Книга Соната незабудки - Санта Монтефиоре

Сисли отвезла близняшек в аэропорт и проводила до самого трапа. Девочки сходили с ума от волнения и бегали вокруг нее, точно щенки. Сисли пришлось отчитать Алисию за то, что она издевалась над Леонорой, взявшей с собой в салон своего Потрепанного Кролика.

— Иногда ты бываешь бессердечной! — воскликнула она раздраженно. — А когда ты поступаешь бессердечно, то выглядишь настоящей дурнушкой. — Сисли надеялась, что страх показаться непривлекательной охладит пыл Алисии, ведь она была очень тщеславной девочкой.

Теперь она вернулась домой. Там ее ждали безмолвие и холод. Страшный холод. Сисли разожгла камин, натянула сразу несколько свитеров и принялась ходить по комнате, чтобы согреться. И только Марселю, который долго жаловался, что ему приходится откалывать лед от стакана, чтобы опустить туда кисточку, была позволена роскошь использовать газовое отопление.

— Я просто не могу писать, когда руки мерзнут, топ amour, — жаловался он, глядя на нее своими темными галльскими глазами. — И я не могу всякий раз звать тебя и просить, чтобы ты согрела мое дрожащее от холода тело! Хотя я и хотел бы заниматься с тобою любовью днями напролет, мое творческое начало изводит меня!

Сисли с нетерпением ждала ночи, когда неуемное творческое начало Марселя погружалось в дремоту, но днем он требовал, чтобы во время работы его не беспокоили. Она понятия не имела, над чем он работает. Иной раз даже сомневалась, что он вообще работает…

Одри, тетушка Эдна и Роуз приехали встречать близняшек в аэропорт Буэнос-Айреса. Было жарко, воздух казался тяжелым, даже липким, и дамам приходилось усиленно обмахиваться веерами. Они стояли на возвышении в лучах солнечного света и наблюдали, как самолет из крохотной светящейся точки вдалеке превращается в громадный мощный аппарат, несущий домой их ненаглядных девочек. Одри считала дни до этой встречи и каждый день писала письма, зная, что они не успеют получить их до отъезда. Луис был ее благословенной отдушиной, но она никогда не забывала о детях. Ни на мгновение. Лица дочерей неизменно стояли у нее перед глазами, и душа ее тянулась к ним, даже когда она забывалась в объятиях любовника.

Алисия всю дорогу хмурилась, вспоминая слова Сисли. Леонора, увидев маму, разрыдалась, подбежала и обняла ее. Перелет был долгим и утомительным. Одри нежно поцеловала дочь в лоб. Она испытала облегчение, уловив знакомый запах ее волос. Леонора от счастья потеряла дар речи. Она висела на матери, словно обезьянка, даже когда та обнимала Алисию и когда они все вместе уселись в машину. Ничто не могло заставить ее разомкнуть объятия: Леонора скучала по маме сильнее, чем когда-либо, и теперь, когда они снова были вместе, ей хотелось прижаться к ней покрепче и убедиться в том, что это и впрямь ее мама, которая так часто являлась к ней во сне.

Алисия повеселела, осознав, что снова окружена благодарными зрителями. Тетушка Эдна была за рулем, а Роуз заняла пассажирское место, усадив Одри с девочками сзади.

— У Лягушки, нашей училки французского, так воняет изо рта, что мы подмешали зубную пасту ей прямо в чай, — хихикнула она.

— Вы, конечно же, не называете ее Лягушкой в классе? — Одри была счастлива увидеть своих дочерей дома.

— Нет, на самом деле ее зовут мадам Дюваль, но за глаза мы зовем ее Лягушкой. Она ест слишком много чеснока. А еще мы постоянно закатываем полуночные вечеринки, прямо как в книжках, но Лео боится на них приходить. Она же у нас пай-девочка!

— Надеюсь, так оно и есть! — сказала тетушка Эдна. Она вовремя спохватилась, чтобы не сказать, что именно из-за дурного характера Алисии девочек отправили учиться в Англию.

— Я много слышала о твоем художественном клубе, Леонора. Это, наверное, большая ответственность! — оживилась Роуз.

