Книга Рассказы о Бааль-Шем-Тове - Шмуэль Агнон

Иным был Авраѓам Каѓана. Он взял хасидские сказания и превратил их в своего рода историю. Однако сказания дадены нам не для того, чтобы обращали их в историю. Если бы Каѓана был хорошим стилистом, он бы мог написать еще одну книгу для чтения. А так вышло, что привнесенное им не главное, а главное не нуждается в его дополнениях.

Иное достоинство было у рабби Ѓилеля Цейтлина. Смертью своей освятил он Имя Небес, жизнь же его закалялась в горниле хасидизма. Поэтому-то его книги близки к духу хасидизма, и хасиды их читают.

И на немецком языке у Бубера был предшественник – рабби Аѓарон Маркус[338], гамбургский еврей, уроженец Германии, получивший немецкое образование, он сменил ашкеназское одеяние, облачась в хасидские одежды. И не только одеяние сменил, но и душу… Рабби Аѓарон Маркус написал по-немецки большую книгу, преисполненную хасидизма, и она давала верное представление о хасидизме и хасидах, заключая в себе впечатления человека, который много времени проводил при дворах цадиков, и знал многих потомков великих цадиков, и с их слов узнавал о хасидизме. Книга это ценна с разных точек зрения, многие сборники хасидских рассказов восходят к ней, имя же автора сей книги превозносится в них так, как принято у хасидов. Однако посторонние суждения и излишние длинноты портят книгу.

Я обойду молчанием писания рабби Шнеура-Залмана Шехтера[339]о хасидизме, ибо мне не довелось читать его книгу. Также оставлю в стороне и других писателей его поколения, выпускавших книги о хасидизме, и обращусь к писателям, ныне уже покойным, которые сделали хасидизм темой своих рассказов. Начну же с Ицхака-Лейбуша Переца[340], который первый обратился к этой теме и с которого началась эта литература.

Перец был большой художник и замечательные картины изображал. Однако очи его таланта не замечали ни хасидов, ни хасидизма. Идеи, буйно пробивающиеся сквозь его картины, и картины его, облекающие идеи, – ничего в них не было, что связывало бы их с хасидами и с хасидизмом. Даже обойдя все те места, где жили хасиды со времен Бешта и по сию пору, и заставив заговорить всех хасидов, вы не услышите ничего даже отдаленно похожего на то, что говорит хасид в зарисовке «Меж двух гор». А что же другие его хасидские рассказы? Изменение формы не есть создание новой сущности.

Вслед за Перецем явился Миха-Йосеф Бердичевский[341]с хасидским рассказом… Когда Бердичевский опубликовал свой рассказ Арбаа авот (в третьем сборнике «Занимательных книжек», издававшихся Ицхаком Ференхофом в Бучаче), посвященный четырем цадикам: рабби Леви-Ицхаку из Бердичева, рабби Исраэлю из Ружина, рабби Рефаэлю из Бершади (а кто был четвертый, я не помню), то издатель был вынужден извиниться в ежемесячнике Ѓa-магид[342], выразив сожаление, что доставил этим рассказом огорчение множеству евреев. Однажды в чортковском клойзе нашли у меня ту книжку, в которой был напечатан этот рассказ, и бросили ее в печку на сожжение.

Раз уж я коснулся хасидских сказаний, то скажу о них кое-что. Если у истории есть первоисточник, то и читайте его, а не литературные обработки. Если же нет первоисточника и история написана поэтом, то и относиться к ней следует как к поэзии, а ежели написана она просто сочинителем, то отведите глаза свои от нее. Не умея сочинить рассказ, он пытается опереться на хасидские или народные сказания.

Также и первые рассказы Бубера требуют критического к себе отношения. Есть среди них такие, что навеяны временем, и такие, что проникнуты духом чужого народа. Такими ветрами не веет от крыльев херувимов. Однако велики достоинства последних замечательных коротких рассказов Бубера, являющих собой образец для всех, кто пишет короткие хасидские рассказы. Все они были написаны благодаря Буберу, знали ли об этом их авторы или не знали. Странно это, у многих авторов хасидизмом проникнут весь дом, но покуда не пришел Бубер, они и не знали, что это такое у них.

Рабби Симха-Буним из Пшисхи рассказывал (рассказ приводится в сборнике Элеф лайла ве-лайла, первоисточник же значительно древнее), что рабби Айзик бен Йехиэль нашел клад и построил великолепную синагогу. Как же он достиг сего? Однажды ночью приснилось ему, что в некоем месте за городом в земле зарыт клад. После того как сон сей снился ему много ночей подряд, отправился он в то место и стал копать. Шел мимо один иноверец и сказал ему: «Что ты делаешь здесь во тьме глухой ночью?» Испугался рабби Айзик бен Йехиэль, как бы тот не заподозрил его в колдовстве. Встал и рассказал тому. Посмеялся тот гой над ним, говоря: «Как же можешь ты, еврей, верить снам? Мне вот тоже снилось, что если я покопаюсь в печи в доме еврея Айзика Йехиэлева сына, то найду клад. Но разве из-за снов я стану лишать себя сна хоть на одну ночь?» Услышал сие рабби Айзик бен Йехиэль, и вернулся домой, и раскопал под печью своей, и нашел там большой клад, и посвятил его Небесам, и построил великолепную синагогу, названную его именем.

Ради чего я привел сей рассказ? Как аллегорию всех тех, кто благодаря Буберу стал копать у себя дома. Жаль мне их, ибо не удостоились того, чего удостоился Бубер.

Вернемся к жемчужине и мусору. Не всем пришлось по душе, когда Бубер поднял жемчужину из мусора. Были такие, кто смежили очи, лишь бы не видеть жемчужину, и такие, что в душе своей верили, что жемчужина по-прежнему ждет их.

Не касаясь первых, скажу несколько слов о последних. Склонившись к земле, чтобы поднять с нее жемчужину, нашли они мусор, жемчужину же не нашли, ибо Бубер упредил их. Из зависти или по глупости, а может, в силу неимоверной наивности говорили они: «Вот, мы нашли ее, ведь вот она – в руках у нас». Было дело с одним человеком, который похвалялся передо мной, что есть у него много-много хасидских рассказов, и поскольку был он из хасидов, я пошел к нему, думая: «А вдруг правда?» И что нашел у него? Замену названий и измененные версии рассказов, лучшие из которых были написаны Бубером отличным стилем, с какой стороны ни гляди.