Книга Покорение Америки - Геннадий Марченко

Домой, то бишь в отель, с банкета я вернулся на такси в половине второго ночи. Хлестал дождь, поэтому увидеть шпиков на улице я не ожидал. Логично, что парочка ребят засела в «додже» неприметного серого цвета как раз напротив входа в отель. «Додж» в дождь. Забавная игра слов. Может, уже сейчас их потрясти? Нет, всё-таки их двое, не исключено, что у них команда в случае чего палить без предупреждения, а я после банкета слегка подшофе, реакция не та. Ничего страшного, никуда они от меня не денутся, завтра небось снова какой-нибудь одиночка сядет на хвост, и можно будет устроить товарищу допрос.

Только вот куда мне его тащить, если что? Поблизости заброшенные подвалы с хорошей звукоизоляцией, может, и были, но искать их, теряя время, меня совершенно не тянуло. А что, если заманить филера на крышу? Туда, где у меня под водонапорной башней, надеюсь, до сих пор в целости и сохранности покоится винтовка с оптическим прицелом и запасной обоймой. Заодно, кстати, проверю состояние оружия, кто знает, может, в будущем пригодится. Главное, чтобы люк не законопатили, иначе я хрен наверх проберусь. Ладно, там будет видно.

Понятно, что шпик мог и не полезть за мной, но мои опасения оказались напрасными. В 10 утра, более-менее выспавшись и позавтракав кофе с тостами, я со скучающей физиономией вышел из отеля. Наблюдатель сидел в кафе напротив, грустно облокотившись щекой на руку, но при моём появлении заметно взбодрился и подозвал официантку, видно чтобы рассчитаться. По иронии судьбы очередь дежурить выпала тому самому соглядатаю, который наблюдал за мной выходящим из лавки Лейбовица через дыру в газете. Что ж, мужик, выходит, судьба у тебя такая.

Делая вид, что прогуливаюсь, я не торопясь добрёл до ближайшего универмага Macy’s, где в отделе слесарных инструментов приобрёл небольшой гвоздодёр и карманный набор отвёрток от компании Stanley, а заодно моток бечёвки. Всё это распихал по сразу отвисшим карманам. А вообще инструменты могли пригодиться и в случае допроса, уж я знал, как ими можно распорядиться. Но это в крайнем случае, если не поможет первый этап разговора.

После этого я отправился в метро. Сел в вагон, шпик забрался в соседний, мне с трудом удавалось делать вид, будто я его не замечаю. Я вышел под моросящий дождик в районе, где когда-то пристрелил Фрэнка Костелло. Постоял у витрины той самой парикмахерской, ставшей для одного последней чертой, а для другого началом нового этапа в жизни. Извини, Фрэнки, сам виноват… Новое стекло вставили, и в его отражении я увидел севшего мне на хвост агента. Застыл в нерешительности, бедолага, на той стороне улицы, думает, пойду я стричься-бриться или просто так стою. Не просто так, братишка…

Теперь, удостоверившись, что топтун не отстал, можно двигать дальше, к тому дому, из окна которого прозвучал роковой выстрел. А вот здесь в раме так и зияла сделанная мной дырочка, напоминая о точном выстреле.

Спокойно поднялся на самый верх. Хм, замка уже нет, а скоба привинчена к крышке люка мощными шурупами. Но я же подсуетился с инструментами, поэтому сразу приступил к работе. На всё про всё ушло не больше пяти минут. Периодически я делал паузы, прислушиваясь, не идёт ли кто. Ага, вот, кажется, кто-то топчется внизу, словно не решаясь преодолеть первый лестничный пролёт.

Аккуратно кладу скобу и шурупы на пол, ставлю ногу на перекладину, рукой откидываю крышку люка. В лицо дохнуло свежестью – дождик по-прежнему моросил. Выбравшись наверх, встал сбоку от будки, прислушиваясь к звукам из коридора.

