Книга Великий государь - Александр Антонов

Сей город, претерпевший многие беды в лихие годы смуты, дважды бывший столицей Лжедмитрия II, менял свой облик с трудом, потому как население его уменьшилось вдвое, да больше за счёт мужского пола и некому было застраивать пустыри, возводить новые улицы, посады. Но именно здесь, в Калуге, москвитяне убедились в прозорливости Филарета. Будь приезд царя и патриарха неожиданным, они нашли бы в Калуге самое неприглядное запущение во всём. Гонцы пробудили калужан от зимней спячки. И что не делалось здесь годами, исполнилось за месяц. Весь город, словно палаты радивой хозяйки, очистился от грязи и мусора, была замощена булыжником главная улица города, исчезли пепелища. Многие же калужане обновили дома, привели в божеский вид храмы. Люди работали от зари до зари, а то и ночи прихватывали.

Царя и патриарха встречали всем городом. От мала до велика горожане вышли за заставу, на две версты выстроились вдоль московской дороги. Калужане не помнили подобного, когда бы почтили их таким вниманием, и радовались, как дети, дивились множеству знатных вельмож и воевод. Многие в Калуге ещё помнили, как дважды появлялся в городе Тушинский вор-самозванец. Каждый раз его приезд был жалким, но вселял в калужан страх, ожидание смерти, грабежа, насилия. Ныне калужане жили вольно, без страха и не голодали. Им хотелось, чтобы и царский двор ни в чём не нуждался. И потому калужане оказали царю и патриарху всем москвитянам тёплую, достойную встречу. Город выглядел празднично, чисто, благовестили колокола, горожане были нарядны, показывали, что довольны жизнью, избавленные от смуты и междоусобной брани.

Однако царь и патриарх приехали в Калугу не для того, чтобы полюбоваться внешней стороной жизни калужан. Они были намерены проникнуть в её внутреннее состояние. И тут у хозяев высветилось множество изъянов, и им ещё немало нужно было поработать в поте лица, дабы сказать, что жизнь налажена. Ещё по пути к Калуге Филарет отметил запущение на нивах, скудость жизни калужских земледельцев. Он увидел многие пепелища там, где раньше стояли селения. В городской управе Филарет узнал по писцовым книгам, по земельным описям то, чего боялся: о бедственном положении служилого земледельческого населения области. Дотошные дьяки Дворцового приказа открыли неприглядную картину. За прошедшие годы царствования Михаила сельского люду в весях нисколько не прибавилось. К тому же по своему составу он стал другим, распался на два сословия. И ежели состоятельных крестьян, дававших основной доход государству, была одна треть, то две трети составляли бобыли-маломочные. Эти маломочные крестьяне ещё назывались беспашенными и владели только усадьбами, дающими зерно и овощи лишь на прокорм семьи.

Досужий дьяк Иван Лопатин подвёл счёт пашне и пустотам по трём уездам Калужской земли — Ельнинскому, Медынскому и Малоярославскому и открыл царю и патриарху народное бедствие.

— Вот, зрите, царь-батюшка и государь-патриарх, ноне в этих трёх уездах на землях служилых людей всего двенадцать сотен крестьян, а бобылей двадцать шесть сотен. На нынешний год в поместьях числится брошенной земли-пустоты в двадцать два раза больше, нежели пашни.

Горестно покачал головой царь Михаил. А патриарх спросил:

— Говори, дьяк Иван, что ещё нашёл? И есть ли движение вперёд?

— Нету, государь-батюшка святейший. Земля всюду пустует. Из ста десятин доброй земли только десять засевается хлебом. Да вот наглядность. Выборный дворянин Шекстин из Калужского уезда имеет девятьсот десятин доброй вотчиной и поместной земли, а под пашней держит всего девяносто пять десятин.

— И продаёт хлеб? — спросил царь Михаил.

— Ан нет, царь-батюшка. Не с чего ему продавать. Для себя и для прокорма дворовых он пашет и засевает всего двадцать десятин. А остатние семьдесят пять пашут на прокорм двадцать восемь крестьян и бобылей, обитающих в девятнадцати дворах. И выходит, что на каждый двор падает кругом по четыре с половиной десятины. Где уж тут пирогам быть...

Царь Михаил даже заохал.

— Что за жизнь здесь у крестьян? Чем кормятся? Уж не разбоем ли? И кто всему виной, не воевода ли с тиунами? — так и слетали с уст царя вопросы, на которые дьяку Лопатину не хотелось отвечать. Он лишь виновато хлопал глазами и теребил клинышек бородки.

Царю Михаилу ответил патриарх:

— В Калуге нет сему бедствию виновных. И воевода Скоков пока на месте. Виною всему, сын мой, смута. Не вырвались здесь из её полону. Но сие ноне не главный враг. Мы замирили державу. Ноне недуг у нас иной появился: наша нерасторопность, бесхозяйственность и лень. Дума закостенела.

Сколько раз убеждал сивые бороды писать строгие указы да царской властью их в жизнь нести, дабы повсеместно крестьян к земле из бегов вернуть. Оно так, в казаках и разбойниках вольно жить, ещё торгом заниматься. Звона сколько купцов-коробейников в Москве развелось. Скупают всё у крестьян за бесценок, торгуют беспошлинно, дерут втридорога, — распалился патриарх. — Сие не промысел, а воровство. Потому нужно установить, дабы крестьянин сам распоряжался своим достоянием. И дворянин пусть везёт свой хлеб на торжище. Всё из рук в руки, — рассуждал Филарет. — Ещё посадский люд нужно приструнить, лишить его вольностей несуразных. Дано посадскому ремёслами заниматься, овощ, яйцо и мясо к столу горожан доставлять на рынки, вот и пусть творит Богом определённое дело. Потому и в разряд горожан их следует по достоинству переводить.

Вникнув во все дела Калужской земли, патриарх собрал в палаты воеводы все городские власти и долго увещевал, как им жить.

— Дети мои, слушайте. Высвечу вашу нынешнюю жизнь, как вижу. Нет у вас пока истинного прилежания о благе государства и о своём. В Калужском уезде ноне восемьсот двадцать дворян и детей боярских, кои сидят на земле. Но что сие за хозяева? Сто тридцать есть безземельные, имеют токмо усадьбы, ещё триста девяносто — однодворцы и пустопоместные, лишь триста землевладельцев ведут хозяйство исправно. Ведомы мне имена дворян, кои бросили вотчины и поместья, поступили в казаки или ушли в боярские дворы холопами кабальными. Ещё в монастыри служками. Или того хуже, ушли в стольный град и там валяются по кабакам и харчевням. Теперь смотрите, какой урон от такой жизни хлебопашцев державе. Она не получает от них хлеба. И чем ниже падает служилое землевладение, тем больше нужно выплачивать служилым людям денежного содержания, тем выше налоги на исправного крестьянина. А потому как налоги развёрстываются по величине пашни, то крестьянин не в силах вынести налоговое бремя и уменьшает свою запашку, дабы платить меньше. Теперь скажите, что же делать государству?

В трапезной палате воеводы зашушукались, но никто не возвысил голоса: нечем было возразить патриарху и ответить на его вопрос. Да он и не ждал, но продолжал:

— Вижу выход в одном. Именем царя-батюшки и своим государевым именем повелеваю вам отныне искать всех, кто пребывает в бегах, возвращать их на землю и помочь им миром обустроиться. Ещё не плодите нерадивых, радейте за исправного крестьянина, за умелого работного простолюдина. И мы вас не оставим своими заботами.

Накануне отъезда из Калуги патриарх встретился с духовенством и дал священникам наказ: