Книга Рим. Цена величия - Юлия Голубева

Клавдий кивнул:

– Я понимаю, что речь пойдет о завещании. Я давно уже предупреждал своего племянника об этой опасности, но он не внял моим словам. Думаю, что теперь все мои советы окажутся бесполезными и ты напрасно предприняла это путешествие.

– Нет, не напрасно, – возразила Юния. – Свадебные торжества отвлекли нас с Гаем, затем скончалась моя мачеха, Сапожок после похорон сразу уехал на Капри, но первая попытка исправить положение провалилась… – При этом Клавдилла слегка покраснела, припомнив неудачу с Фабием. – Но еще не поздно наверстать упущенное. Ради Гая я готова на все. И то, что я задумала, опасно, но осуществимо. Пойдем прогуляемся по саду. Там никто не подслушает наш разговор.

Они вышли под сень фруктовых деревьев. Сумерки уже окутали город, в саду приятно пахло прелой листвой и спелыми яблоками, летучие мыши носились над головами, возбуждая чувство непонятной тревоги. Юния зябко передернула плечами: в эти последние августовские вечера веяло осенней прохладой. Ей хотелось, чтобы старый Клавдий сам начал разговор, но старик выжидал. Некоторое время они прогуливались в полном молчании, пока Юния не решилась:

– Клавдий, я знаю, что за твоей маской глупого заики скрывается проницательный ум, поэтому я решила, что только ты сможешь верно направить мою руку для удара.

– Какого врага намерена сразить юная девушка? – уже без привычного заикания спросил Клавдий. Его седая голова перестала трястись, лишь легкая хромота осталась от привычного облика.

– Мой удар направлен против Тиберия Гемелла, – напрямик сказала Юния. – Я собираюсь доказать цезарю, что он не является его родным внуком.

Клавдий даже приостановился:

– Но ты сошла с ума, Клавдилла. Ты предполагаешь, что последует за этим? Сколько голов слетит с плеч? Ты готовишь целый заговор, и я не хочу стать его участником.

– От тебя мне нужны лишь сведения. И кое-что еще. Но об этом после, сейчас я даже пока не знаю правил игры.

– Я силен лишь в игре в кости, – тихо сказал Клавдий, и Юния почувствовала, как дрожит бедный старик.

В начале жизни его затенял прославленный брат, затем угнетал страх после расправы над семьей Германика и неудача второй женитьбы, и единственным прикрытием ему служили показная глупость, заикание и беспрестанные болезни. Повинуясь внезапному порыву, молодая женщина сжала его трясущуюся руку. Он тепло ответил на ее пожатие.

– Расскажи мне об отношениях Сеяна с Ливиллой, твоей сестрой. Мне нужны имена и подробности всех событий. В моей искусно сплетенной паутине не должно быть прорех. Именно от тебя, мой Клавдий, теперь зависит исполнение плана по спасению Сапожка. Тебе известно, что жизнь его висит на волоске.

Клавдий молчал еще какое-то время, собираясь с мыслями, затем увлек Юнию в глубь буйного сада, и они сели на невысокую мраморную скамью. Клавдилла тесней прижалась к старику, положив голову ему на плечо, чтобы было теплей, а он совсем по-отечески обнял ее плечи и принялся рассказывать.

Его ум историка с потрясающей точностью хранил даже самые мелкие и незначительные детали, благодаря чему все действующие лица этой мрачной истории недавнего прошлого будто живые проходили перед буйным воображением молодой девушки. Юния окунулась в мир тонких интриг и затейливых гнусных планов, дыхание ее перехватило от зависти, что в те годы, пока она прозябала в Александрии, в Риме кипели такие бурные страсти и творились великие дела. Теперь время уже не то, все насмерть запуганы Тиберием, его жестокой расправой над Сеяном и его приспешниками.

