Книга Отступник - Робин Янг

— Милорд, вам должно быть известно, что Брюс вернулся к вам на службу только потому, что потерял бы все с реставрацией Джона Баллиола, а вовсе не из чувства верности.

— Разумеется, мне это известно. — Эдуард взял кубок. — В первый раз Роберт Брюс восстал против меня, потому что хотел выползти из тени своего отца, а не из пылкой любви к своему королевству. И он доказал это, вернувшись ко мне с Посохом Христа, когда Шотландия более всего нуждалась в нем. Признаю, поначалу я полагал его предателем наравне с самим Уоллесом, но теперь я вижу, что он в точности такой же, как его отец. Самолюбивый ублюдок, который вполне счастлив тем, что может сидеть и жиреть, как жаба на листе кувшинки, в богатстве и комфорте, да еще располагая некоторым авторитетом в пруду. Власть, которой я наделил его, заставит его хранить мне верность. Он также может оказаться очень полезным, держа под контролем население. Знакомое лицо. — Эдуард сделал паузу, чтобы отпить глоток вина, и увидел собственное отражение на золотой поверхности кубка. Отяжелевшее веко стало в последнее время еще более заметным. — В конце концов, — пробормотал он, — все мы созданы по образу и подобию наших отцов, Эймер. — Вдруг в дверь покоев постучали, и он раздраженно рявкнул: — Войдите.

Дверь отворилась, и вошел Ричард Кроу, человек, которого он отрядил допрашивать шотландских пленников. В руке он держал листок пергамента, и на лице его светилось торжество.

— Я узнал его, милорд. Местоположение лагеря Уоллеса.

Эдуард поставил кубок на стол и подошел к Кроу. Он взял пергамент и окинул взглядом грубо намалеванный рисунок. Темное кольцо явно обозначало окружность Леса. Внутри него змеились ломаные линии и треугольники, виднелись кружочки с крестиками и большой крест неподалеку от юго-западной оконечности окружности.

— Что обозначают эти символы? — требовательно спросил он, тыча в пергамент пальцем.

— Реки, холмы, руины зданий, — почтительно пояснил Кроу, подойдя к королю и остановившись рядом. — Скотт, который нарисовал план, все мне растолковал. На стволах деревьев близ лагеря оставлены метки, так что ошибиться невозможно.

Эдуард смотрел на черные линии, чувствуя, как сердце учащенно забилось у него в груди. Он держал в руках ключ к победе.

Его правление прошло долгий путь, на котором его подстерегали потери и ждали победы. Он водил крестовые походы в Святую Землю, покорил Уэльс и выжил в гражданской войне, нанеся поражение самому Симону де Монфору, одному из величайших полководцев Англии. Он реформировал страну, оставленную ему отцом, дав ей надежное управление, регулярно избираемый парламент и новые законы. Он дрался со своим кузеном за Гасконь и победил, стал отцом восемнадцати детей и оплакал, похоронив, одиннадцать из них. И он сделал то, достичь чего поклялся много лет назад в Гаскони, на выжженной солнцем земле, когда издевательские песни валлийцев, которые они распевали в честь своей первой победы нам ним, еще звучали у него в ушах. Он стал полновластным правителем Британии.

Но, хотя «Последнее пророчество» свершилось и все четыре реликвии оказались в его руках, его победа была неполной. Шотландия по-прежнему сопротивлялась его воле, а человек, который олицетворял собой это сопротивление, все еще оставался на свободе.

Уильям Уоллес превратился для короля в бельмо на глазу, пятная безупречный список его свершений. Были и другие противники, более знатные и выдающиеся, стремившиеся уничтожить его, но он победил их всех. Монфора, своего крестного отца, он повелел разорвать на куски в Ившеме, а останки скормил собакам. Голова принца Уэльского Лльюэллина ап Граффада давно сгнила на Лондонском мосту. И Эдуард не намеревался позволить Уоллесу, разбойнику, стоявшему за поражением при Стирлинге — крупнейшей военной катастрофой за годы его правления, — избежать этой участи. В борьбе за наследство Эдуард убил собственного зятя. И он не остановится ни перед чем, пока не достигнет своего.

— Я немедленно высылаю отряд. — Король взглянул на Кроу. — Передай пленнику, что, если его карта не приведет нас к лагерю, его ждет самая страшная казнь, какую я только смогу измыслить.

— О, он знает об этом, милорд, — с улыбкой ответил Кроу, повернулся и вышел из комнаты.

Эймер быстро шагнул вперед.

— Милорд, отправьте Брюса с этим отрядом.

Эдуард прищурился.

— Зачем?

— Во-первых, был он там с завязанными глазами или нет, но он знает Лес лучше любого из нас и намного лучше, чем признает, как я подозреваю. Во-вторых, это будет хорошей возможностью убедиться в его лояльности раз и навсегда.

Эдуард не мог отрицать, что в словах племянника был смысл.

— Очень хорошо.

Эймер улыбнулся, удивленный, но, прежде чем он успел открыть рот, король продолжал:

— Экспедицию возглавят сэр Роберт Клиффорд и сэр Ральф де Монтермер.

ГААВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Данфермлин, Шотландия

1304 год

— Когда?

Роберт, присевший на корточки перед сундуком, в котором лежал его меч, поднял голову и взглянул на жену. Элизабет, услышав его слова, резко встала с диванчика у окна.

— Когда ты уезжаешь?

Роберт откинул крышку и вынул из сундука меч. Выдвинув клинок из украшенных искусной позолотой ножен, он с удовлетворением убедился, что Нес вычистил его и смазал. Выпрямившись, он сунул его в петлю на поясе.

— Как только мои люди загрузят повозки. Самое позднее — сегодня днем.

— Почему ты не сказал мне об этом раньше?

Роберт с тоской посмотрел на нее, зная, какое выражение увидит у нее на лице. Так оно и было: прищуренные глаза и нахмуренный лоб явственно свидетельствовали о неудовольствии супруги.

— Я сам только вчера узнал о том, что король Эдуард удовлетворил мою просьбу. Он сообщил мне об этом после всенощной. И когда я должен был сказать тебе об этом?

Отшвырнув книгу, которую читала, Элизабет отвернулась к окну, обхватив себя руками. Ее бледно-голубое платье, перехваченное под грудью плетеным пояском из темно-синего шелка, все измялось. Подол подбитой мехом накидки испачкался в грязи, затопившей двор аббатства, поскольку первый снег под ногами людей, остановившихся здесь на зиму, превратил землю в настоящее болото. Король, поселившись в покоях аббата, предоставил графам общую спальню, которую ранее занимали монахи, мирские квартиры, прачечную и кладовые. Рыцари и оруженосцы заняли амбары или попросту установили палатки в саду либо прямо во дворе.

Подобно паутине с королем в центре, большая часть армии расположилась за монастырской оградой, а пехота и лучники разбили лагерь в поле. Многие поставили деревянные хижины, намереваясь пережить в них самые сильные морозы. Болотистая местность, по которой с надеждой бродили знахари и самозваные лекари, лицедеи и шлюхи, превратилась в настоящий рассадник вшей и легочных инфекций, и воины нелегко перенесли январское понижение температуры. Жуткая какофония кашля и сплевывания мокроты, которой каждое утро сопровождалось их пробуждение, была слышна даже за стенами аббатства.