживают коридор, остальные заходят сверху. Шанс есть. Медлить нельзя. У семинариста револьвер, но стрелять он все равно не решится — начну с него».

Дальмат медленно заговорил:

— Подойди сюда, Жан-Пьер, надо поговорить.

— Не смейте так меня называть! — в истерике завопил Эмери. — Вы не имеете права!

— Жан-Пьер — два тела, одна душа, так ведь? Один отражает другого в зеркале — верно?

— Молчать, сука! — закричал Эмери, совсем потеряв рассудок и контроль над собой.

Он шагнул вперед, руки все так же на затылке.

«Не могу больше слышать эту гниду! Не могу!»

Дальмат доверчиво опустил револьвер. Мистраль, припомнив, что говорили парни на улице, заорал:

— Стой! У него же бритва!

Через тысячную долю секунды лезвие бритвы вонзилось Дальмату в лицо, оставив длинный кровавый след. Лезвие рассекло скулу, щеку, губы, подбородок, руку, которой Дальмат инстинктивно прикрылся. Он выронил оружие, вскрикнул от дикой боли и схватился за лицо. Эмери с раскрытой бритвой кинулся на Мистраля и столкнулся с ним. От первого удара, метившего в сонную артерию, Мистраль уклонился. В борьбе его мобильник упал и раскололся — пропал единственный источник света, позволяющий видеть Эмери. Мистралю не удалось перехватить его руки: он каждую секунду ждал нового удара бритвой — ведь ничего же не видно. Эмери удалось вырваться, он убежал на лестничную клетку.

В тот же час Жан-Пьер Бриаль у себя дома в Уазе терзался муками и отчаянием. Он чувствовал, как уходит из него жизнь его близнеца. Не в первый раз они с ним убивали людей. Особенно женщин. С тех пор как наконец нашли друг друга, стали вместе скитаться, сменив неполноценное «я» на подлинное «мы», они убивали много и по-разному. Жан-Пьеру это нравилось, а Жан-Пьер его слушался. Не раз и не два им приходилось бежать в последний момент в другие края. Брат убил ту журналистку, что все раскрыла, а с ней еще двух женщин — «сбить со следа легавых», — как он объяснил. Жан-Пьер устроил эту бойню, чтобы Жан-Пьера выпустили из тюрьмы. Теперь Жан-Пьер боялся, что убьют Жан-Пьера.

Дальмат чувствовал жгучую, все более невыносимую боль по всему лицу. Он зажимал рану рукой, но кровь все равно текла через пальцы по шее, затекала в рот. Пошатываясь, на ощупь он стал отыскивать кнопку лифта. Эмери, преследуемый Мистралем, кинулся на площадку второго этажа, а оттуда к окну в дальнем конце коридора. Окно выходило на улицу. Всего второй этаж. Эмери быстро сообразил, что может спрыгнуть без риска.

На последнем дыхании, но подгоняемый безумной яростью, Мистраль в темном коридоре схватил Эмери за шею. Эмери отбивался изо всех сил, размахивал бритвой наугад, порезал Мистралю руки. Чтобы скорее со всем покончить, он попытался схватить Мистраля за горло, но почувствовал, как ему заломили руки. Эмери завопил от боли. Полицейский из группы, спускавшейся с верхних этажей, пришел на помощь. Эмери сам себе изранил бритвой лицо и ладони. Руки Мистраля тоже были в крови. Мистраль слышал, как часто и сильно колотится сердце. Он провел рукой по лицу, по шее — убедился, что не ранен. Мистралю было страшно, заболел живот — в том самом месте, где оставался шрам от удара ножом, полученного зимой. Его разобрал нервный смех. Вернулся прежний Мистраль.

Потом подъехали всякие службы — прежде всего «скорая помощь». Жители башни стали выходить из квартир, фотографировали и снимали на видео мобильными телефонами все, что могли только снять, чтобы затем продать прессе или выложить в Интернете. Потом на «бал» явились журналисты. Поскольку полицейские не горели желанием сниматься и давать интервью, героем ночи стал паренек, раненный бритвой Эмери за несколько часов до того. Он упивался славой и все рассказывал. Чем больше его снимали, тем в больших подробностях он расписывал, как столкнулся с этим зверюгой, что налетел на него с бритвой в руках. Его приятели, стоя в сторонке, хохотали и хлопали себя по ляжкам.