– Моя сестра Ливилла, – рассказывал Клавдий, – была очень некрасива. В детстве она напоминала галку, черную и взъерошенную, с крупным носом. Мы постоянно дразнили и смеялись над ней. Наша мать Антония, женщина сурового характера, любила только старшего, Германика, искренне восхищаясь его добрым нравом, смелостью и прямодушием. На меня она мало обращала внимания, я рос уродливым, хилым ребенком, хотя боги знают, что не моя в том вина. Она родила меня недоношенным. Ливилла своей злобностью также отталкивала ее. Эта девчонка с детства подстраивала разные подлости, за что ее пороли и оставляли без еды.

Едва мы достигли совершеннолетия, как Ливия решила породнить нас, своих внуков, с внуками Августа. Хотя Ливия ненавидела дочь Августа Юлию и всячески старалась сжить ее со света, тем не менее для ее интересов эти браки были выгодны. Германик женился на Агриппине, а Ливилла вышла замуж за Гая. Таким образом, Ливия переженила внуков Августа со своими.

– А ты, дядя Клавдий? Что за девушка стала твоей женой? – не вытерпев, перебила Юния.

– О, она не имела родственных связей с Августом! – с горечью сказал старик. – Но я не хочу сейчас перебивать свою запутанную историю ненужными подробностями, к тому же очень грустными для меня. Таинственная смерть Гая положила конец несчастливому браку моей сестры. Гай не любил ее, называл дурнушкой, отказывал в близости, ища развлечений на стороне. Ливилла еще более озлобилась, уехала из Рима, предоставив мужа самому себе и его порокам, долго жила в Геркулануме, пока наконец, после смерти Гая, Ливия не призвала ее обратно, и все поразились произошедшей с ней перемене. Ливилла повзрослела и стала настоящей красавицей. Теперь она уже никому не напоминала галку. Друз, сын Тиберия, не замедлил влюбиться в новую римскую звезду и женился на Ливилле, и некоторое время они жили счастливо. Счастливо, пока не появился Элий Сеян.

Юния напряглась, когда Клавдий наконец подошел к интересующей ее части рассказа.

– Они с цезарем были старыми друзьями, еще со времен ссылки Тиберия на Родос. Только с Сеяном Тиберий отбрасывал свою угрюмость и настороженную замкнутость и безгранично ему доверял, назначив на пост префекта претория. Сеян повел тонко рассчитанную игру. Взрослый Друз, сын Тиберия, был главной помехой к осуществлению заветных желаний Элия. Друз получил от Тиберия должность трибуна, что само по себе означало грядущее наследование власти. Лицемерный Сеян явился лично принести ему поздравления. После нескольких язвительных намеков между ними вспыхнула ссора, и несдержанный Друз ударил его по лицу. Сеян по-своему преподнес все Тиберию, чем вызвал его обиду на сына. А затем он соблазняет Ливиллу, жену Друза. Стоило ему намекнуть, что он питает к ней чувства, как она влюбилась в него со всей страстностью. Роль сводни выполнял ее врач Эвдем (Юния кивнула, это имя было важно в ее замысле). Используя права своего ремесла, он мог оставаться с ней наедине. Подкупленный Сеяном, он, пользуясь безграничным доверием моей сестры, склоняет ее к прелюбодеянию. О Юния, это был лишь ее первый шаг к падению! Сеян внушил ей коварные мысли, избавившись от Друза, соединиться с ним в браке и стать в дальнейшем императрицей. Едва перед Ливиллой замаячила столь заманчивая цель, как она стала готова на любое злодеяние. И внезапно Друз умирает при таинственных обстоятельствах, а врач Эвдем сообщает всем, что это скоротечная чахотка. Далее Сеян оплел сетью гнусных наветов сыновей Германика, Друза и Нерона. Семена упали в благодатную почву, Тиберий и сам ненавидел его отпрысков. Сеян подкупил даже жену Друза – Эмилию Лепиду, чтобы она ложно обвинила его перед цезарем. К тому же доверие Тиберия к Сеяну оставалось неизменным после случая с обвалом.