Книга Черное море. Колыбель цивилизации и варварства - Нил Ашерсон

Первые потрясения, высвободившие лавину, пришли, когда в Грузии началось движение за независимость между 1989 и 1991 годами. Грузинские националисты, одержимые угрозой вмешательства со стороны России, заняли жесткую позицию по отношению к собственным некартвельским меньшинствам. В Южной Осетии, где живут потомки сарматов-аланов, шли бои. Летом 1989 года грузинское правительство постановило, что в Сухуми, столице Абхазии, наряду с недавно учрежденным Абхазским университетом должен быть учрежден филиал Тбилисского университета. Это спровоцировало студенческие протесты, которые вскоре вылились в этнические столкновения на улицах Сухуми и расположенного к югу от него города Очамчира.

Под давлением далеких событий в Тбилиси и Москве вся социальная структура Абхазии начала деформироваться. Советский Союз распался в 1991 году. В Грузии вспыхнула гражданская война. Руководство Абхазии начало переговоры с другими северокавказскими народами о формировании конфедерации и военного альянса и объявило, что хочет восстановить частичную независимость 1920‑х годов. Затем в августе 1992 года грузинские вооруженные силы атаковали и заняли Сухуми. Грузинская Национальная гвардия была мобилизована по всей территории. Абхазское правительство избежало ареста в столице и бежало вдоль по побережью на север, в Гудауту, откуда призвало к сопротивлению. На помощь абхазам прибыли вооруженные добровольцы из числа горных народов Северного Кавказа – кабардинцы, чеченцы, адыгейцы и дагестанцы, а также части из большой абхазской диаспоры в Турции. Война началась.

Абхазов поддерживали не только добровольцы, но и большинство некартвельского населения, но исход дела решила негласная российская интервенция. С очевидной целью ослабить независимость Грузии и утвердить гегемонию Москвы на Северном Кавказе русские снабжали абхазскую сторону тяжелым вооружением и поддерживали их наземные войска авиационными налетами.

В конце концов грузины были отброшены назад за Ингури в сентябре 1993 года. В первой фазе войны грузинские и мегрельские вооруженные формирования вырезали или выгоняли абхазов в подконтрольных им районах; позднее, когда началось контрнаступление, абхазы по мере своего продвижения гнали перед собой примерно стотысячную массу отчаявшихся картвельских беженцев. Обе стороны чинили кровавые бесчинства, разрушали и часто разграбляли города. На юге грузины по пути своего отступления уничтожали деревни и засеивали поля минами. Мертвых – погибших в боях, убитых в собственных домах или павших жертвами голода и холода при попытке бежать через горы – так никогда в точности и не сосчитали, но их число определенно составило многие тысячи.

Абхазы стали “хозяевами в собственном доме”. Но дом этот был без крыши, и они одиноко бродили по его опустевшим комнатам.

Через девять месяцев после изгнания грузинских войск из страны министр печати и информации Республики Абхазия сидела в своем крохотном, бедном кабинете, по‑видимому, все еще пораженная, что оказалась здесь. Раньше доктор Нателла Акаба была историком; темой ее диссертации была “Колониальная политика английского империализма в Катаре”. Она сказала задумчиво: “В брежневские времена я была из тех людей, кто слушал Радио «Свобода» и думал, что демократия будет такой естественной, простой вещью. Теперь я понимаю, что в реальной жизни все гораздо сложнее”.

Дверь ее была сломана и расколота; прежний замок, вырванный солдатами-мародерами, заменен ручкой, подобранной где‑то в развалинах по соседству. В этом отношении ей повезло больше, чем министру образования, сидевшему в нескольких улицах от нее. Ему, чтобы проникнуть в собственный кабинет, приходилось просовывать руку в щель, рассекавшую дверь, и тянуть. Изнутри он закрывал дверь при помощи бумажного клина на бечевке, протянутой сквозь отверстие.

