Книга От любви с ума не сходят - Ольга Арнольд

Он все-таки вскочил и схватил меня за руки, и лицо его озарила та самая подкупившая меня когда-то улыбка:

- Лида, милая, я не хотел тебя обидеть. Прости меня. Но кто я такой, чтобы соперничать с твоим мужем-миллионером? То есть миллиардером… И когда я увидел вас вместе, то решил…

Я перебила его:

- Давай продолжим этот разговор позже и на другой территории, а то я все жду, что войдет кто-нибудь из больных. Я думаю, тебе нужно время, чтобы обдумать то, что я тебе сегодня сказала. И, главное, тебе нужно время, чтобы отоспаться…

- Но сегодня твое дежурство, Лида, и я, собственно говоря, собирался к маме, чтобы немного передохнуть, а потом снова вернуться сюда - при сложившихся обстоятельствах я не имею права оставить тебя дежурить в одиночестве, в каких бы ты ни была отношениях с бывшим мужем или хоть с десятком других мужчин…

Услышав весьма сомнительный комплимент, я вырвалась, весьма чувствительно шлепнула его по руке, которая только что меня так нежно держала, и надула губки, но не выдержала - и рассмеялась:

- Я очень ценю твою заботу, но почему ты считаешь, что должен взять на себя все мои дежурства? Это несправедливо. Я согласна, что для меня может быть опасно находиться здесь ночью, но почему я непременно должна быть на дежурстве одна?

Володя помрачнел:

- Ты хочешь сказать, что Эрик предложил… На этот раз я засмеялась совершенно искренне:

- Ну при чем тут Эрик - и к тому же я еще достаточно дорожу своей репутацией, чтобы не приводить его ночью в больницу! Нет, я имела в виду совсем другого - твоего пациента Феликса. Нечего ему тут прохлаждаться, пусть поработает - как-никак он наш будущий коллега.

Володе понравилась эта идея: то ли такова была сила моего убеждения, то ли потому, что по поводу студента-медика Феликса он мог не беспокоиться - тот явно был героем не моего романа. А может, он просто смертельно устал и потому был не в силах мне противиться - тем более что я, выпроваживая его из стационара, поцеловала его в самый уголок рта. Уже в десять часов он, к моему великому облегчению, отправился домой отсыпаться, а после грех я осталась на работе одна - не считая нового оруженосца Феликса, заменившего моего верного рыцаря.

Где-то часа в четыре я наконец спокойно уселась в ординаторской с чашечкой кофе - мне очень хотелось остаться хоть ненадолго в одиночестве, чтобы собраться с мыслями. Пока я могла быть довольна собой - из поставленных себе на сегодня задач две я благополучно разрешила. Во-первых, я помирилась с Володей - причем умудрилась провести разговор в таком ключе, что он извинился за то, что застал нас вдвоем с Витей! И я громко расхохоталась и чуть не поперхнулась кофе - если бы в это время кто-нибудь зашел в ординаторскую, он точно счел бы меня чокнутой. Подумать только, проиграв мне пари, моя ветреная пациентка Вера простила своего верного жениха - не сразу, по моему совету, но все-таки простила, и на днях они отправляются в загс - Володя сам тут же попался на эту удочку! Увы, грешна, люблю я манипулировать людьми… особенно близкими мне людьми - и в их же, конечно, интересах.

И, во-вторых, мне удалось отправить Володю домой, и у меня развязаны руки. Конечно, со мной будет Феликс, но он всего лишь двадцатилетний юноша, и когда мне потребуется, я избавлюсь от него гораздо быстрее, чем от Володи, - он еще не дорос до того, чтобы тягаться со мной.

Вообще-то говоря, я радовалась, что рядом со мной живая душа - так спокойнее. К тому же для самого Феликса будет гораздо полезнее поработать моим телохранителем, чем валяться в постели без сна и нянчить свою израненную душу. А этому парнишке мне действительно хотелось помочь. Он пытался повеситься после того, как его девушка предпочла ему другого, «потому что он урод» - так она ему сказала (или, скорее, он так воспринял ее слова). На самом деле он был вовсе не урод, а просто еще очень молодой парень - и к тому же слишком закомплексованный. Он провел не самое счастливое детство рядом с суровым отчимом и совершенно равнодушной к нему матерью; родители его не любили - и это многое объясняло.

Конечно, шрамы, полученные в автомобильной аварии, выделялись алыми ленточками на его физиономии и не придавали ему особой красы, и сложения он был далеко не богатырского - типичный астеник, слишком часто болел в школьные годы. Но черты лица у него были тонко вылеплены, нос с горбинкой казался почти римским, а огромные темные глаза с застывшей в них печалью придавали ему особый шарм (я вообще неравнодушна к мужским глазам и улыбке). Феликс учился на четвертом курсе мединститута; он еще не выбрал специализацию, но я убеждена, что именно из таких, как он, хлебнувших в свое время горя и много переживших, и получаются хорошие психиатры.

Мне нетрудно было убедить Володю оставить меня дежурить на пару с Феликсом еще и потому, что я могла дать юноше то, на что Володя не был способен: а именно, женский взгляд на некоторые вещи. Часов в пять я позвала мальчишку:

- Готов, коллега?

- Всегда готов! - на Феликсе поверх джинсов и свитера был Володин белый халат, выглядел он уже не как пациент, а как настоящий медик и этим гордился. Если он еще и переживал, то спрятал свои чувства глубоко внутри. Таким он мне нравился, и я об этом ему сказала вслух. Феликс тут же расцвел от похвалы. Как он был юн!

- Что ж, тогда пошли!

Было еще совсем рано; я рассчитывала до ужина расправиться с вызовами на консультации, чтобы после ужина быть свободной. Хотя по моему плану мне предстояло действовать не раньше одиннадцати, запас времени вполне мог понадобиться - мало ли в больнице бывает неожиданных ситуаций! Но пока присутствие Феликса, не отходившего от меня ни на шаг, не только не стесняло, но даже радовало - я уверена была, что Феликс в случае чего будет защищать меня, как лев. Кстати, ирония судьбы: в правой руке он держал неврологический молоточек! Когда мы шли по переходу, он так зыркал глазами по сторонам, как будто охранял самого Президента.

Из педагогических соображений я решила консультировать больных в его присутствии, и первой нашей пациенткой была дама средних лет с хронической язвой двенадцатиперстной кишки. Как и многие жертвы этой болезни, дама отличалась крайне пессимистическими взглядами на жизнь и злопамятностью. Лечащий врач хотел переводить ее в наше отделение из-за депрессии, но я не видела причины, по которой ее нельзя лечить и в терапии, просто назначила ей препараты. Потом мы пошли по переходу в дальний, восьмой корпус, и Феликс, вертя головой во все стороны, как беспокойная сова, одновременно задавал мне вопросы:

- Почему вы отказались перевести эту язвенницу в стрессовый стационар?

- Потому что от характера мы не лечим, а корень ее депрессии - в ее характере.

- Но ведь её же бросил муж - а вам ее не жалко!

- Жалко. Но представь себе человека, который вынужден двадцать лет провести бок о бок с женщиной, которая все видит в черном цвете и беспрестанно ноет! Удивительно еще, как он столько выдержал…

- Но если он ее любил?