Ждать пришлось недолго. Не прошло и пары минут, как из проёма показалась голова в фетровой шляпе, по полям которой тут же забарабанили мелкие капли. Сейчас осмотрится и увидит меня, притаившегося сбоку. Дальше мешкать было нельзя, так что я со всей дури зарядил филеру ботинком в челюсть и тут же схватил обмякшее тело за лацканы почти такого же, как у меня, плаща, чтобы бедняга не свалился вниз. В противном случае результат падения мог быть куда плачевнее, чем мой поставленный удар с ноги.

Затащив топтуна наверх, первым делом обшарил его карманы и прочие места, где могло бы храниться хоть что-нибудь, представляющее для меня интерес. Нет ни пистолета, ни документов, только пара двадцатидолларовых купюр, несколько центов, коробок спичек и полупустая пачка Lucky Strike. Я поднатужился и доволок страдальца до края крыши. Теперь он наполовину свешивался вниз, и если бы я не продолжал его удерживать, он спикировал бы на булыжную мостовую. Четыре этажа плюс надстройка, а учитывая, что это не хрущёвка с потолками два двадцать, то шансы выжить при таком падении стремились к нулю.

Я слегка похлопал ладонью по щеке филера. Мол, пора уже и в себя приходить. Тот со стоном поморщился, попытался вяло отмахнуться, но его рука наткнулась на мою, сграбаставшую его за отвороты плаща.

– Ты как, нормально? – спросил я на русском.

– Я? – едва ворочая языком, пробормотал агент. – А… а что…

Он замолчал, испуганно хлопая глазами, судорожно дёрнулся и, только повернув голову, понял, что отпусти я его плащ – жить ему останется несколько секунд. Ну или минут, если сразу не размозжит себе голову о мостовую. Хотя, если родился в рубашке, может отделаться множественными переломами и остаться инвалидом до конца своих дней.

– Смотрю, дошло, что ситуация хреновая? – усмехнулся я. – Плохо вас в НКВД готовят, сразу на родном языке залепетал как миленький.

– Я не понимаю, о чём вы, – перешёл на английский уже очухавшийся филер. – Отпустите меня немедленно!

– Отпустить? – по-прежнему на русском переспросил я. – Ладно, как скажешь.

Я разжал пальцы, и в следующее мгновение опростоволосившийся шпик вцепился пальцами в моё запястье. Хорошая реакция!

– Нет, нет, не нужно! – выдохнул он.

Упорный, продолжает балакать на английском. Типа пара слов на русском у меня вырвалась случайно, и вообще вам всё показалось. В общем-то, если бы меня отправили в такой тяжёлый нокаут, ещё неизвестно, на каком языке я запел бы, выходя из бессознательного состояния. А этот, вишь ты, упорствует, хотя какой в этом смысл, убей, не понимаю. Знает же, что прокололся, чего ж теперь заднюю включать? Тут либо честно отвечать на все задаваемые вопросы, либо молчать как партизан.

– Слушай, братишка, – доверительно сказал я, – руки у меня рано или поздно устанут тебя держать, я твои пальчики разожму, и ты кувыркнёшься вниз. Шансов выжить практически никаких. Сейчас тебе страшно, а потом будет ещё и больно. Очень больно, понимаешь?

Его ноздри затрепетали, но он героически держался. Мало того, даже сделал попытку совершить суицид, отпустив моё запястье. Но я не позволил этому свершиться, снова схватив его за отвороты плаща и на этот раз от греха подальше втянув на крышу. Шпик обессиленно прислонился спиной к невысокому парапету, проведя ладонью по мокрому лицу. Ага, лёгкий тремор присутствует, всё же, не иначе, уже прокрутил в голове свою безвременную кончину.

Я подобрал лежавшую рядом шляпу, отряхнул её и нахлобучил ему на голову. Пришло время поиграть в хорошего полицейского.

– Глупо, всё равно я знаю, на кого ты работаешь, – сказал я, возвышаясь над ним. – И не нужно пудрить мне мозги своим английским. Тебя как зовут-то? Ваня, Федя, Поликарп?