Книга Королева в ракушке. Книга вторая. Восход и закат. Часть вторая - Ципора Кохави-Рейни
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Завтра я начинаю свою карьеру работницы, и должна встать в 5 часов утра. Уже поздний час. Хотела написать тебе длинное письмо, но Дити целый день сидела в комнате, и ничего не давала мне делать. А вчера, в пятницу, не давала мне покоя мигрень.
Была я в больнице Тель Ашомер, у доктора Крайзлер. Она просила, чтобы ты немедленно послал письмо в институт кардиологии. Она вместе с доктором Каривом занимались тобой и просят тебя вернуться к ним.
Следи за собой. Автобусы тебя изматывают. Приближается лето, и ты не должен столько ездить.
Виделась я и с доктором Падэ. Он приглашает тебя с ним встретиться, не только как пациента, но и для дружеской беседы. Теперь у нее новое занятие: мы вдвоем, с лупой, ползаем и следим за муравьями. Я работаю на кухне. С непривычки, устаю. Но зато сплю хорошо. В кибуце полный разлад. Дикие разговоры. Расскажу при встрече. Через пару дней увидимся. Держись.
С любовью,
Наоми
Израиль нуждается в абсолютном покое и тишине. Но дома старожилов в кибуце однокомнатные. И ребенок присутствует весь день в четырех стенах, как и во время сердечных приступов отца. Доктор Падэ требует для Израиля отдельную комнату, чтобы он мог уединиться во время приступа, ибо присутствие испуганного ребенка увеличивает страдания больного. Кибуц встал на дыбы. Во главе стоит маленькая злобная Густа. Много лет она вела кухню и исполняла всяческие должности до болезни мужа. В кибуце все знают, что с ней не стоит связываться. Но когда речь идет о физическом и душевном здоровье Израиля, Наоми ничего не остановит.
Израиль объяснил доктору Падэ, что не может владеть собой во время сердечного приступа в присутствии маленькой дочери. Она слышит его стоны и прерывистое дыхание, видит его побелевшее искаженное лицо и сжимающееся тело. Доктор Падэ, человек веселый, полный жизни, вызвал к себе в кабинет четырех членов комиссии по здравоохранению кибуца Бейт Альфа. Встрече этой предшествовал присланный ими доктору письменный ответ. Члены комиссии объясняют ему, почему не могут выделить ему две комнаты. Кибуц строится в соответствии с возрастом. Двухкомнатные квартиры выделяются молодым, ибо у них больше число членов семьи.
Доктор не сдерживая гнев, кричал притихшим кибуцникам:
«Один из ваших ветеранов смертельно болен. Человек, внесший неоценимый вклад в ваш кибуц, тяжело страдает от своей болезни, а вы еще колеблетесь – дать ему дополнительную комнату или нет!»
Доктор добавил, чтобы им было ясно: речь идет о жизни и смерти. И решение в их руках. Если они не могут решить эту проблему, то он, как врач, будет настаивать на том, чтобы Израиль немедленно покинул кибуц.
Последние слова сломили сопротивление комиссии здравоохранения. Секретариат кибуц выделил для Израиля и Наоми двухкомнатную квартиру.
2.06.66
Дорогой и любимый мой.
Мы посетили Мишмар Аэмек. Малышка радовалась. Расставание было печальным. Посылаю тебе все даты, когда ты должен быть дома. 26 июня у Йехудит церемония окончания школы. Затем начинается праздник Шавуот.
Я получила корректуру «Саула и Иоанны», но работать без тебя не умею. Так что жду тебя с нетерпением.
Тем временем приняли решение выделить нам новую квартиру. Двухкомнатную. Ищут подходящее место.
Ты ничего мне не сообщаешь о своем здоровье. Я все время живу в напряжении.
С любовью,
твоя Наоми
Израиль вернулся в кибуц. Кибуц не в ладу с духом времени. Далеко идущие изменения должны обновить общество. Любое поползновение что-то изменить, вызывает у старых членов кибуца резкое отторжение. Один из прежних товарищей откровенно говорит Израилю в лицо: «Я готов умереть во имя того, чтобы в кибуце не было никаких изменений».
Израиль замкнут в четырех стенах маленькой темной комнаты. Он тяжело переживает сплетни о нем, распространяемые в кибуце. «Каждый раз, когда я переступаю порог новой квартиры, я чувствую укол в сердце», – говорит он, опускает жалюзи, и ложится в постель в полдневном сумраке.
Долгие дни в больнице и санатории угнетают его. Он выбивает пишущей машинкой на бумаге дату и пишет обращение к Творцу:
Дай мне лишь
Немного удовлетворения в мире
Только одну горсть
Дай мне лишь немного радости
Немного
Совсем немного
До того огорчают меня дни мои
Дай мне лишь
Один день,
Для
Полного счастья.
Вокруг него дышит смерть. Дыхание его прерывисто, и боль в груди все время возвращается и ударяет. Слабый свет падает на строки короткого стихотворения. Она делает радостное лицо, чтобы скрыть боль. Они прижимаются друг к другу. Она думает о том, что последние силы у него отнимают бездари из литературного кружка кибуца. Таковы законы кибуца, поддерживающие наглость людей, лишенных талантов. И он берет на себя эту ношу. В ее уме складываются строки:
Приходит день,
И нет уже больше ничего, что можно терять.
И ты как продавец, отдающий последние крошки
Одну за другой
И собираешь и хранишь и экономишь как монах
Чтобы дать ломоть хлеба
Дому своему
Чтобы было силы медленно-медленно
Подниматься по лестничному пролету
Человек богатый, который растранжирил свое добро
Широким жестом, не делая счета —
Считает часы свои и дни
И силы и возможности
И хранит и экономит то малое что сохранилось
Чтобы суметь еще устоять в своей войне
За себя, за свою жизнь, за оставшуюся малость
Своего будущего.
Она перестала работать в столовой и на уборке общественных мест. Теперь она выйдет на полевые работы. На рассвете она и Шимон Зейнати ведут стадо на холмы между бассейнами, в которых разводят рыбу, и кваканье лягушек, блеяние овец и коз нарушают утреннюю тишину и покой. Лучи утреннего солнца рассеиваются в пространстве, вспыхивают брызгами на поверхности вод, даря ей осколки света. Но стадо не дает ей насладиться тенями света. Ей не очень удается управлять стадом, особенно, упрямыми козами.
Они спускаются в долину, и Зейнати с гордостью рассказывает о своей семье из Пкиина, которая никогда оставляла страну. Лишь отдельные еврейские семьи живут среди арабов и друзов. Главный их заработок – туризм. Семья Зейнати завладела туристским историческим местом, и никому не дает даже приблизиться к нему, даже государственным учреждениям. Ключ от древней синагоге и ритуального бассейна для омовения переходит в семье из поколения в поколение, и фанатично охраняется членами семьи. Шимон Зейнати
