Книга Зачем нам враги - Юлия Остапенко

Те эльфы, которых тальварды гнали к неведомой злой звезде, были такими же. В точности такими же.

«Мы теперь сами как тальварды», — думал Натан, пока они шли дальше на север. А они шли, все четверо — шел даже эльф. Он хорошо держался в седле и смотрел только прямо перед собой. Когда Натан останавливал его коня, Глориндель спешивался. Когда ему давали в руки кусок мяса, он ел. Но если его не трогали, он ложился на землю и смотрел в тальвардское небо, видя в нем что-то, что мог заметить он один. С того дня, когда он вынес Рослин из огня, Глориндель не произнес ни слова. Последнее, что слышал от него Натан, было «Спасибо передай ей за это». И эти слова, казалось, намертво засели в его голове.

Эллен оставалась слепа, но была куда менее беспомощна, чем эльф. Казалось, у нее разом обострились все остальные чувства, и когда она смотрела на Натана широко раскрытыми глазами, обведенными ободками ожогов, ему казалось, что эти глаза видят его насквозь. И в ней появилась отчаянность — то, чего, кажется, не было раньше. Наверное, думал Натан, она надеяться, что, когда тальварды приведут нас к звезде, Рослин попросит эту звезду вернуть ей глаза. А эльфу — жизнь. А мне... что бы мне попросить? Что я потерял в этой нелепой, бессмысленной дороге? Мы ведь все что-то потеряли, так и не найдя то, за чем изначально шли.

А дорога-то еще не закончилась, хотя Рослин, будто прочтя его мысли, сказала:

— Мы почти у цели.

Она тоже не говорила с Натаном. Из огня княжна вышла невредимой, но это не было чудом — скорее закономерностью. Все время привалов она проводила с Глоринделем, отпаивая его настоями из своих трав, шепча над его неподвижным телом одной ей известные заклятия. Лицо Эллен затвердевало, когда она слышала этот шепот, хотя Натан был уверен, что и она не может его разобрать. Они не вмешивались; не сговариваясь, зная, что если у Глоринделя и есть шанс стать прежним, то это не звезда Рослин, а сама Рослин.

Прежним, думал Натан и слабо улыбался про себя. Я в самом деле хочу, чтобы он стал прежним?.. И я уже снова по нему тоскую.

В один из привалов, когда Рослин, как обычно, занялась эльфом, а Натан также привычно пошел вперед, чтобы отследить направление движения тальвардов, Эллен двинулась за ним. Он не сразу это заметил — хотя ходила она сама, без поводыря, до сих пор ему еще ни разу не приходилось брать ее с собой. Но в этот раз он ощутил, что за ним идут, — обернулся и молча дождался, пока Эллен с ним поравнялась. Она шла медленно, но уверенно, переступая камни и выбоины на дороге так, будто в самом деле их видела. Когда она оказалась рядом, Натан взял ее за руку, и она содрогнулась — не от неожиданности, а будто ей причинило боль это прикосновение.

— У тебя такие холодные руки, — сказала она.

Натан не ответил. На холм они поднялись вместе; Натан иногда помогал Эллен, но не больше, чем если бы она была зрячей. И все это время не выпускал ее руки.

— Что там? — спросила она, когда они оказались наверху. Натан окинул взглядом раскинувшуюся внизу перспективу.

— Там река, — сказал он. — Тальварды еще на этом берегу. Кажется, собираются переправляться. Ни моста, ни парома не видно... Ну, можно не торопиться. Это затянется надолго.

— Почему ты не спросил, зачем я пошла к ним?

Она по-прежнему держала его за руку. Натану вдруг стало неуютно. Он не привык находиться с кем-то так близко во время обычного разговора, а уж прикасаться — тем более не привык. Хотя, может, все дело было только в том, что он уже несколько дней ждал этого вопроса.

— Я не думаю, что ты сама знаешь, — наконец ответил он.

— Почему же, знаю. Я шла за Расселом. Сперва я просто хотела... нет, я знала, что он там. Теперь понимаю: я это чувствовала. Что либо сейчас, либо никогда. Что если не пойду туда, никогда уже его не увижу... И он в самом деле был там. И я его увидела. И теперь... больше никогда не увижу.

«А Аманита?.. Там была моя Аманита? » — хотел спросить Натан, но не спросил. Даже если она там правда была, Эллен бы ее не увидела, так же как он не увидел бы ее Рассела.

— И ты... спросила его о том, что хотела? — с трудом проговорил он, стараясь не глядеть на нее.

Она покачала головой.

— Я не успела. А он, кажется, даже не заметил меня. Впрочем, это не важно. Я потом поняла, когда Глориндель оказался в огне. Не важно это. Это... прошло. Этого даже не было никогда.

— Это было! — неожиданно резко сказал Натан. — Проклятие, было! И если бы не это, ты бы никогда не оказалась в Тальварде! Не ослепла бы, и Глориндель не превратился бы в живой труп!

— Знаю, — покорно ответила Эллен. — Я виновата...

Ему захотелось схватить ее и встряхнуть — нарочито грубо, бесцеремонно, так, чтобы она ощутила огонь в его руках. Почему ты сказала, что они холодные, Эллен? Почему? Неужели... они правда такие?

А они правда такие. То, что ты делаешь, Натан, можно делать только ледяными руками, в которых нет ни капли живой крови.

— Ты ни в чем не виновата, Эллен. Виноват один только я. Я знал, что эти люди хотят сделать с Рослин. Еще накануне вечером знал. Мы должны были сразу уехать оттуда. Но я не захотел тебя будить. И не захотел... прерывать Глоринделя. Он заигрывал с дочерью старосты и...

— Ему это было нужно, — без выражения сказала Эллен.

— Да. Ему это было нужно. Он должен делать то, что хочет, — хотя бы иногда, иначе...

— Я знаю, — прервала его она, и Натан понял, что она действительно знает, и испытал мгновенный прилив облегчения. Но лишь на долю секунды, потому что потом Эллен сказала: — Ты правильно поступил.

— Нет, — хрипло ответил он и сжал ее пальцы крепче. — Эллен, ты не... понимаешь. Не в том даже дело, что от моего решения пострадали вы все. А в том, что леди Рослин — моя госпожа. И я должен был думать в первую очередь о ее безопасности. Это был... мой долг.

Наверное, он как-то странно произнес последнее слово, потому что Эллен круто развернулась к нему. И ее глаза, ее целые, светло-карие, с виду совсем здоровые глаза, если не считать только алых ободков на коже, смотрели прямо ему в душу.

— Я нарушил свой долг, — потрясенно проговорил Натан, глядя в эти глаза и только теперь осознавая то, что говорит. — Я... я нарушил свой долг.

— Ты сделал то, что тебе велела совесть.

— Совесть? — повторил Натан и вдруг ощутил дикую легкость во всем теле — на миг ему показалось, что сейчас ноги оторвутся от земли, которая откажется его носить. — При чем тут совесть?! Эллен... Совесть — это то, что толкает нас на самые глупые поступки. Мы не думаем, когда поступаем по совести. Я же не подумал, что обрекаю всех вас на гибель, я просто не сделал то, что был должен, потому что так мне казалось лучше... лучше, хотя и неправильно. И это не в первый раз ведь так. Я не в первый раз обрекаю других на смерть от того, что забываю о долге. Ты знаешь, что прежде я был лесным разбойником?