Леонора сидела, прижавшись к матери, посасывая большой палец и почесывая нос мохнатыми ушами своего Потрепанного Кролика.

— Гуззи устраивает чаепития с пирогами по четвергам, — тихо промолвила она. — Мне она очень нравится.

— Я уверена, что ты ей тоже нравишься.

— А я вот ненавижу рисовать! Мне больше нравится заниматься спортом. В спортзале так здорово! — вклинилась в разговор Алисия. — Знаете, там есть один конюх, Ларри, так он шепелявит! Вы знаете, как это — «шепелявить»?

— Разумеется, знаем, — ответила Одри.

— Он не может сказать «Алисия», он говорит «Алифия», — и она от души расхохоталась. — Мэтти утверждает, что он дебил, потому что не умеет нормально разговаривать.

Леонора знала, что Алисия с Мэтти беспощадно насмехаются над Ларри, но не хотела выдавать сестру. К счастью, Ларри был немного не от мира сего, а потому не понимал, насколько они жестоки, и наслаждался их вниманием.

— Ифак, Алифия, я офедлаю лофадку по имени Фолененький для фебя, — продолжала кривляться Алисия.

Роуз и тетушка Эдна отнюдь не находили это забавным, но Одри все равно обняла Алисию и поцеловала ее в висок.

На пороге дома их уже ожидали Мерседес и Оскар с Лоро. Визжа от возбуждения, Алисия вылетела из машины и опрометью кинулась к ним.

— Девочка моя дорогая, — вздохнула старая кухарка, — ты точно подросла на целый дюйм!

— Ты получала все мои письма? — спросила Алисия, обнимая Мерседес за широкую талию.

— Конечно! По крайней мере, писать вас там, в Англии, научили.

— И не только писать. Я, между прочим, еще и по-французски умею говорить!

— И какая тебе от этого польза?

— Я смогу разговаривать с французами.

— Держись от них подальше, от этих лягушатников, — сказала Мерседес, вальяжно растягивая звуки. Она вспомнила французского моряка, с которым провела приятный вечер в порту. Это был короткий, но плодотворный союз, потому что у Томаса, родившегося девять месяцев спустя, была смуглая кожа и томный взгляд. Детские болезни, мучившие остальных ее детей, обошли его стороной. «Само собой, благодаря чесноку, попавшему ему в кровь», — решила тогда Мерседес.

Оскар усадил Лоро на плечо и кормил его семечками, чтобы тот помалкивал. У них с Мерседес вспыхнул роман, и они часто предавались страсти в маленькой каморке за кухней. Заслышав гомон, Сесил вышел на улицу с бокалом виски в руке. Его некогда ослепительная искренняя улыбка теперь казалась вялой и горькой. Он по очереди поцеловал Алисию и Леонору в лоб, поглаживая их точно так же, как тетя Сисли погладила их при первой встрече на вокзале.

Роуз и тетушка Эдна знали, что у Сесила проблемы с алкоголем, но не считали себя вправе вмешиваться. Роуз не понимала, какую именно проблему ему приходится топить в стакане, но Эдна-то знала… Если Луис решит остаться в Херлингеме, ей придется обсудить этот вопрос с племянницей тет-а-тет. Он приехал несколько недель назад и до сих пор жил в доме своего брата. «Очень нездоровая ситуация», — беспокоилась Эдна, жалея Сесила, который любил Одри с первого дня их знакомства. Она знала, что племянница сердится на мужа за то, что тот отправил дочерей в пансион, но супружеская измена — не самый удачный способ его наказать… Это не приведет ни к чему хорошему, а больше всех страдать, в конечном итоге, будут дети. Эдна смотрела на сияющую от счастья Одри. Прежде всего та была матерью, и лишь потом — женой. Эдна задавалась вопросом, какие планы строит племянница с Луисом, ведь так не могло продолжаться бесконечно. «Может быть, теперь, когда вернулись близняшки, Одри возьмется за ум и прекратит эту связь. Она всегда мыслит здраво и непременно примет правильное решение».