Книга Ярмарка коррупции - Дэвид Лисс

Казалось, он только обрадовался случаю изобразить профессора в университете современной политики.

– Я постараюсь ответить на любой ваш вопрос, – сказал он.

– До какой степени вы полагаетесь на своих сторонников, которые имеют якобитские убеждения?

Доброжелательная улыбка мгновенно исчезла с его лица. У него был такой вид, словно я уронил кусок дерьма в его тарелку. Несмотря на то, что кофейня была тускло освещена, мне показалось, он побледнел.

– Прошу вас, – сказал он, – если вздумаете произносить это слово в общественном месте и в моем обществе, делайте это шепотом. В данном месте вы можете нажить себе врагов одним лишь упоминанием, что подобные люди существуют.

– Неужели опасно даже упоминать о них?

– Опасно. Вы знаете, что Хертком и Догмилл только и ищут повод, чтобы изобразить нас кучкой предателей в услужении у ложного короля. Мы должны сделать все, чтобы не дать им в руки это оружие. – Он сделал глоток вина. – Почему вы спросили, сударь?

– Просто из любопытства.

Он наклонился ко мне и заговорил едва слышным шепотом:

– Позвольте мне откровенность, мистер Эванс. Вы мне симпатичны, сударь. Я благодарен вам за услугу, которую вы мне однажды оказали. И я всегда буду об этом помнить. Но если вы сами разделяете взгляды политического лагеря, о котором упомянули, я должен вас просить никогда со мной не заговаривать, не появляться рядом со мной, не посещать никаких мероприятий, на которых я присутствую. Прошу великодушно простить меня за, может быть, излишнюю суровость, но я не могу допустить, чтобы намек на этих безрассудных бунтовщиков причинил вред моей репутации или моим политическим целям.

– Благодарю за откровенность, – сказал я, – но могу вас уверить, что я лично не разделяю их взглядов. Я спросил, потому что часто слышу, будто эти люди находятся в союзе с тори. И хотел узнать, следует ли к этой группе относиться с почтением.

– Конечно да, но не открыто. Если они хотят отдать за меня свои голоса, я буду испытывать благодарность, но молча и не скажу ни единого одобрительного слова, чтобы у них не создалось впечатление, будто я поддерживаю их монарха, а не нашего. Не поймите меня превратно. Я считаю, его величество допустил серьезные ошибки, в особенности в том, что касается выбора министров и поддержки партии вигов, но, по мне, уж лучше протестантский глупец, чем хитрый папист.

Я понял, что лучше не задавать больше вопросов на эту тему, и думал, как бы повернуть разговор в другую сторону, но Мелбери сделал это сам.

– Встреча с мистером Хайуоллом была не самой приятной, – сказал он несколько легкомысленно. – Мы с вами заслужили немного развлечений.

Зная свои собственные наклонности, я подумал, что Мелбери предлагал найти пару сговорчивых женщин, и, признаюсь, был в восторге от такой идеи не потому, что сам этого желал, а потому, что хотел видеть подтверждение, что он был не лучшим мужем для Мириам. Вскоре я это увидел, однако пороком Мелбери оказались не женщины, а азартные игры. Он отвел меня в заднее помещение таверны, где стояло несколько столов, за которыми джентльмены играли в вист – игру, которой я, признаюсь, никогда не понимал. Однажды Элиас поклялся, что обучит меня ей меньше чем за неделю, но, так как я считал, что карты призваны лишь развлекать, такое обещание не сулило ничего хорошего.

Однако мои предпочтения не играли здесь никакой роли. Если я хотел, чтобы Мелбери относился ко мне с прежней теплотой, мне нужно было изображать из себя компанейского человека. Поэтому, когда он сел за стол на свободное место, я устроился подле него. Он представил меня своим товарищам, которые все виртуозно справлялись со стаканом портвейна и табакеркой, не выпуская при этом из рук карт.

Мелбери сразу увлекся игрой и, казалось, забыл о моем присутствии. Я чувствовал себя несколько униженным, ибо в течение нескольких минут из задушевного наперсника превратился просто в присутствующего. Он обменивался шутками с другими игроками, он бросал на стол монеты, он пил вино с большим энтузиазмом. Раз или два он повернулся ко мне и отпустил шутку, но сразу же снова забыл о моем существовании. Его нельзя было осуждать. Несмотря на то, что он торговался с Хайуоллом из-за двадцати фунтов, менее чем за час он проиграл более трехсот. В одной партии он едва не выиграл огромную сумму, но его неожиданно обошел один из соперников. Я видел, что Мелбери переживает проигрыш, но он посмотрел на деньги, как всем показалось, равнодушным взглядом и, не задумываясь, бросил новые монеты на следующий кон.

В течение часа понаблюдав, как Мелбери проигрывает больше, чем я мог мечтать заработать за два года, я посчитал благоразумным удалиться, если хотел, чтобы Мелбери по-прежнему видел во мне ценного собеседника, а не очередного подхалима.

Пока я обдумывал, как лучше сообщить о своем решении, человек, которого я раньше никогда не видел, подошел и встал у стола между Мелбери и мной. Он был средних лет, и даже в тусклом свете кофейни я мог видеть, что щетина у него на подбородке седая, худощав, с запавшими глазами и впалыми щеками. Половины зубов во рту не было. На нем было старое платье, чистое, но сильно изношенное. Он держался с достоинством, которое казалось каким-то искусственным.

– А, мистер Мелбери, – сказал он, склонившись над нами. – Рад вас видеть, сударь. Я так и знал, что найду вас здесь, и вот не ошибся.

Лицо Мелбери потемнело.

– Прошу прощения, джентльмены, – сказал он игрокам. Затем схватил этого человека за рукав камзола и потянул в сторону.

Я не знал, что предпринять, но, определенно, сидеть пешкой среди игроков в вист было глупо, поэтому я встал и последовал за Мелбери. Он сидел за столом с новым собеседником, и, подходя, я слышал, как он говорил приглушенным голосом.

– Как вы посмели прийти сюда? – сказал он. – Я дам указание мистеру Розторну впредь вас не впускать. – Он повернулся ко мне. – А, мистер Эванс. Могу я попросить вас об услуге, которую вы однажды оказали мне в Ковент-Гардене?

Моя репутация мне пригодилась.

– Это неблагосклонно с вашей стороны, сударь, – сказал мужчина Мелбери. – Вы уже запретили впускать меня в свой дом: человек должен где-то улаживать дела. А у нас с вами есть дело, которое надо уладить. Этого вы не можете отрицать.

– Если у нас и есть дело, то оно не может быть улажено в общественном месте, подобном этому, – сказал он. – Тем более когда я встречаюсь с джентльменами.

– Я тоже предпочел бы встретиться наедине, но вы сами сделали это невозможным. А что касается вашей встречи, то вести себя столь неблагоразумно можно с таким же успехом в любом другом месте.

– Не ваше дело, как я провожу свое время, – прошипел Мелбери.

– Не мое, это правда. Мне нет дела до вашего времени, можете с ним делать что хотите. А вот до ваших денег мне есть дело. Нехорошо, сударь, тратить деньги столь безрассудно, когда есть люди, которые ждут давно просроченной оплаты.

– Я должен попросить вас удалиться, – сказал Мелбери.