Книга Алхимик - Паоло Бачигалупи

Пружинщица кралась по самым темным из переулков, мрак защищал от белых кителей, которые могли схватить ее и уничтожить прежде, чем она успела бы открыть рот. Чеширы мяукали, когда она проходила мимо, ощущая присутствие существа, еще более извращенного, чем они сами. Королевство было до такой степени наводнено болезнями и животными, монстрами, продуктами биоинженерии, что уже не могло за ними уследить. Они могли быть маленькими, как серая бахрома фагана, и огромными, как мегадонты. И пока королевство пыталось к ним адаптироваться, Трэн крался за пружинщицей, и оба были столь же инвазивными, как пузырчатая ржа, и столь же желанными.

Несмотря на резкость движений, девушка держалась совсем неплохо, и Трэн с трудом поспевал за ней. Его колени скрипели, и он стискивал зубы от боли, иногда падал со сдавленным криком, но упорно продолжал идти дальше. А пружинщица быстро ныряла в очередной сгусток темноты, ее дерганая походка показывала каждому, что она не человек, какой бы красивой ни была. Какой бы умной и сильной она ни выглядела, какой бы гладкой ни казалась ее кожа, она оставалась заводной куклой и должна была служить – каждое движение выдавало ее происхождение, каждый неровный шаг.

Наконец, когда Трэн решил, что ноги окончательно отказались ему подчиняться и он не может двигаться дальше, девушка остановилась у черной пасти разваливающегося высотного дома, башни столь же высокой и пришедшей в упадок, как та, где ночевал Трэн, еще одного осколка Экспансии. Откуда‑то сверху доносились музыка и смех. В окнах верхнего этажа мелькали тени, озаренные красным светом, Трэн разглядел силуэты танцующих женщин, услышал громкие голоса мужчин и бой барабанов. Пружинщица исчезла внутри.

Каково это – войти в такое место? Без счета тратить баты и смотреть, как женщины танцуют и поют песни плоти… Трэн вдруг пожалел, что отдал последние деньги за виски. Именно здесь ему следовало умереть. В окружении плотских удовольствий, которых он лишился с тех пор, как потерял свою страну и жизнь. Он поджал губы и задумался. Возможно, удастся проникнуть туда обманом. Он все еще одет в костюм от Братьев Хван. Может быть, он похож на джентльмена. Да! Он предпримет такую попытку, и если на его голову обрушится позор отказа, если он снова потеряет лицо, что с того? Очень скоро он будет мертв, а его тело поплывет по реке, чтобы присоединиться к сыновьям.

Трэн начал переходить улицу, но у него подломилось колено, и старик упал. Бутылку ему удалось спасти благодаря удаче, а отнюдь не ловкости, и остатки янтарной жидкости блестели в свете метановых фонарей. Он нахмурился и сел, потом отполз к дверному проему, решив сначала отдохнуть и прикончить виски. Пружинщица будет находиться там долго, ему хватит времени прийти в себя. А вот если он упадет снова, то уже лишится своей выпивки. Он поднес бутылку к губам и оперся усталой головой о стену здания. Ему требовалось немного отдышаться.

Из высотного дома донесся смех, и Трэн проснулся. Из темноты вышел мужчина, пьяный и довольный. За ним появились другие. Они хохотали, подталкивали друг друга и тащили за собой хихикающих женщин. Затем они двинулись в сторону велорикш, дожидавшихся богатых клиентов. Постепенно толпа рассосалась. Трэн наклонил бутылку и, сощурившись на свет фонаря, обнаружил, что она пуста.

Из пасти высотного дома появились еще двое мужчин. Первый – Ма Пинг. Второй – фаранг – мог быть только его боссом. Фаранг поднял руку, подзывая велорикшу, забрался в седло и помахал рукой на прощание. Пинг махнул в ответ, и в метановом свете блеснули золотые с бриллиантами часы. Часы Трэна. Его история. Фамильная реликвия Трэна сверкала в темноте, и он нахмурился, думая о том, как бы он хотел сорвать часы с запястья этого толстяка.

Рикша фаранга заскрипел несмазанной цепью велосипеда, снова послышался пьяный смех, и Ма Пинг остался одиноко стоять посреди улицы. Ма смеялся своим мыслям, очевидно, раздумывая, не вернуться ли в бар, потом снова расхохотался, развернулся и зашагал через улицу в сторону Трэна.

Трэн сжался в тени, он не хотел, чтобы Ма обнаружил его в таком состоянии. Он больше не мог выносить унижений. Скорчившись в дверном проеме, Трэн смотрел, как Ма бредет по улице в поисках рикши. Но все рикши уже разъехались.

Золотые часы Ма вновь сверкнули в метановом свете.

И тут же из темноты материализовались трое мужчин, их кожа цвета красного дерева казалась почти черной в темноте, резко контрастируя с мятой белизной формы. Черные дубинки небрежно вращались на запястьях. Казалось, Ма сперва их не заметил.

Белые кители неспешно подошли к Ма.

– Что‑то ты припозднился, – разнесся по пустой улице голос одного из них.

Ма пожал плечами и выдавил из себя натянутую улыбку:

– Ну, сейчас не так уж много времени.

Три белых кителя подошли ближе.

– Поздно для желтобилетника. Тебе следует сидеть дома. После наступления комендантского часа желтобилетникам не стоит рассчитывать на удачу. В особенности тем, кто гуляет с желтым золотом на запястье.

Ма поднял руки, пытаясь защититься.

– Я не желтобилетник!

– Но твой акцент говорит совсем о другом.

Ма засунул руки в карманы и начал там рыться.

– Правда, вы сейчас увидите. Посмотрите сами.

Белый китель подошел еще ближе.

– Разве я сказал, что ты можешь двигаться?

– Мои документы. Посмотрите…

– Вытащи руки из карманов!

– Посмотрите на мои печати!

– Руки!

В воздухе мелькнула черная дубинка. Ма закричал, схватившись за локоть, но на него обрушились новые удары. Ма присел на корточки, пытаясь защититься.

– Нимейд би! – выругался он.

Белые кители рассмеялись.

– А так говорят желтобилетники.

Один из них нанес быстрый удар дубинкой, и Ма с криком упал, сжимая ногу. Белые кители окружили его со всех сторон, один ткнул Ма в лицо, заставив его раскрыться, а потом провел дубинкой по груди, оставляя кровавую линию на рубашке.

– Его одежда лучше, чем у тебя, Тонгчай.

– Наверное, перебрался через границу с задницей, полной нефрита.

Один из них присел на корточки и посмотрел Ма в лицо.

– Это правда? Ты гадишь нефритом?

Ма отчаянно затряс головой, перевернулся на живот и попытался отползти. Изо рта у него потекла черная струйка крови. Одна нога бессильно волочилась сзади. Белый китель последовал за ним, толкнул ногой, разворачивая, и поставил ботинок на лицо поверженного человека. Остальные двое втянули в себя воздух и отошли на шаг. Избить человека – это одно…

– Саттипонг, нет.

Человек по имени Саттипонг обернулся к своим товарищам.

– Он ничто. Желтобилетники хуже пузырчатой ржи. Они являются сюда нищенствовать, расходуют еду, когда нам самим ее не хватает, а теперь еще и это. – Он пнул ногой запястье Ма. – Золото.