Книга Хроника одного полка. 1915 год - Евгений Анташкевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это ты говорила! А что у него в Москве?
– Я не смогла выяснить, – ответила Серафима. – Мог бы, наверное, помочь его сосед, но он выписался и уехал, кажется тоже в Москву.
– В Москву, – задумчиво повторила Елена Павловна и молча ступала дальше.
Записку Фёдора Жамина Серафима прочитала. Она разогрела чайник и над паром вскрыла конверт. И тут же ужаснулась, потому что от записки пахло одеколоном. Дорогим. Но так не должно быть, чтобы настоящие мужчины и кавалеры душили свои письма одеколоном. Из прочитанных романов Серафима знала, что так поступают слабые нервами девицы и французские кокотки. Это её очень огорчило, и она прочитала:
«Многоуважаемая Елена Павловна!
Имею дерзновение обратиться к Вам с нижайшей и глубочайшей просьбой пожать Вашу нежную ручку и при случае встретиться с Вами в удобном для Вас месте, чтобы помянуть Вашего тятеньку и наше милое и безоблачное детство на берегу нашей матушки Волги, о чём я никогда не забывал, когда и до войны, а также и сейчас. Сейчас я пребываю на учёбе в Тверском кавалерийском училище, но не более чем на четыре месяца вместо положенных 8, потому что имею намерение как можно скорее кончить учебу по I разряду и вернуться на фронт к моим боевым товарищам прапорщиком, которые сейчас гибнут в тяжёлых боях с германским противником. Прошу не отказать. Потому что всегда помнил об вас и вспоминал в свободное от тягот военной службы время и в седле и в окопах. Я к Вам имею одно чрезвычайное намерение, которое хочу высказать при личной встрече, потому что времени в Твери у меня будет совсем немного.
Серафима чуть не лишилась чувства, когда увидела повзрослевшего и ставшего красавцем Федю Жамина, и была разочарована мещанским духом, исходившим от письма в переносном и прямом смысле. Она плохо спала, а к утру поняла, что играть с Фёдором больше не будет и отдаст письмо Елене Павловне и всё честно расскажет. Она знала, какое это произведёт впечатление. И сейчас ей было жаль себя, и свою мечту, и Елену Павловну.
– Ты почему такая грустная? – снова обернувшись, спросила Елена Павловна.
– У меня для вас письмо, – ответила Серафима.
– От кого? – спросила Елена Павловна не останавливаясь.
– Вот, – сказала Серафима и протянула конверт.
Елена Павловна взяла письмо, её глаза удивлённо округлились.
– Что это? – На конверте не было ни имени, ни адреса.
– Это вам. – Сейчас Серафиме уже не надо было хитрить, потому что Фёдор не поставил даты, только подписался, очень витиевато, в духе письма.
Елена Павловна остановилась посередине тротуара и смотрела на Серафиму и переспросила:
– От кого же?
– От… – Тут Серафима поняла, что она всё-таки оказалась в трудном положении, она встретилась с Жаминым, а перед этим ничего не сказала Елене.
– Ну? – Елена Павловна нахмурила брови.
– От Фёдора Гавриловича Жамина. – Серафима не знала, куда ей деваться, опустила глаза и щупала в рукаве платочек.
– От Феденьки?
Серафима увидела, как заискрились глаза у Елены Павловны.
– Так что же ты молчала?
– Елена Павловна, душенька, я…
Елена склонилась и заглянула Серафиме в глаза.
– Ты что, плачешь? Что с ним? Он убит, ранен?
– Нет, Елена Павловна, он живой!..
– Ах ты, глупенькая! И ничего не сказала! Побежали скорее, сейчас же надо прочесть! Феденька же на войне…
– Нет, Елена Павловна, он здесь…
– Где здесь?
– В Твери.
– Как – в Твери? Что ты говоришь? Он всё же ранен? Он в госпитале?
– Нет, Елена Павловна, он не ранен, он… – и Серафима показала на училище, – здесь.
Она видела, что Елена Павловна поражена известием, находится в замешательстве, потому что не знает, радоваться ей или…
– Так ты… виделась с ним?
Серафима кивнула, она не могла смотреть Елене Павловне в глаза.
– Ах ты, заговорщица! Ах, негодница! А… – Елена Павловна широко открытыми глазами посмотрела на здание училища. – Ничего не понимаю! Он за всю войну не написал мне ни одного словечка! А сейчас он здесь? А что он здесь делает?
– Учится на прапорщика!
– На прапорщика? Учится? – почти вскричала Елена Павловна. Она снова посмотрела на конверт. – Тут нет адреса, а я и не заметила! Оно не могло прийти по почте, как я не догадалась? – Елена Павловна говорила быстро и громко, на неё оглядывались, но она этого не замечала и вдруг поднесла конверт к носу. – А что это от него так пахнет? Это твои? – спросила Елена Павловна и склонилась к лицу Серафимы. – Нет! Вроде не твои! – сказала она и потащила Серафиму за руку. – Побежали!
Дома Елена скинул на руки горничной шляпку, пальто, вбежала в гостиную, потом в кабинете отца села за письменный стол. Взрезанный конверт полетел, Елена вскочила из кресла и с ногами уселась на диван.
– Давай посмотрим, что нам пишет Феденька.
Серафима присела на край дивана, выпрямила спину и смотрела, как по мере чтения меняется лицо её «патронши».
Елена дочитала и опустила письмо на колени. Она молчала, потом встала и пошла к окну.
– Феденька в меня влюбился, – грустно сказала Елена, и Серафима увидела, как она вынула из рукава платочек. – И написал-то как?! Никогда не думала, что на войне можно набраться «манер».
Елена стояла у окна, Серафима сидела, потом Лена отошла, села рядом с подругой, и они разрыдались.
* * *
Алексей Рейнгардт уже ходил. Ещё с костылём. Но он уже мог пройти весь коридор до лестницы и обратно до палаты.
Позавчера ему принесли телеграмму от Наташи, что она приезжает сегодня. Он думал об этом, но одновременно он думал о том, что с его глаз исчезла Елена Павловна и уже несколько дней не показывается, и тоже Серафима. Он думал, что об этом совсем нехорошо вспоминать в канун приезда Наташи, но тут же удивлялся, что мысли о Елене Павловне не покидают его, тем более что каждый день он слышит её звонкий голос и смех. Она бывала в госпитале и ходила по коридору мимо его палаты.
Алексей встряхивал головой, чтобы отрешиться от этих мыслей и не вспоминать слов Елены Павловны, что «я в вас ничуточки даже не влюблена». Почему-то эти слова его кольнули.
«Что же это? – думал он. – Как же это? – И пришёл к простому выводу: – Всё просто! Я же не видел Наташу больше года, а Леночка тут!» Однако это не успокоило, и он волновался, как-то он встретит свою невесту. Он очень опасался, что что-то не так сделает или скажет не то, и обидит её.
Наташины шаги по коридору он услышал издалека и стал подниматься с койки, но распахнулась дверь, и Наташа вошла в палату. Она вошла, подняла вуаль и остановилась, не зная, как ступить. Алексей ещё только поднимался, она шагнула и остановилась.
