Книга Эффект проникновения - Андрей Быстров

Сначала ничего не происходило, но очень скоро к сознанию Олега подступила розовая волна. Какой-то наркотик, беспомощно подумал он, утопая в этой волне, и больше у него не возникло ни одной контролируемой мысли.

Комната преобразилась. Из мрачной и торжественной она стала веселой и уютной, а отблески пламени из камина придавали ей прямо-таки вид жилища, в котором хочется остаться навсегда. Лаухина из потасканной наглой шлюхи превратилась в самую желанную и прекрасную женщину, какая только может существовать на свете…

– Дай-ка я тебя немного заведу, – сказала прекрасная и желанная, расстегнула брюки Олега и встала на колени.

Чувство времени пропало. Мальцев не знал, продолжалось ли сексуальное безумие один час, несколько или много часов. В плену химического экстаза он брал женщину всеми мыслимыми и немыслимыми способами, еще и еще раз, но желание не только не угасало, а, напротив, становилось сильнее. Лаухина стонала и хрипела, она испытывала на Мальцеве все обещанные «штучки» и на ходу изобретала новые. Ее выдумка казалась неистощимой, но в конце концов и она утомилась…

Они лежали обнаженные на ковре возле камина. Буйство наркотика в мозгу Мальцева несколько приутихло, но не улеглось совсем. Однако, по-прежнему находясь под воздействием желтой таблетки, Олег постепенно восстанавливал способность мыслить рационально.

Лаухина неожиданно хихикнула:

– Я, знаешь, я взяла тебя на пушку с этим манкурталом…

– Что?! – Олег приподнялся на локте. – Он не настоящий?

– Да нет, самый настоящий… – Она широко зевнула. – Только непредсказуемый. На кого-то действует так, как я рассказала… У других вызывает приступы агрессивности, а третьи просто умирают… Представляешь, ты бы умер? И что бы я потом делала с трупом? Забавно, правда?

– Еще как, – согласился Олег, хотя видел тут мало забавного. – Но как же его тогда применяют?

– А его и не применяют… Почти. Ну, разве под занавес при допросах будущих смертников, когда уже в общем все равно… Хотели создать идеальный зомби-препарат, орудие власти, да прокололись… Удачи на испытаниях были единичны.

– А вам он зачем, раз от него мало проку?

– На всякий случай. Тебя вот напугала… Ты не представляешь, как трудно женщине в мужском мире. Вдруг да и пригодится… Впрочем, в Фоксхоле и мужчинам порой не легче. Парню, который принес мне манкуртал, отрубили голову. Правда, за другую провинность… Слушай, давай немного подремлем, а? Ты такой тигр…

С удовлетворенной улыбкой Лаухина закрыла глаза и ровно задышала. Олег выждал минуту, тихонько позвал – никакой реакции. Тогда он встал, подошел к резной шкатулке, открыл крышку. Внутри валялось множество упаковок разнообразных таблеток, среди них – капсул десять-двенадцать пресловутого манкуртала. Олег быстро оделся, положил один цилиндрик в карман, закрыл шкатулку, сел в кресло и сделал вид, будто занят изучением высокохудожественного журнала. Начиналось наркотическое похмелье – головная боль, тошнота, дрожь в руках. Чтобы не стало еще хуже, Олег старался не думать о происшедшем и не смотреть в сторону раскинувшейся на ковре хищницы.

Лаухина спала минут сорок. Проснувшись, она выглядела другой – хмурой, собранной, деловитой. На ней как будто даже появилась одежда (спустя некоторое время она и впрямь оделась и стала чудесным образом походить на министра – если не культуры, то министра чего-нибудь).

– Пошли, – скомандовала она. – Тебе пора возвращаться. Кстати, о нашей встрече неплохо бы помалкивать… Не настаиваю, но коли жизнь дорога – соображай сам

– Черт возьми, – сказал Олег с кривой усмешкой. – Создается впечатление, что все поголовно в Фоксхоле только и трясутся за мою драгоценную жизнь…

В глазах Лаухиной вспыхнуло опасное пламя.

– Ладно. Ты умный мальчик, поймешь, что к чему… Идем.

Она не стала провожать его до самого дома – лишь до ограды парка. Олег вернулся к себе один, измотанный, страдающий от последствий наркотической атаки. Занималось утро… Мальцев нуждался в сне, однако переутомление принесло бессонницу.

4

Борису Воронину казалось, что белый потолок больничной палаты отстоит от него на миллионы километров. Он неподвижно лежал на спине, но его мысли и ощущения неслись по кругу. В локтевой сгиб левой руки была введена игла, через которую просачивался из капельницы животворный укрепляющий состав.

Сразу после оказания первой помощи – и до того, как врачи взялись за него всерьез, – Борис настоял на беседе с ведущими специалистами Института Фоксхола. Только когда его рассказ был выслушан и записан на видеопленку, он позволил медикам колдовать над собой.

Открылась стеклянная дверь, и в палату вошел Ратомский в накинутом поверх костюма белом халате. Геннадия Андреевича сопровождал доктор Михайлов.

– Ну-с, как мы себя чувствуем? – обратился доктор к Борису.

– Хоть в космос запускайте, – слабо улыбнулся Воронин.

– В космос вам, голубчик, еще рановато… Но вот Геннадий Андреевич хочет с вами поговорить. Не вижу причин отказывать – только недолго и… не волнуйтесь. Обещаете?

– Обещаю, доктор.

Михайлов кивнул и покинул палату, а Ратомский сел на стул у изголовья койки.

– Простите, что беспокою вас, Борис, – начал он.

– Пустяки… Я в форме.

– Все время пересматриваю ваши видеозаписи.

– Спасибо. С детства мечтал стать телезвездой.

Ратомский выдал натянутую улыбку.

– Как вы сами отмечаете, все виденное вами – или почти все – может представлять содержание галлюцинаторного комплекса…

– Разумеется.

– И в таком случае ваш главный вывод…

– Минуту, Геннадий Андреевич, – Воронин заерзал в постели. – Давайте разберемся не торопясь. Сигареты у вас есть?

– Есть. Но не хотите же вы, чтобы доктор Михайлов приговорил меня к пожизненной каторге?

– Авось амнистия подоспеет… – Борис изменил тон с шутливого на умоляющий. – Ужасно хочется курить, Геннадий Андреевич. Окно откройте, никто и не заметит.

После недолгих колебаний Ратомский поднял оконную раму. Снаружи было достаточно тепло и безветренно, чтобы не опасаться простудить Воронина. Ратомский сам прикурил для него сигарету – ведь Борис мог действовать только одной рукой, – а в качестве пепельницы подставил крышку с какой-то керамической посудины.

С наслаждением затянувшись ароматным дымом, Борис тут же пожаловался:

– Ох, голова кружится… А зато мозги как прочищает! Спасибо. – Он стряхнул шапочку пепла, – Так вот, Геннадий Андреевич, не так важно, что я видел на самом деле.

– То есть?

– Помните Кекуле? Того, что установил структурную формулу бензола? Он свое открытие во сне увидел. И Менделееву его периодическая система вроде бы приснилась… И не так важно, галлюцинировал я или наяву совершил путешествие по чужому миру. Впрочем, я думаю, если это были иллюзии, то внушенные иным разумом, нечеловеческим. Но тут мы едва ли разберемся. Давайте о выводах. Вы изучали формулы, которые я написал в результате моего… гм… прозрения?