Книга Брачный офицер - Энтони Капелла

Но самым поразительным, однако, была реакция действующей армии. Солдаты, месяцами сражавшиеся в тяжелейших условиях на фронте, вызывались потратить свой драгоценный отпуск на то, чтоб помочь расчистить дороги, восстановить дома, вручную лопатами освободить поля от шлака. Энтузиазм их был настолько неукротим, как будто они всю жизнь только и мечтали что строить, а не по кабакам и борделям таскаться. И от командиров можно было услыхать, что неплохо бы вулкану извергаться почаще, настолько плодотворно извержение сказалось в смысле общего морального подъема.

Вернувшись в Палаццо Сатриано, Джеймс застал его в состоянии кипучей активности. Перед фасадом высились два флагштока с гордо реющими бок о бок звездно-полосатым и британским флагами. На пороге стояли на часах двое военных полицейских. Итальянец в комбинезоне с громадным ведром белой краски трудился, замазывая фривольные фрески в вестибюле.

Джеймс заметил Хорриса:

— Что происходит?

— Генерал приезжает. Благодаря вам армейские хроникеры собираются снять о здешних событиях ролик. Мы теперь — выдающийся пример сотрудничества между союзниками.

Проходя мимо кабинета Карло и Энрико, Джеймс заглянул в полуоткрытую дверь и остолбенел. Внутри все преобразилось. Бумаги аккуратно разложены по папкам, со всех столов стерта пыль, а оба его сотрудника — в галстуках-бабочках и гетрах, которые обычно приберегали для вылазок с автоматами. Мало того, у обоих появились щегольские лоснящиеся усики, и волосы были набриолинены, как у самых крутых американцев.

— Привет, старина! — приветствовал его Карло на американский манер. — Как оно?

— Отлично, — тускло бросил Джеймс.

Карло щелкнул пальцами.

— Тогда, родной, пока, до скорого!

Ошарашенный, Джеймс проследовал в свой кабинет. Он сделался теперь вместилищем сносимого всеми ненужного хлама. Повсюду штабеля коробок с бумагами, на столе громадная люстра. Подвески пострадали от немецких воздушных налетов, и люстра оголилась, как дерево в осеннюю пору: стекла почти не осталось, сплошной металл. Джеймс попытался спустить ее на пол, но та оказалась неожиданно неподъемной.

В кабинет вошел майор Хеткот.

— Пожалуй, Гулд, здесь стоит прибрать.

— Слушаюсь, сэр.

— Генерал прибудет к нам в полдень, в четверг.

Майор оглядел форму Джеймса, вид которой и до извержения вряд ли был безупречен, а ныне пребывавшую в совершенно плачевном состоянии.

— Форму не забудьте сменить!

— Разумеется, сэр.

— Кстати, Гулд, — с некоторой заминкой произнес майор, — насчет этой операции по спасению… Похоже, она теперь у всех на устах, — полагаю, потому что это первая положительная новость за последнее время. В общем, Бюро считает, что правильней всего было бы представить это как объединенные усилия. Словом, для общего сведения вы вместе с Винченцо выступили с инициативой плана. Я же, как старший по званию, принял на себя всю ответственность по организации.

Джеймс почувствовал, что ему решительно все равно, кому достанутся лавры за операцию по спасению населения.

— Ну да, сэр, именно так.

— Хвалю за стойкость, Гулд! Мы-то, разумеется, знаем, что в основном это все ваша заслуга, но для наших соотечественников так оно будет выглядеть лучше.

Едва майор ушел, Джеймс принялся приводить в порядок свой кабинет. Работы было по горло, и лишь через пару часов кабинет принял вполне приличный вид.

Внезапно до Джеймса донесся знакомый аромат. Насыщенный, восхитительный, он струился из кухни прямо к нему в кабинет. Джеймс узнал бы его всегда и везде, — то был запах fettuccine al limone в исполнении Ливии. Охваченный радостью, он кинулся в кухню.

Стоявшая у плиты девушка обернулась с вежливой улыбкой.

— А… — разочарованно выдохнул Джеймс. — Я думал, это Ливия…

Рядом с девушкой Хоррис шинковал объемную кучу кабачков.

— Я взял на себя смелость нанять Марию, — пояснил он. — На время, пока не возвратится миссис Пертини.

— Ну да, конечно… Кликните тогда меня к обеду, — сказал Джеймс.

Закрывая дверь, он слышал, как те двое перешли на шепот. Чуть погодя до него донесся приглушенный смех.

Назавтра оба новых флага со своих флагштоков исчезли, а торговцы на Виа Форчелла предложили покупателям нижнее белье новейшего образца — в полоску. После этого флагштоки переместили внутрь здания, и новые флаги, теперь уже в поникшем виде, но в безопасности, красовались посреди укрытого от ветра двора.

Сам же двор был преображен до неузнаваемости. Джипы американцев, отмытые и начищенные до блеска, стояли в ряд, точно в автосалоне. Столы, фонари «молния» и прочие свидетельства трапезы под открытым небом были убраны, а стулья специально для высокопоставленных итальянских гостей были расставлены на некотором возвышении. Бюро психологической методики войны готовило некое представление, в котором все должно было демонстрировать благодарность населения своим освободителям.

Нино проспал пятеро суток, изредка приоткрывая глаза, чтобы поглядеть, кто обмывает ему раны или меняет повязки. Иногда это была Ливия, но чаще он обнаруживал около себя Маризу.

— Dove'è Livia? — прошептал он. — Где Ливия?

— Попозже придет. Спи пока.

Каждый день Ливия использовала по одной из ампул, которые дал ей Альберто. Но вот, наконец, Нино настолько окреп, что мог приподняться в постели. Дочери кормили его бульоном из последней оставшейся курицы, поили парным молоком, надоенным у Пришиллы. Использовали мякоть драгоценных помидоров, чтобы приготовить passata, сочное блюдо, легко усваиваемое и полное витаминов. Все-таки Нино был еще слаб, и Ливия не осмеливалась пока прекратить колоть ему пенициллин, хотя отец явно выздоравливал.

И снова она отправилась к Альберто за последней, как она надеялась, порцией.

«Бугатти» стоял перед домом, вмятины вправлены, корпус сиял.

Ливия вошла в дом. Альберто поджидал ее на кухне, но сегодня он был в черном костюме. На вешалке, накинутой на кухонную дверь, висело платье.

— Это тебе, — сказал Альберто, снимая платье и протягивая Ливии. — Надень.

— А что, разве готовить не надо?

На столе была разложена разная снедь — живой омар в кастрюле, бутылка вина, кучка баклажан.

— После.

Он молча следил, как она все снимает с себя и надевает платье. Оно было короткое, очень узкое, шелковое, покрытое крошечными стеклярусными бусинками.

— Мне нужно зеркало, — сказала Ливия, оглядываясь.

— Я буду твоим зеркалом. — Он расправил на ней глубокий вырез. — Так. Шикарно смотришься, Ливия. — Он вытянул вперед два кулака. — Выбирай!

Она сдвинула брови. Что это, ударить хочет? Шлепнула по левому кулаку. Альберто разомкнул пальцы, на ладони лежало серебряное колье.