Книга Главное доказательство - Павел Орлов

Печень сразу дала понять, что насчет ушей господина Бердника я в свое время не ошибся. Он – боксер, причем боксер классный. Правда, судя по возрасту – в достаточно далеком прошлом, и это несколько успокаивает. Но все равно: в стойке у меня шансов меньше. Весовая категория у нас примерно одинаковая, и перспектива получить пару хорошо поставленных ударов мне совсем не улыбается. Тем паче, что намерения в отношении вашего покорного слуги у Константина Михайловича более чем серьезные: выстрелил один раз – выстрелит и другой. После нокаута.

А вот в партере мы еще посмотрим, кто кого. Во-первых, я моложе, и у него может просто не хватить дыхания. А во-вторых, в партере он не сможет нанести хорошо поставленный удар. Так что это – шанс!

Не дожидаясь очередного хука – печень у меня одна, и в боксерские груши не записывалась – я наношу противнику резкий удар головой в лицо. Не слишком сильный – амплитуда не та, да и нос господина Бердника, надо полагать, и не такое видывал, однако концентрацию тот на какой-то миг все же утратил. На том, собственно, и строился расчет. Отвлекающий удар называется. Последовавшая за ним боковая подножка получилась пусть и несколько корявой, но цели своей достигла. Соперник потерял равновесие, а я, грохнувшись сверху, придавливаю его своим весом, одновременно фиксируя правую руку, все еще сжимающую пистолет, а предплечьем своей правой давлю тому на горло.

Получается, надо признаться, тоже не очень. Константин Михайлович успел опустить подбородок, закрывая адамово яблоко, и теперь продолжает молотить меня сзади по печени и позвоночнику своей относительно свободной левой рукой. Но лежа ему теперь как следует не размахнуться, и печень может потерпеть. В порядке маленькой компенсации обещаю ей в ближайшие дни воздержаться от злоупотребления алкоголем, а сам тем временем продолжаю давить Берднику на горло. По счастью, тот допустил ту же ошибку, что и я секундами раньше: он все еще продолжает удерживать абсолютно бесполезный пистолет. Инстинктивно, наверное. Вера во всемогущество оружия. А может, просто боится, что тогда пистолетом могу завладеть я. Отбрось Бердник ствол, и у него появилась бы возможность более активно задействовать правую. И если он – правша.

Трудно сказать, чем закончился бы наш поединок. Но тут – прямо как в кино – раздается ужасный грохот вперемешку со звоном разбитого стекла, и через освободившийся оконный проем в комнату один за другим вваливаются трое бойцов нашего СОБРа. Спустя еще несколько мгновений я вижу ногу в массивном ботинке, придавившую пистолет в руке моего противника, ствол автомата, упершийся ему под ухо, и слышу грозные окрики. Один из бойцов тем временем уже успел отпереть входную дверь в квартиру, и комната быстро заполняется людьми. Сан Саныч Крутиков, Серега Платонов, двое незнакомых парней – понятые, наверное, и вездесущий Петька Соловьев с видеокамерой.

Тело мужчины обмякает, а я медленно сползаю на пол рядом с ним и устало валюсь на спину, не в силах пошевелить даже мизинцем. Устал. Не физически – морально. А окончательное осознание того, что ценой этой схватки была моя собственная жизнь, придет чуть позже.

ЭПИЛОГ

Feci quod potiu, faciant meliora po-tentes.

Я сделал все, что мог. Кто может – пусть сделает лучше (лат.).

Ну, все… Теперь можно перевести дух, а заодно и объяснить уважаемому читателю, что все это означает.

А для этого давайте на минутку вернемся на некоторое время назад – к нашему последнему разговору с Михайловской.

Если честно, то я и сам был немало удивлен, когда узнал, что Глебова убил Бердник. Именно узнал, а не догадался, поскольку до последнего момента, как вы поняли, подозревал Шохмана. Версия эта выглядела вполне логично, и поэтому, задавая девушке последний вопрос – не Шохмана ли она видела в тот вечер, выходящим из квартиры убитого – я был уверен, что она просто молча кивнет.

Но Марина, подняв на меня глаза, переполненные страхом, отчаянно замотала головой:

– Нет-нет, что вы?… При чем здесь Евгений Наумович?

– Тогда кто это был?! – Мне с трудом удалось скрыть удивление и сохранить взятый тон и ритм беседы.

Девушка вздрогнула и, снова опустив взгляд, еле слышно обронила:

– Костя.

– Кто?!

– Бердник.

Но это был еще не конец. Это было только начало конца.

– Так что соизвольте представить факты! Факты, изобличающие подлинного убийцу. – Тогда и поговорим. – сказал мне Крутиков.

Да, именно так – факты. Факты, а не домыслы, пусть даже и имеющие под собой основания.

Конечно, показания Михайловской – козырь немалый. Только ведь, если разобраться, что Марина видела? Она видела Бердника, выходящего из квартиры Глебова около десяти часов вечера. Но ведь это мог быть и чисто деловой визит. А сам убийца в это время, допустим, еще только приближался к дому жертвы. Свое черное дело он совершит чуть позже – спустя десять минут. В заключении судебно-медицинской экспертизы верхний предел времени наступления смерти назван четко: двадцать три часа третьего сентября. У злодея не то что десять минут – еще больше часа в запасе. Так что само появление Константина Михайловича в квартире Глебова в столь поздний час говорило о многом, но еще ничего не доказывало. А посему предстояло работать дальше, искать эти самые факты.

И тут, как это часто бывает, в ход событий вмешался его величество случай. Пропал Сорокин, и Груздева обратилась за помощью ко мне. Родин с супругой укатил в отпуск, на Алтай, и Ольге просто не с кем было посоветоваться.

Выслушав ее, я поначалу подумал, что это – типичные «семейные» разборки. Ни один милиционер между мужем и женой встревать не станет – себе дороже. Причем виноваты жены. Сперва, получив в глаз, она орет, что посадит мерзавца, на второй день остывает и начинает «мерзавца» жалеть, а на третий – мерзавцем автоматически становится участковый, вознамерившийся упрятать в тюрьму ее ни в чем не повинного муженька. Оля, разумеется, не из той породы, но это уже рефлекс. Пусть обращается по месту прописки!..

А уже когда в анкете Виталия адрес увидел – меня как обухом по голове. Они ж с Бердником в одном доме живут. Мало того, что в одном доме – на одной лестничной площадке. У Константина Михайловича – квартира восемь, а у Виталия – девять. Тогда мне и стало ясно, кто изготовил клише.

И тут же Ольгина фраза в памяти всплыла: «Я ваш след в компьютере сохранила. Если что – можем снова воспроизвести, когда понадобится». Ну, а проверить компьютер Сорокина было делом техники. Он ведь действительно макет клише с пальцем Власова сохранил, и действительно под именем «Бердник». Так что здесь я не блефовал. С самим клише – блефовал, естественно, а с файлом – нет. Крутиков в тот же день этот системный блок официально изъял. Оля, кстати, в шоке была.

Ну, а я теперь мог нанести своему старому знакомому долгожданный визит. И задача у меня при этом была одна. Предстояло построить беседу таким образом, чтобы Константин Михайлович раскрылся и… проболтался. Или даже не проболтался – просто заговорил. Я уже отмечал, что ему нужен был зритель, и в этом плане ваш покорный слуга был вполне подходящей кандидатурой. Ну, а заговорив – проболтается.