Книга Розы на стене - Бронислава Вонсович

Он встал так, чтобы я не видела трупа. Трупа, в котором торчал его кинжал. Но даже закрывая глаза, я все равно продолжала если не видеть, то чувствовать смерть. Она висела в воздухе, отравляя изнутри, разъедая уверенность в правильности содеянного.

– Ты не понимаешь. – Я помотрела на свои руки, словно видела их впервые. – Ты ничего не понимаешь.

Матильда что-то говорила, кружа вокруг нас, почему-то на значительном расстоянии. Выглядела она счастливой и вполне довольной случившимся. Фогель сидел на полу и рыдал, ни на кого не обращая внимания. Оплакивал ли он герцога? Вряд ли. Скорее всего, со смертью спала печать и на целителя обрушилось сразу все. Все, в чем пришлось идти против совести, не просто против совести – против целительской сути.

– Фридерика, посмотри на меня, – Гюнтер осторожно приподнял мою голову за подбородок, пришлось взглянуть в его глаза. Там было спокойное понимание. – Что бы ты ни сделала, убил его я.

– Нет, – я качнула головой. – Я. Я остановила его сердце. Целители это тоже могут. Но не должны.

Я всхлипнула. Слишком сильным оказалось потрясение. Я никогда не думала, что смогу убить. Ни колебаний, ни сомнений, словно тот выбор, о котором говорил герцог, состоялся.

– И что? Собираешься вечно себя корить? Что спасла себя, меня, Матильду и Фогеля? Хотя, конечно, последние двое – не такие уж замечательные личности, но все же размен одной жизни за четыре вполне справедлив. И герцог сам сказал, что целителю иногда приходится выбирать между одной жизнью и другой. Вот ты и поступила в точности, как он предлагал. Неужели тебе его жаль?

Я покачала головой. Герцог убил множество людей, среди которых была и Марта. Пусть не своими руками, но все же. Мне не было его жаль, но я переступила в самой себе через что-то такое, что не позволяло вернуться к себе прежней. И это пугало. Вдруг теперь с такой же легкостью я начну распоряжаться другими жизнями?

– Фридерика, – Гюнтер говорил с такой мягкостью, какую я от него не слышала, – не считай себя убийцей. Герцог наверняка справился бы с твоим заклинанием, у него опыта много… было, намного больше, чем показывал. Ты все сделала правильно. Не знаю, победил бы я, если бы не твое вмешательство. Серпент-оборотень – страшный противник, как в змеином, так и в человеческом облике. А этот был еще невероятно огромным. Наверняка планировал передать свои способности сыну.

Дверь разлетелась, и в подвал вломился отряд стражи с артефактами наперевес. Да, конечно, такой выплеск магии не заметить невозможно, но где они были раньше? Тут мне пришло в голову, что раньше они могли встать на сторону герцога и закрыть глаза на планирующееся жертвоприношение. Не могли же в Страже не замечать исчезновения местных жителей в таком количестве? Только по самым скромным подсчетам за год после смерти Марты должно было пропасть не меньше сорока женщин…

Стражники закружили вокруг нас, как не так давно делала Матильда – не приближаясь и не мешая, и только тут я догадалась, что Гюнтер поставил пологи, защитный и тишины, чтобы спокойно поговорить. Чтобы никто не слышал, о чем речь. Получается, он знал еще до того, как я рассказала?

– О том, что ты применила, никому не говори, – подтвердил он мои мысли, – иначе мы из разбирательств не вылезем. Пусть допрашивают только меня. Да и как допрашивают? Задержать без разрешения Циммермана права не имеют.

– Но это неправильно! – запротестовала я. – Ты не должен отвечать за то, что сделала я.

– Убил я, и точка. Остальное будет нашим семейным секретом. Положим начало скелетам в шкафах.

Почему-то эти слова убедили в серьезности его намерений куда больше, чем все, сказанные ранее. Семейная тайна – звучало интригующе, пусть даже она такая неприглядная. Хотя, когда шкафы хранили красивые семейные скелеты?

– У нас шкафов нет, – зачем-то напомнила я.

– Это пока. Зато есть все для ложа, – Гюнтер кивнул на гору, возвышавшуюся справа: смятые перекрученные листья и лепестки, с торчащими там и тут шипами. Очень недружелюбно торчащими. Такое ложе разве что для пыток подойдет. – Только нужно немного рассортировать.

Сказал он это с сомнением в голосе, вполне мне понятным. Сортировать не хотелось. И не только ему. Я вдруг поняла, что ненавижу розы всеми фибрами души. И целиком ненавижу, и по частям. Ненавижу шипы, листья и цветы. Артефакты, встроенные в розовые кусты, тоже ненавижу. Даже запах вызывал отвращение. Да, растения не виноваты, что попали герцогскому семейству под руку в ненужное время, но все равно я видеть их не могу. И обонять тоже. В носу засвербело, я не удержалась и чихнула.

– Меня тошнит от роз, – признала я. – Аллергия, наверное.

– Это у тебя на герцогов аллергия, – не согласился муж. – Лепестки нам достались с таким трудом, что бросить их здесь преступление.

– Преступление их забрать. Они наверняка пойдут как вещественные доказательства.

– Какие вещественные доказательства? Трофей.

– Не нужны нам такие трофеи. И лепестки тоже не нужны. Незачем в дом тащить всякую гадость, – решила я. – Вдруг она заразная?

– Ты целитель, тебе лучше знать, чего в нашем доме быть не должно, – легко согласился он. – Главное, помни, я выполнил твое условие, но ты сама отказалась.

И улыбнулся как-то так, что я стремительно начала краснеть, словно выполнить обещание от меня требовалось здесь и сейчас. Не то чтобы я сильно возражала, но не при свидетелях же? Здесь и один – лишний, а их толпа. Представители Сыска выглядели недовольными и непонятно от чего: от воплей заламывающей руки Матильды или от того, что она рассказывала.

– С нами жаждут пообщаться, – напомнила я.

Гюнтер оглянулся, нахмурился, повернулся ко мне и потребовал:

– Обещай, что будешь молчать. Не говори вообще ничего.

– Предлагаешь врать?

– Зачем врать? – возмутился он. – Просто умолчи о маленьком эпизоде. Уверен, что ни Матильда, ни Фогель ничего не заметили, так что и вопросов к тебе не будет.

Промолчать заманчиво, но правильно ли?

– В любом случае для стражи это лишняя информация, а Лангебергу расскажешь все, – понял мои сомнения Гюнтер.

– Лангебергу? Королевскому магу?

– Он наверняка захочет узнать о случившемся из первых рук.

– Хорошо.

Гюнтер удовлетворился моим ответом и снял полог. На меня сразу обрушились звуки, ранее смягченные магией. Ужасно неприятно вопила Матильда, выл Фогель, ругалась стража.

– Инор капитан, что здесь случилось? – обрадованный, что хоть кого-то удастся расспросить, к нам тут же подскочил стражник.

– Запрещенный ритуал, – пояснил Гюнтер. – Основанный на семейной магии. Представляющий опасность для государства. Сообщите в Гаэрру.

Стражник с сомнением обернулся на труп герцога. Согласна, в таком виде труп не впечатлял: обычный пухленький инор, представляющий опасность разве что для блюда с пирогами и графина с вином. От грозного змеиного вида в нем ничего не осталось.