Книга Клад адмирала - Валерий Привалихин

Однако и те крохи, которые оставались еще в соборе, священник Лебедев и соответствующим образом обработанные члены церковного совета не хотели отдавать. Профессор Галахов, ключарь собора Беликов заявили комиссии, что они отдадут ценности, только подчиняясь вооруженной силе и насилию. Комиссия тактично указала, что, если это нравится, такое удовольствие будет оказано.

Священник Лебедев и иже с ним, как Галахов и вся его реакционная профессорская свита, держали себя так, как будто накануне или чуть раньше к ним явился сам Господь Бог и дал инструкцию убивать голодающих. Лебедев сказал, что ни он, ни церковный совет не знают о подмене ценностей. Это не мешает ему утаивать от губернской комиссии по изъятию ценные вещи, не занесенные в реестр отдела юстиции (утаены: орденские знаки Александра Невского – бриллиантовая звезда и крест, серебряный престол весом более трех пудов, золотых монет на 430 рублей и 383 штуки крупного и 523 штуки среднего и мелкого жемчуга и одна нитка жемчуга). Лебедев и члены церковного совета, навек заклеймившие себя перед голодающим населением Поволжья и Приуралья, препровождены теперь в чека, где, будем надеяться, они освежат свою память, вспомнят, как меняли золото на медь, а драгоценные камни на стекло.

Второй случай преступной подмены и воровства произошел в женском монастыре. Там тоже пытаются сорвать работу по изъятию ценностей в пользу голодающих и действуют каиновыми приемами.

Что общего между патриархом Тихоном, с высоты своего княжеского престола гневно отворачивающегося от голодающих, молящих о куске хлеба, и игуменьей женского монастыря Зинаидой, которая, чтобы не отдавать погибающим от голода, оставить в церкви сосуд покрасивее и потяжелее, добавляет к весу имеющихся у нее некоторых серебряных вещей, кажется, подстаканник и ложку.

Но это просто детские шалости по сравнению с тем, что сделали по указанию игуменьи в отношении икон. На ризах икон женского монастыря, а именно св. Иннокентия, находилось 27 маленьких бриллиантов, 66 изумрудов, две альмадии и 1 гранат, на иконе Благовещения 2 крупных бриллианта и 90 алмазов, на иконе Тихона – 114 мелких бриллиантов. И что же? Все эти иконы предстали перед глазами комиссии подменными, и вместо драгоценных камней на них – обычное и цветное стекло. И снова комиссия слышит от пастырей монастыря и от самой игуменьи, что они ведать не ведают, как все произошло, куда подевались подлинные ценности.

Советы, щадя чувства простых верующих, долго терпели всякого рода выходки враждебного рабоче‑крестьянской власти духовенства, врагов советской земли, с радостью ожидавших, что наше бедствие поможет им свалить пролетариат, чего, к счастью, не произошло. Но когда головка князей и генералов церкви начинает вести контрреволюционную работу, сеять смуту в умах темных людей, грабить принадлежащие трудовому народу ценности, терпению может прийти конец. И рабочие, крестьяне, красноармейцы по примеру прошлой борьбы с князьями всех родов не остановятся перед последними.

Товарищи! Запомните имена церковных черносотенцев всех мастей, с ними нам еще придется встречаться в борьбе за строительство пролетарского государства.

Контрреволюция сурово карается российским законом. К ней пролетариат по‑прежнему беспощаден.

Пусть поберегутся те, кто играет на смертях!

– Все, – первым закончив чтение, Нетесов посмотрел на Непенину.

– Вот здесь, – кивнула она на листовку, – написано все удивительно достоверно об исчезнувших и замененных ценностях храмов. Неправда только то, что церковь не желала жертвовать. Очень много жертвовала. Однако новая власть решила взять все.

– Так что, подлинные ценности – золотой крест, камертон, бриллиантовая звезда, иконы и все остальное – хранятся у нас в городе, в подземном ходе между железнодорожной церковью и бывшим вашим домом? – спросил Нетесов.

– Нет, Сережа. Ценности спрятаны на летней монастырской заимке. Ориентир, я слышала от мамы, – сторожка при тамошней церкви. На заимке теперь санаторий «Янтарные ключи». Вы должны знать. Это станция Предтеченская.

– Знаю станцию, – сказал Нетесов. – Но тогда что за тайник в подземном ходе? Какая связь между ним и сторожкой на бывшей заимке монастыря?

– Самая прямая. Бумага, на которой нарисован план, помещена в портсигар. Собственно, портсигар и составляет весь тайник в подземном ходе.

– Известно, где именно искать портсигар?

– Ровно в девяти метрах от фундамента дома, когда идешь в направлении церкви, в кирпичной стене хода. Там еще внизу должна быть ступенька.

– Там во всем ходе одна ступенька? – уточнил Нетесов.

– Не знаю, – ответила старая учительница. – Я ни разу в жизни там не была. Просто мама говорила про ступеньку. Только, ради Бога, учтите, что портсигар может быть помещен не в раствор, а прямо в какой‑нибудь кирпич.

– Учтем, Анна Леонидовна, все учтем, – заверил Сергей. – Только вот, даже если мы сумеем отыскать план, сложность может возникнуть с другим.

– С чем?

– От сторожки и церкви на территории санатория, может, и следа не осталось. И никто не помнит ничего. Или того хуже…

– Она стоит, – поспешила сказать старая женщина. – Сретенской церквушки нет, а сторожка стоит на месте. Правда, я лет десять назад была там…

– Что я могу тогда сказать? Отлично. – Сергей улыбнулся. – Такой вопрос, Анна Леонидовна: кто еще знает о том, что вы сейчас рассказали?

– С октября тридцать четвертого года, со дня смерти матери, никто.

– Ни муж, ни дети, ни внуки?

– Нет‑нет. Это было бы с моей стороны ужасной ошибкой: внести в свою семью такую тайну. Тем более что ценности – собственность исключительно одной церкви.

– А ваши дед и бабка?

– Они погибли оба. Дед – в двадцатом, бабушка – в двадцать втором году.

– За шестьдесят с лишним лет вы самостоятельно ни разу ничего не пробовали предпринять, чтобы избавиться от этой тайны с драгоценностями? – спросил Нетесов.

– Давно написала письмо Патриарху. Еще Патриархом Московским и всея Руси был не Алексий и даже не его предшественник. И не отправила.

– Письмо цело?

– Конечно. Там все подробнейшим образом расписано. Вы мне обязательно напомните, Сережа, Андрей Андреевич. Я вам сегодня же отдам это письмо.

– Хорошо…

Сергей вышел из‑за стола, приблизился к стене, где висела фотография с видом Градо‑Пихтовской церкви, и долго молча стоял, всматриваясь в снимок. То ли просто любовался красавцем храмом, то ли прикидывал, как может вести к нему подземный ход. Потом спросил:

– Анна Леонидовна, Андрей сказал мне, что после боя на Орефьевой заимке к вашей матери приходил приказчик купца Шагалова, кажется, Головачев.

– Приходил, – согласно кивнула Непенина и поправила: – Только не приказчик – доверенный. Это как управляющий делами. Он очень подробно рассказывал, как погиб отец.