Книга Небесный Стокгольм - Олег Нестеров

– Это их не спасет. А де Голль молодец.

– Почему?

– В прошлом году прибыл в Америку с визитом, заодно привез с собой 191 миллион зеленых бумажек и предъявил их к обмену на золото. Назад увез шестьдесят шесть тонн.

– Красавчик.

– Они ему этого не простят, – задумчиво сказала Вера.

– А по поводу Китая… – вернулся к своей теме Антон. – У нас два крыла в руководстве. Одни предлагают внести Сталина в Мавзолей и помириться с китайцами. При этом мы неизбежно побеждаем в холодной войне: Америка нас двоих не потянет. Брежневская команда, наоборот, за разрядку, им лишь бы все было спокойно. Хотят договориться с Америкой, что, в принципе, уже и произошло. Та уже сама боится пошевелиться, с нас за чехов спросить. Реально страну лихорадит, Вьетнам потихоньку их в могилу сводит. Ну а если замиримся – холодной войне конец, тут-то нас Китай и примет. С предателями разговор короткий. Плюс еще миллиард человек давит, тесновато у них. А тут наш Дальний Восток, пустой совсем, приходи да бери. – Антон махнул рукой. – Нужно все по-другому делать.

– По-другому – это как? – заинтересовался Кира.

– Нужно переключиться. С внешнего на внутреннее.

– Ну, наконец-то.

– Всех оставить в покое. Арабы без нас прекрасно разберутся, у них ислам. Южной Америке тоже никто не угрожает, никто туда с армией не полезет. Африканцы пусть сами свой путь проходят, им это полезно будет. Не нужны нам ни проливы, ни океаны. У нас все есть. Земля – вот высшее богатство. И как простор для расселения, и как биосфера, и как покров для ресурсов. Нужно осваивать наш Северо-Восток.

– В смысле? – не понял Петя.

– Европейскую часть, азиатскую, всю Сибирь. Построить все заново на новом месте. Но делать это теперь по уму: ничего не испохабить, реки не загрязнять, землю в свалку не превращать. Никакого промышленного гигантизма, строить «мягкие города». Дома – красивые, малоэтажные. Шлагбаумы при въездах – только электромобили и конная тяга. Бороться за каждую деревню в три двора. Ведь едешь по стране – такая красота. Но только там, где человек руку не успел приложить.

– На такой красивой земле живут такие несчастные люди… – вздохнул Кира.

– Где ты это все подбираешь? – Веру ее муж сегодня непрерывно удивлял. – Слава богу, уезжаем скоро. А то совсем с катушек слетишь, почвенник.

– Куда уезжаете? – удивилась Белка.

– В Австрию. – Вера посмотрела на Антона, не сболтнула ли чего лишнего.

– Надолго?

– На три года. – Антон принял таинственный вид. – А там как пойдет.

Началась программа, объявили Раису Жемчужную, зал сразу пришел в движение. Вышла красивая немолодая цыганка и запела неожиданно ярким и чистым голосом.

Появился Мухин.

– Ну что, загниваете помаленьку? – оценил ситуацию он. – Нравится?

– Мухин, мне теперь ясно, почему тебя сюда занесло. – Антон кивнул на зал с лепниной и позолотой. – Шел ты к этому, шел и пришел.

– Да ладно, мы тут постольку-поскольку. У нас серьезные концертные площадки, телевидение, Кремль… Цыгане теперь – высокий жанр. Смотрел «Неуловимые мстители»? Данька – из рабочих, Валерка-гимназист – интеллигенция, Яшка – цыган. Понял в какую сторону все развивается? Ты хоть в курсе, что ваш Чапаев тоже цыганом был?

– Да ну тебя.

– Можешь проверить. И Зыкина.

– И «Битлз».

– Не, эти не наши. Но Элвис – наш. И Чарли Чаплин. Все – цыгане. Дайте-ка водочки махнуть. Видели, что Раиса Юсуповна творит?

Жемчужная прогрела зал до нужной кондиции. Даже лица у людей изменились, разгладились, стали похожи на детские. Волшебная сила искусства.

– Она только по кабакам теперь и поет. А еще пару лет назад девять концертов в день могла взять в лучших залах.

– Округляет?

– Да нет. Перекрыли ей все ходы. – Мухин посерьезнел. – Не при вас будет сказано.

– Это как? – тут же заинтересовалась Белка.

Мухин только рукой махнул.

– Да ладно, говори. – Антон кивнул. – Я одной ногой уже в Австрии, этот вообще теперь хиппи, а Петя тебя не сдаст, кто же еще ему музыку будет доставать…

– Сам, что ли, не понимаешь? Вербовали ее ваши. А она послала на три буквы. Не она, кстати, первая. Таких теперь достаточно. Хорошо, если есть возможность на коммерческую схему перейти, а так – в лесники. Или мороженое продавать.

Жемчужная пела, все молчали, каждый думал о своем.

Петя вышел, встал у гардероба. На него вдруг посмотрел молодой человек из зазеркалья.

* * *

На сцене выступала молодая цыганка. Высокая, стройная, с огромными карими глазами; когда начинала пританцовывать, ее тело превращалось то ли в парус, то ли в ветер. Подыгрывали ей на гитарах двое, цыган Белый и цыган настоящий. Рада и Николай Волшаниновы – вот, значит, они какие.

Некоторые романсы Петя слышал, но тут они были совсем другими. Сразу вспомнилось, как Мухин им рассказывал про цыганскую ноту, про тишину внутри музыки. И понятно стало, почему Мухин здесь. И то, что он Белый цыган, это была никакая не шутка.

Они спели несколько романсов, объявили перерыв. В зале засновали официанты.

– Представляете, какой был бы ужас, если бы у всех всё всегда получалось? – вдруг спросила Белка.

– Почему ужас? – не понял Антон.

– Ну, не ужас, но как было бы скучно и предсказуемо. Во всем одномерность. Вот как задумал – так в точности и воплотил.

– И что в этом плохого? Ты что, ни о чем не мечтаешь? Или, наоборот, мечтаешь, чтобы не сбылось?

– Ты не понял. Знаешь, как у нас в кино? Автор задумывает фильм, режиссер начинает его снимать, и всё летит в тартарары. Всё не так: это не подвезли, кони отвязались и ушли вдруг к реке, дождь некстати, главный герой запил, в итоге на каждом шагу всё переворачивается. Иногда с этим режиссер справляется, иногда нет. Но он всегда должен не бояться взять и пойти с камерой вслед за этими конями. И получить во сто крат больше, чем задумывалось. Сменил на ходу запившего актера – бац, вышла культовая роль. Дурацкий дождь может дать картине то, чего не получишь от четырех прописанных заглавных сцен. Настоящий фильм так и собирается: из замысла режиссера, его воли и из этих нелепых подарков судьбы. Вот тебе, братец, что нравится больше – шахматы или нарды?

– Шахматы.

– А почему?

– Там только моя голова. А в нардах еще и кости кидаешь.

– Но при этом тоже головой работаешь. В жизни, Антоша, не как в шахматах. Там помимо твоей светлой головы на каждом шагу… – Белка потрясла руками и выбросила невидимые кости.

– А знаете, чем поэзия от прозы отличается? – задал неожиданный вопрос Кира.