Книга КРАСНЫЙ ШАТЕР - Анита Диамант

разнесла по округе весть о том, что я сотворила для Ахури настоящее чудо, и вскоре мы обе были заняты не меньше, чем в Фивах. В долине работало множество молодых женатых мужчин, и мы посещали не менее десяти родов в месяц.

Мы больше не были в доме Шиф-ре гостьями-бездельницами, которых приходится кормить; теперь мы приносили больше лакомств и тканей, чем было нужно ей и всем домочадцам. Менна гордился тем, что под его крышей поселились такие уважаемые женщины, и стал относиться ко мне как к родной тете.

Быстро пролетали недели и месяцы, жизнь в долине шла своим чередом. Утро, до наступления жары, было здесь самым оживленным временем. Мужчины уходили на работу рано, а дети играли на улицах, пока женщины подметали дома, готовили еду и приносили воду от источника, у которого обменивались новостями и планировали общие праздники.

Хотя из поселка в долине Великая река видна не была, ее присутствие чувствовалось и здесь тоже, ибо она определяла течение повседневной жизни. Всё здесь зависело от разливов Нила: посев и сбор урожая, здоровье и настроение людей. Прожив столько лет в стране Великой реки, я наконец-то узнала названия сезонов: ахет - время разлива Нила; перит - спад воды и время роста; шему - время жары, пора сбора урожая. У каждого сезона имелись свои праздник и обряд, были собственные праздничные блюда и песни.

Незадолго до моей первой луны урожая в Долине царей к двери Менны пришел писец с посланием от моего сына. Ре-мосе сообщил, что снова живет в Фивах, его назначили писцом при новом наместнике, которого зовут Зафенат Пане-ах. Он приветствовал меня от имени Амона-Ра и Исиды и желал матери здоровья. Самая обычная, официальная формула, но я была счастлива, что сын думал обо мне достаточно, чтобы отправить письмо. Черепок с текстом, написанным его собственной рукой, стал моим сокровищем, а окружающие сочли его свидетельством моего высокого статуса, хотя последнее лично у меня вызывало большие сомнения.

Вскоре после того как пришло письмо от сына, у двери нашего дома появился некий мужчина, который искал женщину по имени Деннер.

Шиф-ре предположила, что его жене или дочери требуются услуги повитухи, но незнакомец сказал, что у него нет семьи. Тогда хозяйка спросила, не доставил ли он новое письмо из Фив, но он снова ответил отрицательно, а потом добавил: «Я плотник».

Озадаченная Шиф-ре пришла в сад с известием о странном холостом плотнике, которому невесть зачем вдруг понадобилась повитуха. Мерит резко повернулась и с наигранным безразличием сказала:

- Деннер, иди узнай, чего хочет этот незнакомец.

Я пошла ни секунды не раздумывая.

Глаза Беньи за минувшие годы стали печальными, но в остальном он совершенно не изменился. На мгновение я замерла, а потом Бенья протянул мне правую руку. Я решительно вложила в его большие ладони две свои, маленькие. Так мы с ним и стояли, взявшись за руки, и глупо улыбались, не говоря ни слова, пока не появилась Мерит, которой не хватило терпения ждать.

- Эй, Деннер! - воскликнула она с фальшивой озабоченностью. - Всё в порядке? Кто это там такой в дверях, уж не разбойник ли?

Я отвела гостя в дом, а Мерит кружила рядом, как птица, ухмыляясь во весь рот, словно бог Бес. Шиф-ре тоже улыбнулась, узнав, что ее свекровь несколько месяцев разыскивала плотника, который когда-то, еще в Фивах, вместе с роскошной шкатулкой предложил мне свое сердце. Они пригласили его сесть и предложили пиво и хлеб. Но Бенья смотрел только на меня. И я тоже смотрела на него.

- Ну же, вперед, - сказала Мерит, обнимая меня и потихоньку подталкивая к выходу. - Менна принесет тебе вещи утром, а я буду следовать за ним с хлебом и солью. Иди, Деннер, во имя госпожи Исиды и ее супруга Осириса. Иди и будь счастлива.

Оставив дом подруги, я последовала за человеком, которого почти не знала; я была удивлена собственной отвагой, но ни минуты не колебалась.

Мы шли по улицам бок о бок, молча. Дом Беньи находился у самой границы поселения, рядом с дорогой, которая вела к гробницам, на изрядном расстоянии от жилища Менны.

Пока мы шли, я вспоминала рассказы моих матерей о том, какие орнаменты рисуют хной на руках невесты, какие песни поют, провожая молодоженов в брачный шатер. Я улыбнулась, представив, что именно сейчас шествую в такой процессии к супружеской постели, а следующим утром Мерит поспешит с источнику, чтобы рассказать всем историю о любви Беньи, мастера-плотника, и Деннер, лучшей повитухи в окрге. Я с трудом удержалась от смеха.

Бенья обнял меня и прошептал на ухо:

- Не бойся! - волшебные слова. Я положила голову ему на плечо, и мы прошли остаток пути, держась за руки, как дети.

Его дом был почти так же велик, как и новое жилище Менны. Бенья с гордостью провел меня по комнатам и показал мебель, сделанную своими собственными руками: два кресла (каждое достойно было называться троном), кровать с изящной резьбой, сундуки и ларцы самой разной формы. Я рассмеялась при виде ночного стульчака, который был слишком красив для своего скромного предназначения.

- Я думал о тебе, когда обставлял дом, - сказал он смущенно. - Я представлял, как ты сидишь здесь, как спишь на кровати, как складываешь вещи в ларцы. Когда Мерит нашла меня, я сделал для тебя вот это. - И Бенья достал из ниши в стене изысканную маленькую шкатулку.

Она оказалась совершенно гладкой, без резьбы, но идеальной по форме, изготовленной из черного дерева, которое использовали почти исключительно для царских гробниц. Поверхность была отполирована так, что сияла, словно черная луна.

- Ты сможешь носить в ней то, что нужно повитухе для работы, - сказал муж, протягивая мне подарок.

Я смотрела на Бенью, ошеломленная его мастерством и щедростью.

- Мне нечего дать тебе в знак признательности, - ответила я.

Он пожал плечом - вскоре этот жест стал для меня таким знакомым и дорогим.

- Тебе и не нужно ничего мне давать взамен. Прими мой дар, пусть он будет залогом нашего союза.

Так я вышла замуж в Египте.

Бенья предложил мне ужин из хлеба с луком и фруктами, и мы ели и пили в напряженной тишине. В прошлый и единственный раз, когда я вступила в союз с мужчиной, я была юной девушкой. С тех пор прошло слишком много лет. Бенья думал обо мне целых два года, с самого