Книга Семья Усамы бен Ладена. Жизнь за высокой стеной - Омар бен Ладен

Все мое тело охватила нервная дрожь. Я плакал, но даже это не могло смягчить отца и его людей. Мне сказали, что подопытные для экспериментов необходимы, а щенки идеально подходили для этой цели. И отца ничуть не волновало, что я умолял сохранить жизнь этим щенкам, так как был глубоко к ним привязан. Некоторые юные солдаты, родившиеся с черствым сердцем, даже с упоением описывали предсмертные мучения этих милых созданий. Они рассказывали мне, как те дрожали от ужаса в своих клетках, мучаясь от медленно убивавшего их газа. Газ действовал совсем не так быстро, как воображают многие.

С тех пор я не позволял себе привязываться к новорожденным щенкам, потому что все эти славные малыши были обречены. Опыты с газом продолжались и после моего отъезда из Афганистана.

Узнав о судьбе щенков, я еще сильнее отдалился от отца, осознав, что путь, на который он встал, ведет только к боли, разочарованию и смерти. Мысль о страданиях несчастных животных причиняла мне такие мучения, что я запрятал ее в самый дальний уголок своего сознания. И сегодня впервые вспоминаю и говорю об этом.

Мои чувства беспорядочно путались и кружились в каком-то яростном вихре. Я решил, что мой единственный шанс стать счастливым — обрести независимость и найти себе подходящую невесту, чтобы создать собственную семью. В марте 1998 года мне исполнилось семнадцать, и это стало поворотным моментом в моей жизни. Я всегда полагал, что именно в этом возрасте женюсь. Наверное, эта мысль засела у меня в мозгу, потому что отец, а также мой старший брат Абдулла женились в семнадцать лет. Абдул-Рахман и Саад тоже хотели жениться.

И мы все трое спрашивали друзей, у кого из бойцов есть дочери подходящего для брака возраста: главным требованием для брака является половая зрелость. Но в то время в лагере не нашлось подходящих невест. Я желал жениться на какой-нибудь кузине из Саудовской Аравии, как сделал брат Абдулла, потому что тогда я больше не вернулся бы в Афганистан. Но никто из моих тетей и дядей не позволит своей дочери выйти за сына Усамы бен Ладена. Абдулле повезло: он женился до того, как репутация отца стала настолько чудовищной, что очернила и всех его детей.

Я решил, что следует поехать в Судан и найти там подходящую невесту. Саад вызвался меня сопровождать. Поскольку Сааду было уже девятнадцать, а мне семнадцать, отец не запретил нам эту поездку. Наша дорогая мама вообще никогда ничего не запрещала, она сказала нам:

— Мои сыновья, я молю Бога, чтобы Он позаботился о вас, сохранил вас невредимыми и даровал счастье, которое вы ищете.

Мы с Саадом упаковали необходимые вещи и отправились на такси в Пакистан, где сели на самолет, летевший через Иран в Сирию. Пролетая над Ираном, я вспомнил, как два года назад сопровождал отца из Хартума в Джелалабад. И хотя прошло всего два года, мне казалось, что минуло столетие. Жизнь в Афганистане была так чудовищна, что время тянулось страшно долго.

Было так приятно оказаться в Сирии, в особенности нанести неожиданный визит родным матери — мы просто появились на пороге их дома без всяких предупреждений. Мы пробыли у них всего несколько дней, но этого хватило, чтобы понять: наша бабушка очень страдала от долгого отсутствия своей дочери. Прошло уже столько времени с тех пор, как мать звонила по телефону или писала письма семье Ганемов, что они даже не знали о рождении ее младшей дочки, Рукхайи. Они жаждали узнать хоть какие-то сведения о матери и ее детях, без остановки задавали и задавали вопросы. Больше всего их беспокоили здоровье матери и ее безопасность, особенно после того как они услышали всю правду о нашей жизни в Афганистане.

Они почти не расспрашивали об отце и его нынешней деятельности. Некоторые темы лучше не затрагивать в разговоре. Мы замечательно провели время с родными, а потом они пожелали нам доброго пути и проводили в аэропорт, где мы сели на самолет до Судана.

Когда мы с Саадом наконец прибыли в Хартум, я почувствовал прилив нежности при виде этой страны и ее жителей. Я чувствовал себя блудным сыном, вернувшимся домой — еще не забыл доброту и приветливость суданцев и счастливые времена, которые знавал здесь когда-то.

Отец сообщил нам имена нескольких правительственных чиновников, на чью поддержку и покровительство мы могли рассчитывать. Я чувствовал их искреннюю доброту по отношению к сыновьям человека, который был для них великодушным другом. Они выражали сожаление по поводу того, что их правительство вынудило выслать отца из страны, и дали нам официальное разрешение путешествовать в любой уголок страны, что было редкостью в те дни.

Мы с Саадом вскоре разделились. Он остановился в доме у одной семьи, а я у другой. Это было к лучшему, потому что его бесконечная болтовня действовала мне на нервы. Мы по отдельности стали заниматься поиском жен, полагаясь в этом на старых друзей — расспрашивали, есть ли в их окружении привлекательные молодые девушки из хороших семей, чьи родители одобрят союз дочери с сыном Усамы бен Ладена.

Но перед тем как серьезно заняться поиском невесты, я сначала разыскал наших лошадей, которых мы бросили в Хартуме. Я часто вспоминал о них и молился, чтобы они попали к доброму хозяину, который будет о них хорошо заботиться. Поэтому вскоре съездил в отцовские конюшни, где жили раньше наши лошади.

Ужас охватил меня, когда мне рассказали, что выжили всего две лошади. Остальные умерли от голода или каких-то непонятных болезней.

Только самым сильным жеребцам — Адхаму и Лазазу — удалось уцелеть. Но бедный Адхам был серьезно болен и так слаб, что его некогда мускулистые ноги уже не могли носить его. Не надо было разбираться в лошадях, чтобы понять — Адхам не проживет и недели.

Лазаз, самый гордый жеребец, какого я знал, стал таким тощим, что кости выпирали, натягивая кожу, и казалось, скоро порвут ее и вылезут наружу. Он стал тенью того красавца, который однажды чуть не одержал верх над моим сильным отцом, и выглядел совсем сбитым с толку, словно не понимал, где он и что с ним случилось. Он меня не узнал.

Тоска сжала мне сердце. Я попытался спасти жизнь хотя бы Лазазу, но было слишком поздно. Случившееся отдается во мне такой болью, что мне трудно вспоминать об этом. После этого удручающего открытия в сердце моем поселилась тяжесть, и вся радость от поездки улетучилась.

Я нашел некоторых школьных друзей, и мы вспомнили о старых добрых временах. Многие из тех мальчиков не знали, что случилось с сыновьями бен Ладена, почему они в один прекрасный день просто исчезли из школы. Не слышали они и о покушении на Усаму бен Ладена, по причине которого отец и забрал нас из школы. Некоторые признались, что позднее узнали о нашем отъезде из Судана. Большинство полагали, что мы вернулись в Саудовскую Аравию, к процветающей жизни, и были удивлены, узнав, что мы уехали в Афганистан. Кое-кто из ребят посмотрел на меня с грустью, догадываясь, что жизнь семьи бен Ладен складывалась совсем не так, как им бы хотелось.

После этого я посетил предприятия, которые основал отец, и земли, которые он купил в Судане — наследство сыновей бен Ладена. Многие предприятия некогда носили звучное имя нашей семьи, включая большую кожевенную фабрику, куда отец несколько раз возил нас, с гордостью заявляя, что это самое успешное из его деловых начинаний.