Книга Часовой Большой Медведицы - Сергей Бузинин

— Ну что ж, — развернулся к окружающим его людям Флинт. — Могу сказать только одно. Мы победили. Перенос произошел удачно. Может, по бокальчику винца? Есть отличное Chablis…

Мишка в одиночестве сидел в своем кабинете, куда несколько минут назад его привез Витиш, и заворожено смотрел на последнюю, наполненную черной энергией «Гекату», изъятую на той даче, где прятали Королева. Он сидел и не мог оторвать взгляд от сосуда, в котором плескались стоны людей, раненных на ограблениях, многочасовая агония Халендира и его жены, и еще много-много чужой боли и чужого ужаса…

Мишка прикоснулся к сосуду ладонями. Синестрит был холодным и каким-то липким — Мишка с трудом оторвал от него руки.

Достав телефон, Мишка набрал номер В.В. Бешеного.

— Владимир Викторович… как там?

— Без изменений, — ответил доктор тихо. — В переводе на русский — хреново…

Не попрощавшись, Мишка прервал связь и снова положил руки на сосуд, наполненный черной субстанцией.

Что он знал о сестрах Кауровых? Только то, что уже почти четыре года они живут вдвоем — с тех самых пор, как их родители одним холодным февральским вечером сделали самый важный выбор в своей жизни: подставили свой автомобиль под удар сползающего с обледеневшей дороги в крутой обрыв экскурсионного автобуса. И спасли всех его пассажиров. Но не себя.

И еще Мишка знал, как трепетно относится Марина к младшей сестренке. Как способна она ночь напролет сидеть возле Ирининого изголовья только потому, что градусник показал 37,2. Как волнуется она, когда Ришка пересказывает ей свои школьные злоключения. Как переживает от того, что не способна уделить сестре больше времени из-за работы…

Случись что-нибудь с Ириной — Мишка даже про себя боялся произнести слово «смерть» — несчастье искалечит Марину, словно близкий разрыв снаряда. От таких несчастий люди приходят в себя очень долго… и не всегда даже время способно заглушить эту боль.

А ведь Марина не знает еще, что, в сущности, в несчастье с Иринкой виноват Мишка, и что ее болезнь берет свое начало из того самого медальона, который подарил ей он. Да, Мишка не мог знать, каким странным бывает иногда эхо войны… но такой довод годиться только для самооправдания. А оправдываться Мишке не хотелось. Слишком тепло он относился к Марине, чтобы кривить перед ней душой.

Мишка прислонился лбом к сосуду и вдруг отчетливо понял, что если с Иринкой случится страшное — Марина тоже навсегда будет для него потеряна. Даже если он простит ему историю с этим аненербевским медальоном, все равно та Марина, какую он знал — решительная, остроумная, нежная и прекрасная — утонет в океане собственного горя. Человек, потерявший самое дорогое, что есть у него на всем свете, не может оставаться прежним.

А между тем решение было здесь, перед ним. Сосуд, содержащий в себе мощность взрыва, способного разнести в пыль каменную стену, наверняка способен был излечить любую заразу, поселившуюся в человеческом теле.

Книга, принадлежащая покойному магу, лежала на краю стола, там, куда ее небрежно бросил Игорь, уходя из кабинета. Мишка взял книгу в руки и стал осторожно ее перелистывать. Многие страницы книги были испещрены заметками. Просматривая текст, Канашенков с удивлением обнаружил, что вторая половина книги была заполнена аккуратным рукописным текстом, выполненным, к тому же, на русском языке. Разбираясь в данной странности, Мишка вчитался в текст и вскоре обнаружил разгадку. Еще год назад у Хофмана был ученик, для которого маг и сделал рукописный перевод. Вот только дальнейшая его судьба была не ясна, упоминания о нем внезапно появились и столь же внезапно исчезли.

Понадеявшись, что ученик стал жертвой какого-нибудь магического эксперимента, Мишка продолжил читать рукописный текст, пока не наткнулся на заклинание, позволяющее проводить излечение с помощью черной энергии. На некоторое время Мишка обрадовался, тому что держит в руках рецепт Иришкиного излечения, но в тот момент, когда он был уже готов был взвалить «Гекату» с энергией зла на плечо и бежать в больницу, из небытия явились ему воспоминание о темном подвале в особняке Халендира, об ужасном существе, в какое превратила энергия зла дочь эльфа, и о словах Докучаева: «Гадость это, амига. Никогда не прикасайся к этой дряни, даже если от этого твоя жизнь зависит». Мишка поставил «Гекату» обратно на пол, сел и закрыл руками лицо. Он не знал, правильным ли был его выбор и имел он вообще право этот выбор делать — но вряд ли смерть была хуже той участи, что постигла Халендирову дочь. Продолжая уже бездумно листать книгу, он наткнулся на рецепт уничтожения небольших объемов энергии. Мишка замер. Потом вновь перечитал страницу, закусил губу и совершил описанные в книге действия. Стенки «Гекаты» на мгновение изменили свой цвет, раздалось тихое шипение и все стихло. Черной энергии больше не осталось, как не осталось и надежд на то, что Иринка поправится.

Пошатываясь, словно он был беспробудно пьян, Мишка вышел во двор, поднял голову и поглядел в небо. Большая Медведица печально смотрела прямо ему в глаза.

Мишка медленно брел по темной улице, и в голове его раз за разом прокручивалось стихотворение, причем он и сам не знал — слышал ли он его где-то, раньше или оно было криком его души, его личным протестом против всей этой дикости и несправедливости происходящего:

Хирург сказал: «Мужайтесь! Вот —

Тяжелый случай.

Надежды мало на исход

Благополучный».

Халат сияет в темноте,

Святой и белый…

А ты не верил в простоте,

Что есть пределы.

И вот в палате за стеной,

Где боль и стоны,

Дыханье жизни дорогой —

И обреченной.

…Пять яблок выложив на стол,

Уже ненужных,

Ты повернулся и пошел

Навстречу стуже.

И вышел ты в больничный сад,

На миг опешил:

На плечи тополя халат

Наброшен снежный.

Раз за разом проговаривая эти пять строф, когда про себя, когда вслух, Мишка брел по темной улице навстречу маячащей перед ним студеной бездне.

Зазвенел телефон. Звонила Марина. С тяжелым сердцем Мишка откликнулся на звонок.

— Это я, — голос у Марины был не просто чужой — он был мертвый. — Миша?

— Марина, это я. Я слушаю! — Мишка отчаянно надеялся на несбыточное. Что голос Марины зазвенит от радости, и она скажет, что все было дурацкой ошибкой, что анализы перепутали, что у Иринки всего лишь какая-то необычная разновидность ангины, что ей уже лучше, и что она просила Мишке передать, чтобы он купил билеты в цирк или в комнату восковых фигур, куда они пойдут если не в эти выходные, то обязательно в следующие…

— Ирине хуже, — сказала Марина все тем же мертвым голосом. — Говорят…

— Что говорят, Марина? Что?..

— Ничего, — резко ответила Марина и положила трубку.

Мишка попытался ей перезвонить, но номер был занят. Мишка топтался на месте, рычал от злости и походил со стороны, наверное, на буйнопомешанного, но дозвониться до Марины так и не смог. Мишка сунул телефон в карман и побрел было дальше, как вдруг в его кармане пискнула поступившая эсэмэска.