Книга Клад адмирала - Валерий Привалихин

– А зачем подземный ход?

– Не подумайте, Сережа, и вы, Андрей Андреевич, что церковь имела какие‑то тайны. Просто в те времена у храма загодя, особенно в двунадесятые праздники, собиралось много людей. Священник должен был бы идти, проталкиваясь через толпу. Поэтому и подземный ход. Храм открывается, и священник в храме.

– От церкви до дома священнослужителя метров тридцать, – прикинув, сказал Сергей.

– Да. – Женщина кивнула. – Мы с мамой часто потом говорили: если бы отец тогда скрылся в переходе, спрятал бы нас и сам оставался там, то был бы цел и невредим. Может, мы куда‑нибудь уехали бы…

– Анна Леонидовна, это вся тайна? – спросил Нетесов.

– Что вы, Сережа. Я еще ничего по существу не сказала. Минуточку. – Укутанная в очень теплую шаль, Непенина зябко поежилась. – В подземном ходе есть маленький тайник.

– Тайник? – переспросил Нетесов, в голосе его прозвучали сомнение и недоверие – не слишком ли много тайников и тайн?

– Да. И связано это с церковными ценностями, – сказала Анна Леонидовна.

– Но разве не все забрала тогда банда Скобы?

– Ценности Градо‑Пихтовского храма – все, полностью. Но речь идет о совершенно других, очень больших ценностях.

– О каких, Анна Леонидовна?

– О главных святынях губернского кафедрального собора и женского монастыря. Сейчас я, чтобы понятно было, почему нашей семье, моему отцу, рядовому священнику, доверили такой важный секрет, расскажу о тайне рождения отца.

– Леонида Соколова?

– Леонида Андреевича Соколова, – утвердительно кивнула Непенина. – Его отец, дед мой, тоже был священнослужителем. В восьмидесятых годах, разумеется прошлого века, он вел миссионерскую деятельность в Южной Сибири. То есть обращал инородцев в православную веру. И там, в глухих горах, был женский монастырь. Настоятельницей монастыря была очень красивая женщина, потомственная дворянка, постриженная в монашество. Начальник миссии тоже был очень красивым, умным, сильным человеком. Словом, молодые люди, встретившись, полюбили друг друга, и у них родился сын.

– Ваш отец? – спросил Зимин.

– Мой отец, – кивнула старая женщина. – Начальник миссии потом сделал головокружительную церковную карьеру. Сначала был возведен в сан архимандрита, потом стал викарием, архиепископом, а перед самой революцией – одним из высших иерархов Русской православной церкви. Разумеется, о его связи с игуменьей монастыря, об их ребенке мало кто знал. Все держалось в тайне. Насколько вообще возможно сохранить такую тайну. Дед очень любил бабушку, в миру ее звали Татьяной Ивановной, позаботился, чтобы она переехала в губернский центр, была рядом. И сын после окончания духовной академии тоже был относительно рядом. Но дед, когда началась смута и когда он занял высокое положение – в самом Святейшем Синоде, – не успел перевезти следом за собой ни бабушку, ни моих родителей…

Ненадолго умолкнув, задумавшись о чем‑то, Непенина спросила:

– Я все понятно объясняю, Сережа, Андрей Андреевич?

– Да, да, конечно, – поспешили подтвердить Зимин и Нетесов.

– Дед почувствовал, что церковные ценности подвергаются большой опасности, могут быть в любую минуту разграблены, и обратился в восемнадцатом году через своего доверенного человека к бабушке с просьбой спрятать основные ценности кафедрального собора и женского монастыря. Заменить их такими же, но более простыми предметами. Тогда еще не было постановления новой власти об изъятии церковных ценностей в пользу революционеров, и сделать это было бы не так сложно, как два или три года спустя. Мой отец тоже принимал участие в перепрятывании священных предметов. Подождите. Сейчас я вам покажу одну листовку…

Анна Леонидовна встала и вышла, но теперь уже не в кухню, а в соседнюю комнату.

– Да, не скучные тайны, – сказал Зимин.

Нетесов промолчал. Он ждал, чем закончился рассказ его учительницы.

– Вот, молодые люди. Та самая листовка двадцать второго года. Такими были обклеены все заборы, двери новых учреждений, фабричные стены. В губернском центре их бросали с аэроплана…

Анна Леонидовна положила на стол отпечатанный типографским способом лист с заголовком, набранным жирными броскими черными буквами: «ЗАПОМНИТЕ ИХ ИМЕНА!»

– Я попрошу, Сережа, прочитайте очень внимательно. Это исключительно важно.

– Конечно…

Зимин и Нетесов, отодвинув стулья, принялись читать листовку.

Князья и генералы церкви – патриарх, митрополит, архиереи – сопротивляются проведению в жизнь декрета об изъятии церковных ценностей в пользу голодающих. Золото и серебро для владык церкви дороже, чем жизнь миллионов людей.

В борьбе за драгоценности духовенство старается подстрекнуть малосознательных прихожан к выступлениям против Советской власти, пуская в ход ложь, клевету и злостное извращение истины, используя в своих контрреволюционных целях фанатиков и кликуш.

В тяжелую годину, когда смерть косит направо и налево в голодающих районах, когда освобождающаяся от зимнего покрова земля усеяна белыми косточками малюток, эти князья церкви преступно‑гнусно добивают несчастных крестьян Поволжья и Приуралья.

Когда волею рабочих и крестьян правительство берет из храмов религиозных культов ценности, накопленные трудящимися ценою тысячелетнего рабства, эти фарисеи через своих подставных лиц грабят храмы. Губернские рабочие, красноармейцы гарнизона, крестьяне далеких таежных окраин должны знать, на что идут черносотенные церковники‑сребролюбцы, разодетые в шелка и парчу лицемеры, которые на виду у прихожан молятся за погибающих, а на деле глухи к стонам умирающих в страшных муках.

Началось с того, что при первых же шагах, в первом же храме – кафедральном соборе – губернская комиссия по изъятию из церквей и других религиозных общин ценностей столкнулась с вопиющими фактами. Из кафедрального собора подлежали изъятию следующие вещи в пользу голодающих: 1) золотой крест весом 149 золотников с камнями (бриллиантов 126 и изумрудов 110), 2) золотой камертон, 3) бриллиантовый крест, 4) четыре панагии с камнями, 5) две покрышки с евангелия, первая – 7 фун. 77 золотн., вторая – 5 фун. 12 золотн., 6) сосуд потир с прибором весом 7 фун. 40 золотн., 7) два серебряных кадила (вышедшие из употребления), 8) посох серебряный, 9) блюдо и кувшин серебряные (умывальник), 10) два серебряных блюда, 11) три серебряные лампады, 12) ковчег и прочие мелочи, как‑то: звездицы, лжицы и т. д.

5 апреля 1922 года комиссия пришла в собор. И что же обнаружила она там? Произошли «чудесные» превращения, какие, может быть, случаются на небесах, но не на нашей пухнущей от голода земле. Золотой крест с бриллиантами и изумрудами странным образом оказался медным, а драгоценные камни – стеклом. То же «чудо» случилось и с золотым камертоном и с бриллиантовым крестом. И в панагиях камни оказались заменены на стекло. Оставлено было только серебро, а самое ценное достояние попавших в беду трудящихся – золото и драгоценные камни в несколько сотен карат – нагло подменены подделками.