Книга Битва за Дарданеллы - Владимир Шигин

– Неужели война? – побледнел Кологривов. – Может, это все же какая-то ошибка?

В ответ Ибрагим-паша покачал головой и велел позвать своего советника-француза. Тот прочитал вслух султанский фирман: война между Россией и Высокой Портой была состоявшимся фактом.

Вернувшись от губернатора, Кологривов собрал команду и объявил ей мрачную новость. Ответом было подавленное молчание. На следующий день из Константинополя пришло новое известие: отправить русских пленников в столицу. Однако здесь Ибрагим-паша показал себя с самой человечной стороны. Он не только не изменил своего отношения к русским морякам, но перед отправлением обеспечил каждого теплой буркой и смирной лошадью, а Кологривову от себя дал несколько тугих кошелей с пиастрами на покупку еды. В конвое определил начальствовать своего помощника толстого и добродушного Мустафу-агу.

Провожать уезжавших вышло все христианское население города.

Жители, понимая, что ждет в Константинополе русских моряков, плакали и махали на прощание руками. На душе у всех было тягостно. Внезапно кто-то из матросов затянул:

В ни-и-з по ма-а-а-ту-шке по Волге!

Вн-и-з да по Волге, вниз да по реке!

Песню разом подхватили десятки голосов. Эхо диких албанских гор несло ее эхом по ущельям и долинам. На душе как-то сразу полегчало.

Первое время поход протекал без всяких приключений. Конвой был снисходителен, ночевали в караван-сараях, где всегда поджидала горячая еда. Однако спустя две недели колонна пленников вступила во владения печально известного в Турции своей жестокостью Али-паши. На границе провинции произошла замена конвоя и вместо добродушного Мустафы моряки попали под опеку мрачного Юсуфа. Свое знакомство с Кологриво-вым тот начал с того, что, подозвав капитан-лейтенанта к себе, провел по своему горлу рукой.

– Москов гяур, собака! – сказал многозначительно. Сразу стало ясно, что ничего хорошего ожидать более не придется. В тот же день новые конвойные обобрали своих пленников до нитки, забрав даже то, что дал им заботливый Ибрагим-паша. У офицеров поотрезали пуговицы и отпороли все золотое шитье. Дальше двинулись уже босиком, полураздетые и голодные. Кормить неверных собак Юсуф не собирался вовсе. Отныне пленники питались лишь тем, что подавали им встречные христиане. Иногда прямо на дороге они находили хлеб, который загодя клали греки и болгары. От турок подобной милости ожидать не приходилось. Они были страшно озлоблены против русских. Женщины и дети швыряли камни и комья грязи под гогот конвойных. Особенно доставалось при этом судовому доктору Гейзлеру. Немец никак не желал расстаться со своей треугольной шляпой, которую он шил у известного мастера в Гамбурге и которой сильно гордился. Непонятно почему, но шляпа особенно бесила турок. При входе в деревни беднягу доктора из-за нее закидывали камнями. Но упрямый доктор не сдавался.

– Я не посфолю глупый турка трогайт мой любимый шляпа! – говорил он неизменно на все советы избавиться от бесполезного и опасного предмета одежды.

Офицеры и матросы не оставляли оскорбления безнаказанными. Палками, камнями и даже кулаками они немедленно давали отпор обидчикам. Причем, верные флотскому братству, вступались все за каждого, разом и дружно. В каждом селении пленников неизменно сначала вели к забору, унизанному человеческими головами. То были головы казненных сербов воеводы Георгия Черного, уже много лет дравшегося с турками и албанцами в окрестных горах.

– То же проделает великий падишах и с вами! – хохотали конвоиры. – Чик-чик и на кол!

Но вот, наконец, вдали синей полосой блеснуло Эгейское море. Еще несколько часов хода, и колонна пленников вышла на берег. И тогда глазам изумленных моряков явилось настоящее чудо. В туманной дали горизонта величественно плыла колонна боевых кораблей. Опытному взору было достаточно одного взгляда, чтобы определить их принадлежность.

– Наши! Наши! Господи, это ж Митрий Николаич! – закричали русские, перебивая друг-друга. Турки же взволновались.

– Гойда! Гойда! – кинулись они на столпившихся пленников.

– Эх,- грустили матросы, то и дело оглядываясь на далекие корабли. – Кабы знали наши, что мы здеся сейчас, небось враз бы у гололобых отбили!

За рекой Марицей пришлось надолго остановиться. Мимо шла на Дунай бесчисленная анатолийская конница. Спаги с высоты своих деревянных седел плевали в русских пленников. В Родосте их водили по улицам, побуждая обывателей идти на войну. Туркам особенно нравился оборванный вид моряков. Раз оборван, значит, кто-то на этом уже обогатился!

– А почему не я? – задавали они себе вопрос и бежали записываться в ополчение.

Там же, в Родосте, был на глазах у всех обезглавлен и тяжело заболевший матрос Павел Непорожний, которого товарищи уже несколько дней несли на руках. Голову несчастного турки тут же воткнули на пику и везли впереди бредущей колонны как некое знамя.

Но, вот, наконец, на рассвете одного из дней в дымке открылся загадочный Константинополь. Тяжелейшая дорога подошла к концу. Однако самые страшные испытания для офицеров и матросов «Флоры» только еще начинались…

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Сенявин на Корфу денно и нощно готовился к походу в эгейские воды. Трудностей, как всегда, хватало с избытком. Причем, если с припасами и порохом разобрались сами, то с деньгами все обстояло значительно хуже. Очередные аккредитивы из Петербурга по чьему-то головотяпству выслали Сенявину на… Константинопольский банк, а наличных денег не присылали вовсе.

Зато вместо денег вице-адмиралу прислали инструкции по ведению войны с Турцией. Были они весьма примечательные. Чего, к примеру, стоило лишь одно указание Чичагова: «Если же, что всего желательнее, представится вам случай взять Константинополь на капитуляцию, вам надлежит удерживать его в своей власти…» Как может представиться случай капитуляции города, написано не было.

Одновременно Чичагов велел вице-адмиралу послать корабли к Сицилии и Египту, а также совершать специальными отрядами десанты на всем побережье Турции.

– Да здесь по его плану не одну, а десять эскадр иметь надобно! – в сердцах возмутился Сенявин, параграфы предписаний прочитавши.

Император Александр в своем наставлении выражался более определенно: «Главнейшая цель действий ваших направляема быть должна к нанесению удара в самое недро Оттоманской империи, достижением и покорением ее столицы». План войны предусматривал и помощь британского флота. Но на деле все получилось совершенно иначе.

* * *

После продолжительных противных ветров 10 февраля 1807 года наконец-то подул попутный ветер. В главном соборе Корфу храме Святого Спиридония сразу был отслужен прощальный молебен, и эскадра Сеня-вина, покинув остров, взяла курс в Архипелаг. С собой вице-адмирал вел восемь линейных кораблей, фрегат и шлюп. На этот раз свой флаг он поднял на «Твердом».

Настроен вице-адмирал был решительно. Греки уже успели оповестить его, что только и ждут прихода русских, чтобы присоединиться к ним. Кроме этого, Сеня-вин рассчитывал на объединение с адмиралом Дуквор-том, курсировавшим где-то в Эгейских водах. Вместе будет куда легче вломиться в Дарданеллы! Своим капитанам Сенявин так и заявил: