Книга Замена - Сергей Цикавый

– Почему?

– Почему «ирония»?.. А, поняла. Лицеи больше не нужны.

– Почему?

– Господи, ты как ребенок, Витглиц! «Почему» да «почему». Я не знаю. В «Соул» нашли способ обнаруживать Ангелов иначе.

– Как?

– Не знаю.

– Ты лжешь.

– Да. Но это не имеет значения.

Я снова посмотрела вниз – на ряд безликих тел. Безликие мертвые, безликие живые. В кабинетах лицея еще много детей. В магазинах еще много пуль.

Каждая вспышка цвета, каждый удар звука, каждая капля крови – моя и только моя.

«Не так, Соня, привыкай: твоя и Анатоля».

Я потрогала крышу: холодная.

Это была память Джоан. Это она стояла на крыше под ледяным дождем и смотрела на казнь учителей. На самом деле мы сейчас в подвале, подо мной термохимическая бомба, надо мной – застывшие глаза Малкольм, а я слушаю ее историю…

Только на самом деле больше нет никакого «на самом деле».

* * *

– Ваше первое слияние заметила только Мовчан, – сказала Джоан.

Было море теней, была дрожь кожи, на которую давила музыка. Была одна пятидесятая секунды, принадлежавшая только мне и Анатолю.

– Второе слияние увидела я, – сказала Джоан. – За тобой следила не только я, но я была внимательнее прочих.

Был кабинет, было откровение, которое я щедро разделила на двоих, была степь…

И на самом деле это было четвертое слияние после неучтенных – у двери моего дома и позже в классе, на том самом уроке, – но считала Малкольм, это был ее счет, и я молчала.

– Не все камеры слежения позволяют записать такое, представляешь? Но в ванной Анатоля… – она покачала головой. – Нужно быть клиническим дебилом, чтобы не заметить, как вы уходите из этого мира.

Джоан рассмеялась и продолжила:

– Ты бы видела лицо Райли, когда она начала делать тебе непрямой массаж сердца, а он вдруг стал прямым.

– Мне было больно.

– Ну еще бы. Вы уже почти уходили, стали невещественными, а вас вытащили.

– Куда?

– Куда уходили? Хороший вопрос. Как у тебя с квантовой физикой? И, в частности, с флуктуациями вакуума?

Я молчала. Джоан сидела в своем кресле, экраны вокруг гасли и зажигались, и она казалась пилотом огромной машины, пилотом космического корабля. Впрочем, отчасти так оно и было – нескладный подросток в многоликой, собственноручно собранной оболочке.

Она ждет ответа, поняла я и покачала головой.

– Хорошо. В смысле, отвратительно. Пойдем.

– Куда?

Джоан встала и принялась натягивать вместо шлепанцев кроссовки. Она подпрыгивала на одной ноге – худенькой, как спичка, и единственное, что я ощущала, был страх: вдруг спичка переломится?

– Вместо теории я расскажу тебе историю.

Я открыла дверь, и грянул свет.

* * *

За окном мерцали огни башенного крана, и был еще какой-то странный звук – скрипучий, недолгий, нечасто повторяющийся: «Тр-рос… рж-жа…» – потом тишина и снова: «Тр-рос… рж-жа…»

– В предместьях обнаружили еще одну девочку с ошибками в томограмме, – сказала женщина.

– Хорошо.

Мужчине хотелось спать.

– Ты съездишь посмотреть?

– Уже съездил.

Женщина завозилась в постели, садясь повыше. Тень решетки задвигалась по одеялу: за окном висел яркий серп луны.

– Почему ты ничего мне рассказал?

– Нет нужды.

– Интересно, – сказала женщина. – Почему это? Может, ты и документы сам оформил, чтобы я ее забрала без проблем?

– Нет, – мужчина зевнул. – Давай завтра поговорим о работе, хорошо? Ты только приехала, устала…

– Завтра я обещала Анатолю, что мы пойдем в парк.

– Вот после и поговорим.

– У тебя какие-то планы на эту девочку?

«Тр-рос… рж-жа…» Ответа не было.

Женщина приподнялась на локте: ее муж уже спал, отвернувшись к столику. На столике мерцал огонек наручных часов. «У тебя какие-то планы, – подумала женщина. – И у меня планы. И у Анатоля тоже планы». Женщина зажгла ночник. Лампочка раскалилась вполсилы, замигала: даже в два часа с электричеством было плохо.

Трясущимися руками женщина надела очки и взяла с тумбочки пачку бумаги, устроила листы на коленях. Она читала, осторожно снимая распечатку за распечаткой. Иногда пыталась сделать пометку, но так и не смогла. Так женщина и уснула – под скрип крановых тросов, с лунной тенью от решетки поверх одеяла.

Из-под ее руки выскользнула титульная страница.

«Проект «Майнд». Теоретико-методологические результаты за 20.. —20.. гг.»

Я подняла страницу, рассмотрела ее.

– Мило, да? – спросила Джоан, садясь на кровать. – Бывший жилой корпус научной группы «Нойзильбер». Я была здесь пять лет назад, все себе представила – и запомнила. В соседней комнате, кстати, дрыхнет твоя вторая половина. Ему сейчас…

– Девять лет, – сказала я, глядя на руки Инь Куарэ. Даже во сне они подрагивали.

Малкольм поерзала, облокачиваясь на приподнятые колени женщины.

– Точно.

– Зачем тебе это? Это все?

Джоан шутовски потолкала в плечо спящего профессора Куарэ.

– Эй, директор, расскажете своей подопечной? Нет? Окей, тогда я сама. Это тренировка – для памяти, для воображения. Я могу сейчас все здесь поменять, все забыть и устроить иначе. Но в точности…

Она погладила одеяло, поправила очки на лице спящей женщины.

– …в точности своя прелесть. Идеальная память.

– И идеальное воображение.

– Да, – сказала Джоан, вставая. – Не все чудовища – Ангелы.

– Ты не ответила, зачем.

– Для тебя старалась, – пробурчала Джоан, открывая дверь.

В свет.

* * *

Съемка дорожной камеры была черно-белой.

Огни казались прожженными в фоне дырами, мокрый тротуар отражал их свет. Единственная машина в поле зрения камеры мчалась с огромной скоростью, и скоро должна была исчезнуть прочь – к штрафам и взысканиям. Но ехавший ей навстречу грузовик – огромный трейлер – вильнул в сторону, и время застыло.

– Смешно, – сказала Малкольм. Ее вороные волосы казались темно-серыми, лицо – бледно-серым, и только синие глаза почему-то не обесцветились – два звенящих огня.

– Смешно?

– Да. Я нажала на «паузу» – там, ну, когда смотрела впервые пленку. Вот видишь? Я все разглядела в подробностях. Это последняя секунда жизни Сержа Доминика Куарэ. Парамедики уверены, что он умер мгновенно.