Книга Операция "Шасть!" - Евгений Журавлев

А радость-то вон чем обернулась, в сугроб тя через здравый смысл…

Впрочем, назвать ночные осадки снежным покровом можно было лишь с изрядной натяжкой. Так, легкий намек. Припорошило местами – в низинах, ложбинках, вблизи водоемов. Почва не схватилась, лед на реке не встал. Просто налетел с заполярной бухты Барахты шальной циклончик, муссончик или там пассатик – напомнил о светлых традициях, побухтел, побарахтался и смылся восвояси.

В самом городе снега почти никто не видел. Пока проснулись картафановцы, потянулись, пока то да се, от снега остались только влажные пятна на асфальте да влага на газонных насаждениях. Единственными свидетелями сего маловразумительного знамения оказались представители торговой гильдии. Не крупные барыги, конечно, а так – разная мелочь. Лоточники да коробейники, офени да «челноки». Заря еще не закончила заниматься, а эти труженики прилавка уже повлеклись со своим пустячным товаром за город, на самую значительную высотку Копчик (11 500 сантиметров над уровнем пола в зимний период). Туда, где издревле располагался со всеми удобствами альтернативный таможенный пост автоинспекции. Именовался он Калиновским, и не только оттого, что поблизости текла речушка Калинка.

В стародавние времена, когда инспекторы звались будочниками, посты – заставами, а транспортные средства заправлялись ячменем да овсом, Копчик был сплошь покрыт зарослями калины. Ягода там зрела на диво крупная, однако невыносимо горькая. Хоть морозь ее, хоть вари в меду – горечь не проходила. «Нашими слезками напиталась», – понимающе вздыхали ямщики да караванщики, отстегивая постовым раз за разом богатую мзду.

В наше время калина на склонах высотки почти вся вывелась, а вот название осталось. Сохранились и традиции.

Отчетное ночное дежурство сержанта Мазякина и лейтенанта Охренеева, прошедшее в целом спокойно, подбиралось к завершающей стадии «пост сдал – пост принял». И вот тут-то, на утренней зорьке, когда так блаженно, до заливистого храпу служится, автоинспекторов разбудило внеурочное гудение моторов и невнятный, но отвратительный гомон.

Стражи воображаемых картафановских ворот с проклятиями вывалились наружу и впали в ступор. Высотку Копчик по всему периметру окружали машины – от легковушек до фур и рефрижераторов. Свободное пространство между автомобилями на глазах заполнялось пестрыми палатками с логотипами торговых предприятий. Еще большую оторопь в сердца стражей вселило зрелище автострады. От Калиновского поста до окраин Картафанова она была прямо-таки забита моторизованным транспортом. И это – не считая рикш, влекущих повозки с полосатыми баулами.

«И разверзлись хляби небесные…» – отчего-то подумалось Охренееву.

Менее эрудированный сержант не своим голосом просипел:

– Ползи, улитка, ползи по склону Фудзи…

Из оцепенения постовых вывел телефонный звонок. Лейтенант вернулся в помещение, боязливо поднял трубку и услышал гнусавый басок полковника Пишкина:

– Алло, епрст, Охренеев, это ты?

– Так точно, товарищ полковник.

– Как там у вас делишки?

– Непонятно, товарищ полковник. Скопление какое-то. Люди, машины…

– Короче, Охренеев, епрст, ты, эт самое, не бзди! В десять ноль-ноль на Копчике мероприятие намечается. Федерального, – выделил Пишкин интонацией, – эт самое, значения. В общем, придется вам сегодня смену провести бессменно, епрст.

– А как насчет вознаграждения? – осторожно поинтересовался постовой. – За сверхурочную службу?

– Что? Сверхурочные?! Ну ты, лейтенант, эт самое, совсем Охренеев! Не знаешь, что ли, как это делается? Оплата за сверхурочные дело рук самих сверхурочников, епрст!

Голос Пишкина отдалился и стал подобострастным – с кем-то он там у себя переговаривался, влиятельным и вышестоящим. Затем вновь посуровел, вернулся в трубку, а из нее в охренеевское ухо:

– Короче, лейтенант. Ваша главная задача – охранять пост. Чтобы, значит, народишко не лазил почем зря. И не использовал, как говорится, государственное помещение не по назначению. Продержитесь до прибытия подкрепления, ребятушки. Надо продержаться, епрст!.. И еще чисто личная просьба.

– Слушаю внимательно! – гаркнул Охренеев, хорошо знающий, что личные просьбы начальства – самые главные.

– Ну у тебя и глотка, епрст, – довольно пробурчал Пишкин. – Так вот, к началу мероприятия должна подскочить кофейная «окушка», номер такой-то. Ты, эт самое, если она будет с сопровождением, аккуратненько лишние машинки отцепи, как говорится. Ну понимаешь, епрст, о чем я?

– Так точно. «Оку» пропустить, хвосты обрубить.

– Ну праально. Руби хвосты по самый копчик, хе-хе. Короче, давай, Охренеев, категоричнее там, без соплей. Сделаешь как надо, будешь старлеем. Сержанта твоего тоже повысим. Выполнять, такую мать!

Вырванные из лап морока постовые с облегчением переглянулись. До десяти ноль-ноль оставалось без малого четыре часа. Можно было работать – и зарабатывать. Нерегламентированная парковка, непройденный техосмотр, отсутствие путевок и сертификатов, похмельные глазенки водителей – эти и многие другие сокровища только и ждали, чтобы их добыли решительные люди.

Старатели вооружились полосатыми инструментами и двинулись разрабатывать богатейшие залежи.

Только-только торговая братия освободила подъездные пути, а через сонное Картафаново уже заструился ручеек двуногих жаворонков. Всех тех, кого шило внутреннего распорядка непременно колет спозаранку, заставляя активно метаться по жилым площадям. До выхода из дома они имеют обыкновение несколько раз опорожнить сливной бачок и с фырканьем да уханьем принять душ. Они хлопают дверцей холодильника с такой силой, что у соседей (на два этажа выше по диагонали) штукатурка смачными пластами шлепается на супружеское ложе. Часть людей-жаворонков под легкую музыку самозабвенно проходит курс утренней гимнастики. Остальные просто включают телевизор, чтобы выслушать порцию мгновенно забывающихся новостей, сомнительный прогноз погоды и ворох рекламных предложений. И все, все поголовно жаворонки удивляются, как же это можно – долго спать по утрам?

Ну струится ручеек, состоящий из отдельных капелек со своими горестями-радостями, и пусть себе струится. Горести, конечно, у каждого свои, зато радость – на всех одна. Называется картафановским общенациональным праздником, Днем Поголовного Гуляния.

Кофейная «Ока» лениво плелась по запруженному тракту, изредка взрыкивая на особо мельтешащие объекты.

– Парни, или я чего-то не догоняю, или сиятельные господа решили по случаю «стрелки» на месяц раньше отметить День города? – Попов с недоумением перевел взгляд на сотоварищей.

Илья как ни в чем не бывало благодушно позевывал. Никита, сделав лицо огнеупорным кирпичом, доложил:

– Осмелюсь предположить, что имеет место грандиозная провокация с целью выставить нас ястребами Октагона, растлителями инопланетной жизни на Земле и маркшейдерами нетрудовых отложений!