Книга Добрый мэр - Эндрю Николл

Тибо вылез из такси и расплатился.

— Мне вас ждать?

— Не надо.

— Слава Богу!

И такси поспешно укатило.

Тибо никогда не бывал на Приканальной улице. Это было единственное утешение отвергнутого возлюбленного, в котором он себе отказывал. Он никогда не бродил по ночам вокруг дома Агаты, не подслушивал у окон, не предавался фантазиям, рассматривая содержимое мусорных баков, не стучал по ночам в дверь, не кричал пьяные жалобные признания в любви и не вызывал соперника на бой, не стоял часами на другом берегу канала, пока на шляпе не соберется толстый слой снега, похожий на глазурь на свадебном торте. Но он часто пытался представить себе это место. И вот он здесь и наяву видит грязную брусчатку, ржавые перила, разбитые фонари и дом № 15 с открытой дверью. Гектор должен быть там. Человек, ударивший Агату. Человек, который забрал ее себе и избивал каждую ночь все эти три года. Это его дом. И если он сейчас там, Тибо убьет его.

Он постучал. Постучал снова. Открыл дверь пошире. Вошел внутрь.

В маленькой прихожей было две двери. Тибо открыл одну и увидел уборную с окошком, выходящим за задний двор. Открыл вторую — и за ней была единственная комната этой квартиры, комната, в которой Агата жила и спала все это время. Шторы валяются на полу («Это она их сшила», подумал Тибо), стулья перевернуты, постель не застелена. Тибо отвернулся. Он не мог вынести это зрелище.

Но Гектора здесь не было.

— Он сюда не вернется, — вслух сказал Тибо. — И она тоже.

Тибо осмотрелся в поисках одежды, принадлежащей Агате, но увидел только плащ на крючке за дверью. Тогда он открыл шкаф. Там висели ее платья, а внизу выстроились по стойке смирно туфли. Нижнее белье безмятежно лежало на верхней полке.

Тибо набросил платья на одну руку, а другой стал собирать нижнее белье. Понадобится чемодан. Он отступил от шкафа и обвел комнату взглядом. Кровать! Если здесь и есть чемодан, то он под кроватью. Тибо положил одежду Агаты на смятые простыни, встал на колени и стал шарить рукой в пыльной подкроватной темноте. Тут-то он и нашел картины. Картины, на которых была запечатлена Агата: стоя, сидя, в большинстве случаев лежа на кровати, на этой самой кровати, выставленная напоказ, как разрезанный фрукт.

Он внимательно рассмотрел их все, испытывая ненависть к себе за то, что наслаждается ими, и отвращение к тому чувству, которые они в нем вызывали. Его снова пронзила ревность: Гектор видел ее такой, Гектор писал эти прекрасные картины, и она ему помогала. Так Тибо стоял довольно долго. Потом он расправился с первой картиной. Он схватил ее обеими руками и обрушил на один из медных шаров, украшавших углы кровати. Краска потрескалась, холст выгнулся, но не порвался. Тогда Тибо стал изо всех сил давить вниз, пока не треснул и не развалился подрамник. Довольно. Тибо посмотрел на остальные картины, сложенные на матрасе, и набросил на них покрывало. Потом поднял одну из упавших штор, расстелил на столе, сложил на нее одежду и связал все это дело, так что получился мешок.

Уходя из квартиры, Тибо закрыл дверь с таким чувством, будто закрывает дверь склепа.

На Приканальной улице никто не обратил внимания на странного человека с большим узлом. Приканальная — такое место, где большие узлы часто видят, но почти никогда не замечают. Здесь считается невежливым проявлять слишком пристальный интерес к вещам, которые куда-то несет твой сосед.

Тибо дошел пешком до Зеленого моста, там дождался трамвая, и, едва забравшись на площадку, положил свой узел в багажное отделение. Большим усилием воли он заставил себя всю поездку не глядеть в его сторону, а сходя с трамвая, поднял его с самым что ни на есть невозмутимым видом. Войдя в Ратушу, он подошел к закутку Петера Ставо, держа узел у самого пола, чтобы Петеру его не было видно, и сказал:

— Извиняюсь, пришлось задержаться немного дольше, чем планировал.

Потом Тибо поднялся по лестнице, открыл дверь и громко объявил:

— Я принес ваши вещи!

Однако Агаты нигде не было видно. Тибо пришлось обойти оба кабинета, зовя ее по имени, прежде чем он обнаружил ее лежащей под его столом.

— Мне показалось, тут будет лучше всего, — пояснила Агата.

Тибо только хмыкнул.

— Я был на Приканальной улице.

Агата слушала его лежа, открыв рот, высунув язык и склонив голову набок. Тибо притворился, что не замечает этого.

— Я был на Приканальной улице, но вы туда не вернетесь. Вы будете жить у меня.

— Именно этого мне всегда и хотелось, Тибо.

Но прежде Тибо предстоял напряженный день, большую часть которого заняло важнейшее заседание Планового комитета, посвященное обсуждению проекта новой канализационной системы. Потом в Бюджетном комитете спорили о том, сколько денег выделить в следующем году школам. И после всего этого — общее заседание Городского Совета.

Тибо старался как можно чаще возвращаться в свою резиденцию, но задерживаться получалось не более чем на несколько минут. И каждый раз он замечал, что ситуация становится хуже. Превращение заходило все дальше и дальше.

Когда он просматривал школьные финансовые отчеты, Агата сидела на полу, положив голову ему на колени, и в какой-то момент он обнаружил, что рассеянно чешет ее за ухом. Это казалось таким естественным, но — «Нет! Это безумие!» — сказал себе Тибо и отдернул руку.

Он снова ушел, тщательно заперев дверь на ключ. На лестничной площадке у зала Совета его встретил церемониймейстер Ратуши, держащий на плече, словно солдат винтовку, серебряный жезл с моим изображением.

— Все готово, господин мэр, — сказал он.

Тибо остановился у картины с последним боем Анкера Сколвига. Под ней стоял столик, а на столике — обтянутый шагренью ларец. Тибо открыл его, достал мэрскую цепь, надел ее и нервно оправил.

— Нормально выглядит?

— Как всегда, господин мэр.

— Тогда пошли.

Огромные двери зала Совета распахнулись, и церемониймейстер провозгласил:

— Советники и граждане Дота, прошу встать! Его превосходительство мэр Тибо Крович!

Раздался шум, похожий на топот кавалерии: это ножки десятков стульев скрипели и стучали по деревянному полу. Но даже этот шум не смог заглушить одинокий вой покинутой собаки. Он наполнил весь зал, и отзвуки его заметались под потолком.

— Закройте двери, — сказал мэр Крович.

~~~

После заседания Совета Тибо не остался поболтать с советниками за кофе и пирожными. Он заперся у себя в резиденции. Когда в дверь постучал Петер Ставо, Тибо сказал ему:

— Я уйду позже, дверь закрою сам. Спокойной ночи!

Он сидел в темноте, строго глядя на Агату, чтобы та не шумела. Часы пробили полночь, из депо выехал последний трамвай. Потом часы пробили час ночи. Весь город спал.