Книга Небесный Стокгольм - Олег Нестеров

Петя подумал, что это самый антисоветский фильм из всех, которые он видел. Куда более антисоветский, чем «Ася Клячина». И как честный человек и сотрудник «пятерки», он обязан немедленно поделиться своими мыслями с Филиппычем.

Но он этого никогда не сделает.

* * *

Петя приехал к Кире. Без звонка, было уже поздно, позвал пройтись, прогуляться. Все свои мысли ему рассказал.

– А ты уже понял свою «иную цель»? – Кира улыбнулся.

– То, о чем мы с тобой говорили… помнишь, про солнечное сплетение, нулевую точку, чтобы доносить мысли передовых умов до власти, все это не работает. Вот, пожалуйста, Сахаров, умнее и яснее не скажешь, хотя бы задумайтесь! Вынесите на обсуждение! Нет, нам не надо, спасибо. Ну, если Сахаров не работает, тогда для чего вообще это нужно? Все это отмазка. Чтобы под колпаком всех держать и, если что, подсекать.

– Ну так что тогда?

– Я буду охранителем.

– Охранителем? Кого?

– Понимаешь, этот историк, он внутри себя все важное собрал. И охраняет. Чтобы детям рассказывать. Эти учебники теперь их не достанут. Ты про мост говорил… Нужно, чтобы это все кто-то собирал и внутри держал. Я решил вести дневник.

– Дневник? Для чего?

– Понимаешь, все, что я собираю в свои бесконечные рапорты, все уходит наверх. И что с этим будет, непонятно. Вернее, теперь мне понятно, там отметят нужное для себя, остальное спишут в расход. Но, Кира, дорогой, ведь все это необыкновенные мысли, совершенно неординарные оценки текущих событий, вернее, там этих оценок – полный спектр, триста шестьдесят градусов. И это – голоса наших самых-самых, тех, которые шкалу формируют. В общем, буду копировать, забирать домой, что удастся, в основном, конечно, придется восстанавливать по памяти каждый вечер, по горячим следам. Наверху будет нужно одно, мне другое. Не может это когда-нибудь не пригодиться, Кира, точно тебе говорю. Это наша история, та, которая ни в один учебник не войдет. Вернее, как раз нужно, чтобы учебники по этому материалу когда-нибудь писаны и были.

– Но наверняка там много подлости и предательства.

– И это есть, конечно. И это тоже нужно передать, пусть знают, как власть может искушать, каким человек слабым бывает, это же опыт, Кира. Ну если это наша история, если это формирует наш уклад, пусть мои дети и внуки знают, как это пережить, как с ума не сойти. Что важно, а что нет. Чтобы не заново все начинать.

– А ты сам знаешь, что важно, а что нет?

Петя остановился, сцепил руки у груди. Опять появился колобок со щупальцами. Потом резко выбросил руки в разные стороны:

– Понял?

Глава 53

Опять Мухин всё спас. Позвал к цыганам, сказал – явка обязательна, кто не придет – тому цыганский сглаз.

Ресторан хоть и назывался «Советским» все равно оставался «Яром». Здание перестроили после войны, Сталин любил там принимать важных гостей. Высоченные потолки, как на вокзале. Колонны, лепнина, позолота, люстра хрустальная, точная копия той, что в Большом театре, по бокам у сцены зеркала, сразу и понять было нельзя, что это зазеркалье, а не продолжение реальности.

– Как еще встретить современному человеку 7 ноября? Конечно, пойти к цыганам. – Антону тут нравилось.

Они принарядились, Вера выглядела роскошно, черное платье ниже колен с бардовой бархатной вставкой, по центру – тонкое шитье золотой ниткой, канитель.

– Бабкино, – пояснила она, поймав Петин взгляд. – Хоть и не модное, зато вечное. Подозреваю, что и она его в наследство получила. А ты чего один-то? Девок мало?

– Девок много, толку мало.

Вера почему-то улыбнулась.

– Найду тебе, – пообещала она. – Я знаю, какая тебе нужна. – Она кивнула на Антона. – Или со кровище свое наконец-то сбагрю и сама к тебе приду.

Их столик был недалеко от сцены, предстояло наконец-то увидеть Белого цыгана при исполнении. Что-то типа творческого отчета.

Публика Пете сразу не понравилась. Все красивые, одеты хорошо, но какие-то одинаковые. Вернее, что-то в глазах у них было одинаковое. Зазеркалье. Петя даже на всякий случай нашел себя в большом зеркале: нет, он вроде бы живой.

Скоро подошли Кира с Белкой.

– Как с обложки «Польской моды». – Вера оценила их вид. – Собачки только не хватает.

– А к твоему платью другого бы кавалера, – посоветовала Белка.

– Какие наши годы. – Вера была не против. – Все только начинается.

– Какой-то зоопарк вокруг. – Белка огляделась. – Откуда эти хари повылезали, интересно?

Первый тост – как обычно. Чтобы не было войны.

– А что с Китаем? – спросил Петя.

– Все плохо. Мой прогноз – шестьдесят процентов. – Антон был настроен пессимистично.

– Ты про что? – не поняла Белка.

– Про войну, милая.

– А что мы с ними делим?

– Маркса, – улыбнулся Кира. – Сцена ревности. Не можем понять, кто из нас его лучше трактует.

– Идиотизм.

– Самые лютые войны из-за этого и были.

– Может, отдать им его? Пусть берут и сами теперь мир воспитывают.

– Марксизм вообще не наука, это пшик, – изрек Антон. – Не предсказал ни единого события, все получается наоборот. А человеческую природу он вообще не понимает.

Вера посмотрела на него с удивлением:

– Ты куда там по вечерам ходишь-то, вольтерьянец?

– А сама мне чего жужжишь без конца?

– Все врем, врем, – вздохнула Вера. – Везде, где только можно. Что ни включи, куда ни сходи. Ничего уже на этой подпорке не держится.

Была она прекрасна, на нее то и дело поглядывали мужчины с соседних столиков. В ней явно поднакопилась сила, пока сидела взаперти.

– Платим налог в пользу идеологии. Процентов семьдесят, не меньше, – оценил ущерб от марксизма Кира. – Все на ветер.

– Если ввяжемся, то лет на пятнадцать. – Антон продолжал выстраивать свой прогноз.

– Ты про что? – опять не поняла Белка.

– Я про войну, милая. Атомную бомбу мы не кинем, факт. Американцы во Вьетнаме теряют примерно сто человек в день. Но у нас с Китаем будет иной масштаб. Потеряем минимум шестьдесят миллионов. Не самых худших, как обычно. Вот тогда русский народ и сгинет окончательно.

– Да ладно, не пугай нас, – отмахнулась Вера. – Ты либо телятину свою с хреном ешь, либо приговор нации зачитывай.

– Америка уже угрохала половину своего золотого запаса. Война ей стоит тридцать миллиардов долларов в год.

– Я читал, Джонсон призвал всех американцев отказаться на три года от зарубежных поездок, – сказал Петя. – Экономят.