Книга Год гиен - Брэд Гигли

Слова Тоха заставили Семеркета устыдиться.

— Если фараон и вправду хочет меня вознаградить…

— Хочет.

— Тогда следует подождать, пока я, наконец, выполню задачу, которую ты так давно мне поручил — выясню, кто убийца жрицы по имени Хетефра.

В комнате воцарилось молчание.

— У тебя есть два дня, упрямец, — со вздохом сказал Тох.

— Мне хватит и одного.

— А потом, клянусь маленькими медными яйцами Гора, ты появишься перед фараоном — и будешь благодарен за то, что он тебе даст. Или я сам швырну тебя в тюрьму вместе с говорщиками! Мне плевать, герой ты или нет. Фараону не придется пережить разочарование… Больше не придется.

* * *

Семеркет и Квар стояли в подвале дома, некогда принадлежавшего Панебу, и молча наблюдали, как отряд меджаев убирает мешки с зерном, вонючие кувшины с пивом и другое барахло, которое Панеб так целеустремленно нагромоздил у кирпичной стены подвала.

Дознаватель всегда знал, что за свалкой пожитков и заплесневелого продовольствия найдется что-то ужасное. Он чувствовал это, исследуя подвал ночью, давным-давно, вместе с кошкой Сукис. Когда Семеркет подумал о маленьком животном, у него по телу побежали мурашки — он внезапно вспомнил, что это Сукис привела его в подвал и стояла, мяукая, наверху свалки.

Чиновник приложил руку к перевязанному лбу. Сукис… Почему его так угнетала смерть кошки, когда умерло столько людей?

— Семеркет, ты в порядке? — спросил Квар, положив руку на плечо друга, чтобы помочь ему удержаться на ногах. — Может, тебе нужно сесть?

Тот покачал головой.

При исполнении остались только несколько меджаев из тех, что охраняли раньше Великое Место. Все остальные погибли во время наводнения. Квара теперь повысили до сотника — в награду за верность фараону. Новые меджаи, которые теперь трудились в подвале, были срочно набраны из фиванских подразделений. Но в их обязанности больше не входила охрана строителей гробниц; министр Тох навсегда ввел в Великое Место армейский полк. Отныне и впредь за строителями гробниц будут наблюдать воины, никогда не оставляя их без присмотра.

Днем раньше нашли тела Неферхотепа и Ханро. Квар приказал, чтобы изуродованные до неузнаваемости трупы доставили в Дом Очищения. Хотя нубиец мог бы помешать этому он дозволил мумифицировать Неферхотепа. Как сказал дознавателю меджай — он выполнил свой долг, но не был львом. Что же касается Ханро, Семеркет сам вызвался предоставить гробницу для ее жизни после смерти. Он не желал видеть эту женщину похороненной рядом с человеком, которого она так ненавидела, который подстроил ее ужасную смерть.

Еще один отряд воинов трудился в Великом Месте, пытаясь найти как можно больше украденных сокровищ. Но взбесившаяся река вымела ущелья Великого Места, как гигантский очистительный поток, и разметала золото по ущельям и оврагам. Даже скрытая могила осужденного Аменмеса была затоплена, поскольку ее построили низко в горах. То, что уцелело из украшений былых времен, уничтожили песок, камни и грязь, ворвавшиеся через расшатавшиеся двери. Гипс, покрывавший известняк, был смыт и смешался с бурлящей водой, чтобы потом затвердеть, как камень, на уцелевших сокровищах. Чтобы все это восстановить, понадобятся месяцы.

Но сейчас меджаи наконец-то убрали последнее барахло из подвала Панеба. Квар и Семеркет уставились на представшую их глазам кирпичную стену. Дознаватель начал стучать по кирпичам и нажимать на них, чтобы посмотреть, не подастся ли один из них. Квар делал то же самое, и они долго работали в молчании.

— Здесь, Семеркет! — сказал Квар.

Он нашел в самом дальнем углу стены расшатанный кирпич и осторожно вытащил его. Дознаватель поднес свечу ближе. Пламя осветило большую нишу почти в локте над землей. Так и есть, Семеркет уже знал, что он увидит: длинный предмет, завернутый в ткань. Квар осторожно вынул его из тайника и протянул чиновнику.

Только спустя мгновение тот собрался с духом и развернул предмет. У него так тряслись руки и ноги, что ему пришлось сесть на ближайшую ступеньку лестницы. Порез на его лбу пульсировал болью. Тяжело дыша, собрав всю свою решимость, Семеркет, наконец, сбросил ткань.

Мгновение он молча смотрел на вещь. Потом внезапно положил ее, бросился в угол, и его вырвало желчыо. Квар пошел наверх, вернулся с кувшином воды, и Семеркет сполоснул рот. Потом искоса посмотрел на нубийца и кивнул. — Теперь я повидаюсь с ними, — сказал он.

* * *

Панеб и Рами, усталые, но настороженные, стояли перед Кваром и Семеркетом в деревенских кухнях. Их привели по приказу Квара из тюрьмы меджаев, куда были помещены все деревенские старейшины. Дознаватель привел отца и сына на кухни потому, что не мог выдержать непрерывных воплей и завываний Кхепуры в тюремной камере.

Семеркет, не здороваясь, сразу перешел к делу.

— Кто первым подал Неферхотепу идею грабить могилы? Пентаура? Пасер? Кто?

Несмотря на то, что Панеб все потерял, он всеми силами пытался притворяться.

— Вы говорите бессмыслицу, как всегда, — негодующе ответил он.

— Что они пообещали строителям гробниц? Золото, сокровища? Разрешение покинуть деревню? Что? — голос Семеркета стал резким. — Это должно было быть что-то стоящее. Панеб, чтобы убить из-за этого Хетефру.

Бывший десятник резко поднял голову.

— Она была моей любимой тетушкой! — машинально сказал он. — Как можно обвинять меня в… Чужестранец или бродяга…

Семеркет поднял то, что нашел в подвале Панеба, и развернул.

То был топор хеттской работы. На топорище из цитрусового дерева было насажено лезвие из редчайшего голубого металла, самого твердого из всех известных на свете. Тем не менее, лезвие было с щербиной, потому что из режущего края был выбит кусок.

— Хочешь рассказать мне об этом оружии, господин десятник? — мягко спросил Семеркет.

При виде топора Панеб закрыл лицо руками, тряся головой.

— А ты, Рами?

Мальчик в ужасе смотрел на топор. Потом умоляюще перевел взгляд на десятника.

— Панеб?

— Оставьте его в покое! — закричал бывший десятник и встал, зазвенев цепями. Его лицо было искажено мукой. — Мы с ним ничего не знаем… ничего!

Работник замолчал, когда Семеркет вытащил из своего кушака крошечный кусочек голубовато-черного металла. Держа хеттский топор так, чтобы Панеб мог его видеть, Семеркет приложил к лезвию этот кусочек — между ними не было ни малейшего зазора.

Панеб молча уставился на топор.

— Где?..

— Подарок Хетефры, — объяснил дознаватель. — Из Дома Очищения. Вспарыватель нашел это, когда вытащил крючком из черепа ее мозг.

Глаза Панеба закатились, и он начал шататься, хватая ртом воздух, как будто готов был потерять сознание.