Книга Инквизитор. Раубриттер - Борис Конофальский

— Да, вашу сестру, госпожу Терезу, — продолжал Рене с волнением.

У кавалера от сердца отлегло, нет, Рене не собирался увести у него рыжую Бригитт. А сестру…

— А вы говорили с моей сестрой? — спросил он у ротмистра.

— Да-да, — кивал тот. — Она согласна, согласна. Она давно согласна, я бы у вас раньше ее руки просил, да ждал, когда разделим добычу. Чтобы были деньги на свадьбу.

«У него усы наполовину седые, плешь на голове, куда ему жениться? Зачем? Он почти старик, с правой стороны лица выбиты зубы, на щеке шрам. Он старше Волкова лет на десять, ему может пятьдесят через два три года будет. Он не думал, что его сестра захочет за муж, ей уже тоже далеко за тридцать, не девица на выданье давно. Неужели она согласна?»

— Увалень, — говорит кавалер, — на дворе моя сестра, зовите ее.

Увалень тут же уходит, а Рене сидит и все бубнит что-то, бубнит. А сам мнет шляпу, волнуется.

Пришла сестра, она точно знала о разговоре, румяная, тоже платок теребит.

— Сестра, господин ротмистр пришел просить вашей руки, — он помолчал, осматривая ее с ног до головы, — и вижу, что это для вас не новость.

— Ах, — она краснеет еще больше, — я вам о том не говорила, но господин ротмистр уже со мной две недели назад об этом говорил.

— И что же вы решили, сестра?

— Так, что же мне решать, господин ротмистр человек не бедный…

«Да уж не бедный, конечно, весной мне ему приходилось сапоги покупать», — вспомнил Волков.

— …и щедрый, — она из под платья достает тонкую золотую цепочку с распятием, — это мне господин ротмистр подарил.

— Вот оно как, — кивает кавалер.

— И еще он такой обходительный человек, сразу видно из благородной семьи.

— Ну, так вы согласны выйти за него?

— Конечно. Отчего же нет? — говорит она. — Сердце мое к нему лежит.

Волков смотрит на притихшего Рене. «Сердце лежит? К нему? К бедному, плешивому старику которому скоро пятьдесят, человеку с перекошенным лицом и домом из орешника и глины? Да, этих женщин не поймешь, а ведь она сама еще ничего, высокая, не тощая, ладно сложенная».

Видя сомнения брата, и расстроенное лицо ротмистра, госпожа Тереза заговорила быстро:

— Брат мой, другого себе жениха я не ищу, мне этот мил, и девочек моих он, говорит, что любит. И они его полюбили.

— И девочки его полюбили? — удивляется кавалер. — Когда же вы все это успели?

Сестра и Рене молчат, словно виноватые.

— Зачем же вы счастью сестры своей препятствуете? — вдруг заговорила госпожа Эшбахт, что молчала все время до этого, — может господин ротмистр мил сердцу ее.

Волков смотрит на нее.

— Мил мне ротмистр, мил, — кивает сестра.

— Ну, хорошо, — с видимой неохотой соглашается кавалер, — раз вы себе другого счастья не видите, то конечно. Ротмистр, берите мою сестру замуж.

— Ах, кавалер, ах… — Рене вскакивает, стоит за столом, чуть ли не слезы в глазах, шляпу к груди прижимает, — вы кавалер… Нашли себе самого верного товарища.

Сестра тоже прослезилась, кинулась к нему, схватила руку брата, стала целовать.

— Ну, будет вам, будет, — говорит он, — давайте, чтоли, вина выпьем. Мария принеси нам вина.

Глава 43

Госпожа Ланге вернулась только через день. Была она в новом платье, новом интересном головном уборе, по которому и не поймешь замужем она или нет. Была она на первый взгляд довольна, и когда смогла, сказал кавалеру:

— Письму госпожи рад был, ответ написал ей, хотела вам ответ тот дать, но Элеонора у меня его забрала, когда я еще из кареты не вышла. А на словах я его спросила: «Не побоится ли он приехать к Элеоноре, если вы отъедете». Он сказал: «Приедет сразу, как она позовет». Говорит: «Пусть только весточку даст».

— Что ж, прекрасно, — сказал Волков тоном, не сулящим господину Шаумбургу ничего прекрасного. — Вы молодец, Бригитт, свое дело вы делаете хорошо. Я награжу вас, как все закончится.

Красавица покосилась на него с опаской, уж больно страшно он говорил эти слова, и чуть подумав, она добавила:

— У супруги вашей женские дни прошли.

Он поглядел на Бригитт со вниманием, ожидая, что она скажет дальше.

— Просите, чтобы допустила до себя, вам лучше каждый день просить ее о том, если вы собирается завести наследника.

Он смотрел на эту красивую женщину пристально и едва заметно кивал головой: «Да, да, он собирался заводить наследника». Кажется, это для него стало самым важным делом в последнее время.

— Да, госпожа Ланге, именно это я и собираюсь сделать. Хорошо, что вы мне сказали о том.

Она, кажется, была довольна, что он ее хвалит. Была даже горда этим. Красавица Бригитт Ланге едва заметно улыбалась, когда шла в дом после разговора с кавалером.

Еган принес деньги, высыпал кучу серебра на стол, положил свои обрывки бумаг с записями.

— Сто семь талеров за весь наш овес, что был в Амбрах, и за полторы тысячи пудов ячменя. Вот, все посчитал, удалось выторговать еще пять пфеннигов на пуде овса. Овса у нас больше в тех амбарах у реки нет, остался только в вашем личном амбаре, его вашим лошадкам до следующего года должно хватить.

Волков смотрел на Егана, тот брови сдвинув, и шевеля губами начал считать деньги, складывая их в столбики по десять монет.

Этот мужик из деревни Рютте оказался не промах. Он взял на себя все заботы по поместью, освободив кавалеру время для других, более важных дел.

— Вот, сто семь талеров, — сказал Еган, закончив счет.

Кавалер стал сгребать один за другим столбики из монет к себе, сгребал их в кучу перед собой, пока на столе не осталось три столбика. Два полных и один, в котором было семь монет.

— Это твое, — сказал он Егану. — И купи себе хорошую одежду, ты все-таки управляющий, мое лицо, а тебя от мужика не сразу отличишь.

— Это мне? — спросил Еган глядя на деньги.

— А что, мало? Ты сколько в год в мужиках зарабатывал?

— Шесть талеров, господин, так я еще в свободных был, а те мужики, что в крепости были, так те и вовсе по четыре монеты в год имели, — вспоминал Еган. — Так что это не мало.

— Ты только одежду хорошую купи. Помнишь, как одевался управляющий в Рютте.

— Ну-у, вы вспомнили, — маханул управляющий рукой, — тот сам почти господином был. А я такую одежу куплю, так угваздаю ее. Денег жалко.

— Купи, говорю, — настаивал Волков. — Хоть в церковь будешь, как человек ходить, или ко мне за стол одеваться, а то сейчас тебя даже к столу не позвать, госпожа тебя за столом в таком виде не потерпит.