Только у министра экономики, захватившего кабинет в старом университетском здании, был настоящий замок: внушительное современное кодовое устройство с кнопочной панелью. Это не означало, что он держал у себя в кабинете деньги – денег не было. Доктор Акаба и весь штат ее министерства, состоявший из пятнадцати юношей и девушек, не получали зарплаты вообще. Им полагалось по бесплатному обеду в столовой и по буханке хлеба в день. В виде специальной привилегии министру выдавали на служебные расходы 15 долларов в месяц для исполнения должностных обязанностей.

Когда‑то Сухуми были прелестным, ленивым южным городком. Климат там субтропический; его парки и эспланады сладко благоухают белыми и розовыми олеандрами, обсажены пальмовыми аллеями, затенены листьями бананов и огромными эвкалиптовыми деревьями. До войны с Грузией состав его населения был таким же пестрым, как во времена, когда на этом месте стояла греческая колония Диоскуриада, и на его рыночной площади, как говорили, можно было услышать девять разных языков. Самая многочисленная группа (после того как Сталин депортировал греков) была мегрельской или грузинской; конечно, жили тут и абхазы, но в Сухуми, так же как и в Гудауте, Гаграх, Очамчире и во всех прочих городах, они составляли меньшинство. Абхазы считались сельскими жителями. Они концентрировались не на побережье, а в глубине страны, в деревнях на предгорье Кавказа.

Вспоминая все это, я шел по улицам Сухуми через девять месяцев после окончания войны и ощущал какую‑то новую тишину, как будто я внезапно оглох. Куда все подевались? Кое-где редкие люди переходили пустые улицы или стояли в ожидании перед офисом какой‑нибудь международной гуманитарной организации. Дома за олеандрами и пальмами стояли опустошенные, их мертвые стены почернели от копоти. Смоляной запах горелой древесины и марципановый аромат горелой штукатурки все еще висели в воздухе. В парке бронзовые бюсты абхазских поэтов были выщерблены пулями, а центральная лужайка превратилась в небольшое военное захоронение.

За тринадцать месяцев, прошедших между прибытием грузинских войск в августе 1992 года и моментом, когда город снова захватили абхазы, более половины населения Сухуми бежало. Город обстреливали из орудий и бомбили, в него пускали ракеты с воздуха, и наконец взяли его штурмом. Многие из еще остававшихся в нем греков были эвакуированы в Грецию в ходе операции “Золотое руно”, когда корабль забрал их из сухумского порта в разгар войны. Из Израиля прибыл самолет, чтобы спасти евреев. Почти все грузинские и мегрельские жители города покинули свои дома и последовали за отступавшими грузинскими войсками или были изгнаны абхазами и их беспощадными союзниками, когда они снова заняли Сухуми.

Аэропорт был непригоден для использования; железная дорога, ведущая на север, в Россию, вдоль черноморского побережья к границе у реки Псоу, была выведена из строя. Ни одно торговое судно не осмеливалось зайти в сухумский порт до тех пор, пока турки не возобновили нерегулярное паромное сообщение из Трабзона. В июне 1994 года российская армия снова вошла в Абхазию как миротворческие силы и развернула около 3000 человек на юге, чтобы разделить грузин и абхазов. Однако русские мало сделали для восстановления страны.

Спустя тринадцать лет Абхазия остается непризнанной. Физически она находится не в такой глухой изоляции: железнодорожное сообщение с Россией возобновилось, и русские туристы во все возрастающем количестве возвращаются на кое‑как залатанные приморские курорты. Но грузинская “революция роз” в 2004 году и избрание Михаила Саакашвили президентом не ослабила глубокое взаимное недоверие. Переговоры между Абхазией и Грузией, вращающиеся вокруг проблем возвращения беженцев и международного статуса Абхазии, тянутся бесконечно. Абхазия отказывается согласиться на меньшее, чем суверенная независимость, Грузия настаивает, что Абхазия – неотъемлемая часть грузинской территории. Россия, которая по‑прежнему держит в Абхазии войска (официально введенные Содружеством Независимых Государств), использует свое положение там как рычаг, чтобы оказывать давление на Грузию, – это часть более масштабной борьбы между Россией и США за влияние на Южном Кавказе.